Ход черной королевы - Миронова Елена - Страница 48

• Предыдущая
• 48/55
• Следующая

— При каком условии действительно ваше предложение? — вздохнул адвокат.

— Вытащи меня отсюда, — спокойно ответил Резник.

Макаров нервно хохотнул.

— Вы же понимаете, что это нереально! Как я вас отсюда вытащу, из комнаты, на окнах которой — решётки, а рядом с дверью постоянно сидят два вооружённых охранника? Помимо этого, на выходе из больницы тоже дежурит милиция. Вам ещё повезло, что вас привезли в эту больницу, ведь с вашей операцией подходил только этот медицинский центр! В противном случае, будь у вас просто сердечный приступ, лежать бы вам, Анатолий Максимыч, в тюремной больнице. Интересно, там бы вы тоже просили меня о побеге?

— Я — не там, — отрезал Резник. — И собираюсь этим воспользоваться. Так ты мне поможешь?

Адвокат молча смотрел на него. Резник усмехнулся. Он прекрасно понимал, о чём думает Юрий Ваганович. Конечно же, о том, что у больного крыша поехала.

— Ваганыч, я понимаю, как это звучит, — мягко сказал он, — но ещё я знаю, что нет положения, из которого нельзя было бы найти выход. И ты должен найти этот выход. У тебя есть за что бороться, верно?

— Ваша свобода для меня не менее важна ваших денег, — обиделся адвокат.

— Ну-ну, — успокаивающе произнёс Резник. — Поверь, я это знаю. Если бы не так, я бы не обратился к тебе с таким предложением.

— Я должен подумать, — коротко ответил Макаров.

— Думай, — кивнул головой Резник. — Только недолго. Потому что буквально на днях меня могу перевести в тюремную больницу, из которой выбраться будет гораздо сложнее. Мне надоело симулировать жуткие страдания, к тому же врач ведь тоже не дурак!

— Завтра утром я буду у вас, — решительно ответил адвокат. — Всего хорошего, Анатолий Максимович. Поправляйтесь!

— Я поправлюсь, когда ты претворишь в жизнь мою просьбу, — проворчал Резник. — Ладно, иди.

Оставшись один, он глубоко задумался. Конечно, побег — это риск. Если его поймают, то этот его поступок осложнит и без того чрезвычайно тяжёлое положение. Однако он должен был рискнуть. Мало того, он знал, зачем он это делает. Ещё некоторое время назад, когда он лежал в этой же палате, и прокручивал в голове последние события, ему страстно хотелось умереть. Он не знал, зачем ему жить, теперь, когда единственного сына больше нет, женщина, которую он любил так, как не любил никого, предала его, да так подло, нанесла ему настоящий удар в спину. Он понимал, что незаслуженно обидел свою жену, с которой у них были такие тёплые доверительные отношения. Он также был уверен, что предательство Ирины, он всё ещё не мог называть её Жанной, хотя и имя Ирина ей не подходило — это его кара за предательство жены. Мало ли что там у них в семье произошло, он должен был понимать, что Люба тетёшкается с Антоном, как с дитём малым, потому что была лишена этой возможности почти тридцать лет. Если бы он был более благороден и не так эгоистичен, если бы посмотрел на эту проблему с другой стороны, то понял бы, что она высосана из пальца. Ну, может, конечно, не так, но всё-же… В любом случае, он чувствовал себя очень, очень, даже безумно виноватым перед женой, которая, кстати, ни разу его не навестила.

Словно небесная кара обрушилась на их дом, ведь и смерть Павла, и трагедия с Антоном, и его собственный инфаркт — всё произошло в один день. И в тот самый проклятый день, самый страшный день в его жизни, он узнал, кто такая Ирина на самом деле.

Но, по крайней мере, Антон остался в живых. И у него имеется любящая мать. А у него, Анатолия Максимовича, никого не осталось. У него теперь нет ничего — ни семьи, ни денег, ни положения, ни репутации. Он потерял всё, что имел, во всех смыслах.

И, чем больше он думал об этом, тем больше понимал Ирину. Она ведь тоже осталась одна — тогда, когда ублюдок Шахид заставил её добыть ему эту чёртову скважину. Как же ей, должно быть, было страшно! Ведь на руках у неё — маленькая дочь, между прочим, внучка Резника! И она боролась за неё, боролась, как могла. Она просто хотела выжить, разве это не естественное желание? И, потом, это именно она, Ирина, сидела у его двери, в ожидании, пока он придёт в себя. Врач сказал, что она появлялась здесь каждый день, и только вечером уходила домой. Она беспокоилась о нём, а потом просила её простить, стоя на коленях. А он, чёрствый сукин сын, прогнал её. Правда, у него было смягчающее обстоятельство: он был раздавлен смертью Павла. Конечно, эта боль останется всегда с ним. Но вот именно сейчас он хотел жить. Хотел, несмотря ни на что.

— Я просто эгоист, — пробормотал Резник, уныло глядя на капельницу, введённую в его вену. — Я всё ещё хочу жить и хочу жить вместе с Ириной. И моей внучкой.

Он и в самом деле страстно желал увидеть Ирину и девочку. И ещё он хотел задать ей вопрос, тот самый, который мучил его с тех пор, как он узнал, кто же она такая на самом деле.

А вопрос был, в общем-то, довольно странный: Резник хотел знать, почему Ирина бросила Павла. Почему она оставила его в тот момент, когда они оба, по словам сына, были так влюблены друг в друга?

Мила не верила своим ушам. Что они плетут, эти азербайджанцы? Она ещё раз попробовала показать им, с кем они имеют дело.

— Парни, лучше бы вам убраться отсюда, — заявила она. — Иначе сюда явится охрана моего свёкра. Вы в курсе, кто я такая?

— Обезьяна с гранатой, — сказал один и сплюнул, а остальная троица громко заржала.

— Баба за рулём — это обезьяна с гранатой, — пояснил тот же. — Слушай, нам плевать, кто сюда явится. Ты должна деньги, так плати.

— Я — известная певица, — выкрикнула Мила. — А мой свёкр — это Анатолий Максимович Резник. Да-да, тот самый! — она триумфально осмотрела своих новых знакомых, ожидая, что те немедленно начнут извиняться и наконец-то уберутся с её дороги.

Но парни, переглянувшись, заговорили на своём языке, а потом самый низкорослый из них спросил:

— Это тот, которого арестовали и все газеты об этом трубили? Ну так, цыпа, мы тебе повышаем должок, косарей этак на… — он задумался. — На пятнашку, не меньше! Что-ж ты раньше-то молчала про свёкра?

Мила взвыла от злости. Полчаса назад она спокойно катила себе по шоссе, когда вдруг рядом появился этот крутой джип. И уж совсем непонятно, каким образом она столкнулась с ним. На боку мощной машины осталась царапина, кроме этого, на дверце оказалась приличных размеров вмятина. Но это пустяки, главное, что в машине сидело четверо этих нацменов, которые тут же принялись её запугивать.

— Да ты знаешь, сколько стоит наш автомобиль? — орали они. — Тупая сучка, какого чёрта ты выехала на дорогу, если не знаешь правил дорожного движения?

Мила была в растерянности. Самое обидное, что ей самой в ГАИ звонить не хотелось, ведь это она виновата в дорожном происшествии. Мила лихорадочно думала, кому бы позвонить… Любовь Андреевна паковала вещи, собираясь увозить парализованного Антона на операцию в США, Резник лежал в больнице, Павла недавно похоронили… Звонить было некому. Впервые она осознала, что осталась совсем одна. Дрожащими руками Мила набрала номер своего дяди. Он взял трубку только на шестнадцатом сигнале.

— Это я, — плаксиво начала Мила, — у меня проблемы…

— У тебя всегда проблемы, милочка, — отмахнулся Кравчук. — Слушай, дорогуша, позвони позже, ладно? А то я сейчас занят…

Мила слышала в трубке тихий мужской смех. Ну, значит, всё понятно: дядечка охмуряет новую жертву, и звонок племянницы пришёлся совсем некстати.

Она снова начала набирать его номер, от злости усиленно надавливая на кнопки, но теперь его мобильный телефон был отключён, а стационарным Саша не пользовался.

— Педик чёртов, — выругалась она от отчаяния.

— Ты чё, сука, ты кого пидором назвала? — волосатый коротышка подскочил к ней и отвесил увесистую пощёчину. — Да мы тебя прямо здесь сейчас трахнем, все вместе! Хочешь?

— Нет, нет, — взвыла певица. — Мальчики, только спокойно! Хорошо, я заплачУ! Сколько вы хотите?

— Это другой разговор, — успокоились те. — Ну, для начала, так и быть, возьмём с тебя немного — полтинник.

• Предыдущая
• 48/55
• Следующая