От Путивля до Карпат - Ковпак Сидор Артемьевич - Страница 26

• Предыдущая
• 26/35
• Следующая

В двадцатичасовом упорном бою гарнизон Бухчи был уничтожен. Партизанская колонна двинулась дальше на село Тонеж. Немцы ещё раз попытались преградить нам дорогу на север. Из Турова наперерез партизанам был выдвинут какой-то сборный батальон полиции. Мы столкнулись с ним 27 декабря на подходе к селу Тонеж и коротким ударом частью истребили, частью рассеяли.

3 января 1943 года, израсходовав в боях почти все боеприпасы, партизанское соединение вышло занесенными снегом дорогами к берегу большого озера Червонного, по-старинному — Князь-озеру. Это один из самых глухих уголков Полесья. Въедешь в деревню — беспорядочно разбросанные хаты, не поймёшь — где тут улица, дворов нет, вместо них навесы для скота, а вокруг кустарник по болоту, дальше девственные леса, все завалено снегом, зима, а туман, как осенью.

Немцы не решались проникать в эти болотисто-лесные трущобы — гнездовье белорусских партизан. Так же, как в Брянских лесах, как в лесах Черниговщины, партизаны были здесь полными хозяевами. Мы пришли сюда, к белоруссам, как к себе домой. Все дороги контролировались партизанскими патрулями, каждое село было базой какого-нибудь отряда. Верующие в церквах молились за ниспослание победы Красной Армии, тут же после богослужения собирались продукты для партизан.

Штаб соединения остановился в селе Ляховичи. Здесь произошла братская встреча партизан Белоруссии с партизанами Украины, было проведено совещание командования группы отрядов Сумской области с командирами белорусских отрядов. [99]

Я рассказал о своей встрече со Сталиным. Достаточно мне было только обмолвиться, что я был в Москве, беседовал со Сталиным, как все приехавшие к нам белоруссы сразу вскочили, обступили меня, и я не знал, кому раньше отвечать.

С нашим приходом Ляховичи ожили, как будто сразу приблизились к Москве на несколько сот километров. Казалось, что мы снова вернулись в Старую Гуту, нашу первую партизанскую столицу.

Хата, в которой устроились радисты со своей станцией, стала настоящим клубом, куда к определённому часу собирались наши и белорусские партизаны, местные колхозники за последними новостями с «Большой земли», где можно было узнать и все партизанские новости Полесья. На озере загорелись костры ледового аэродрома, принимавшего за ночь по нескольку самолётов из Москвы. В Ляховичах появились люди в синих комбинезонах и меховых унтах — пилоты, бортмеханики, штурманы, стрелки-радисты, вокруг которых на улице и в хатах на «беседках» всегда толпился народ, жаждавший узнать, как живёт, как выглядит Москва. Прилетели к нам корреспонденты центральных газет, кинооператоры, фоторепортёры, мы стали получать свежие номера «Правды». На санной дороге по озеру шло непрерывное движение транспорта. С аэродрома перевозились в Ляховичи доставленные самолётами боеприпасы: патроны, снаряды, взрывчатка, из Ляховичей на аэродром прибывали для отправки в Москву раненые и больные.

Немецкая авиация обнаружила партизанский аэродром, над озером Червонным закружились звенья «Юнкерсов». Они сбрасывали бомбы на лёд и прибрежные деревни, но к этому времени мы уже достаточно пополнили свои боезапасы — можно было продолжать рейд.

Незадолго до выступления наших отрядов с озера Червонного к нам прилетел посланец Никиты Сергеевича Хрущева, член Верховного Совета УССР тов. Бегма. Его прибытие было для нас настоящим праздником. Он привез с собой ордена и медали и в Ляховичах перед строем всех отрядов вручил их награжденным партизанам.

Тов. Бегма остался в тылу врага для руководства партизанским движением в Ровенской области. Наша задача попрежнему состояла в нанесении ударов по коммуникациям немцев в Правобережной Украине. За время стоянки на озере Червонном высылавшиеся отсюда в дальние разведки небольшие группы партизан побывали в Ровенской, Житомирской [100] и Киевской областях. На основе их разведывательных данных был составлен план дальнейших действий. 2 февраля соединение выступило из Ляховичей, взяв направление на запад. Предстояло выйти из Полесья и пересечь по дуге все три изученные нашей разведкой области Украины.

Время было снегопадов, вьюжное. Все батальоны выехали на крестьянских санях. В пешем строю двигался только авангард. Колонна растянулась километров на восемь. И такой массе надо было переходить линии железных дорог! Дороги эти были под сильной охраной, которая могла получить подкрепление из гарнизонов ближайших крупных станций раньше, чём многовёрстная партизанская колонна минует железнодорожный переезд. Тут приходилось прорываться с боем, блокируя гарнизоны станций, прикрываясь артиллерией, ставя её на позиции у переездов, чтобы в случае подхода эшелонов с войсками противника сейчас же встретить их огнём.

Так было, когда после нескольких переходов лесными дорогами Полесья в западном направлении соединение, повернув на юг, в Ровенскую область, подошло ночью к железной дороге Пинск — Лунинец. Одни подразделения вели бой, а другие под обстрелом противника форсировали дорогу. Вдоль полотна светился поток трассирующих пуль. Крестьянские лошади испуганно шарахались, пятились. Чтобы предотвратить затор, поставили у въезда на полотно несколько партизан с кнутами. Они подстёгивали упиравшихся лошадей. Если лошадь падала раненая или убитая, её тотчас вместе с санями стаскивали под откос. Некоторые роты пересекли железную дорогу на галопе.

Трудно было скрыть от противника движение колонны, в которой насчитывалось более тысячи саней. Мы достигали этого тем, что то и дело меняли направление, петляли, сбивали немцев с толку, заставляли их кидаться из стороны в сторону.

С выходом на просторы Украины командование соединения заранее, так же как у себя на северной Сумщине, знало всё, что немцы намеревались предпринять против нас, и благодаря этому всегда могло во-время изменить маршрут или прибегнуть к другим контрмерам. Когда мы вступили в Ровенскую область, разведчики, уходившие далеко [101] вперёд, сообщили, что немцы собираются устроить в одном селе засаду. В село сейчас же была послана одна наша рота. Партизаны разошлись по хатам, смешались с жителями. Вскоре в село вкатилась колонна автомашин с немецкими солдатами. Они были встречены огнём автоматов и пулемётов. Стреляли изо всех окон. Тут не уцелело ни одного немца.

19 февраля партизанское соединение достигло местечка Большой Стыдыне — районного центра Ровенской области» расположенного в треугольнике железных дорог Ковель — Ровно, Ровно — Сарны, Сарны — Ковель. Отсюда было выслано в разные стороны несколько партизанских групп для диверсионной работы на коммуникациях противника.

Мы шли на юг, потом повернули на восток в направлении Житомирской области.

Впереди своей колонны партизаны гнали огромный гурт скота, набранного на разгромленных базах противника, в хуторах и поместьях немецких колонизаторов. Этот скот мы раздавали на днёвках колхозникам, ограбленным немцами, возвращали его хозяевам.

Леса редели. Хвойные сменились лиственными. Простора было всё больше и больше. Утром, стоя на косогоре у въезда в село, можно было увидеть всю колонну, растянувшуюся лентой по дороге, уходившей в даль снежного поля. Сёла, в которых мы останавливались на днёвки, были уже совсем не те, что в Полесье, — белые мазанки, сады, тополя, ивовые плетни.

Родная Украина! Впервые здесь народ видел такую мощную партизанскую колонну. Люди своим глазам не верили. Пушки в шестиконной упряжке, крупнокалиберные миномёты — неужели это партизаны? Да не Красная ли это Армия уже вернулась?

Партизанские батальоны вступали в сёла с песней, сложенной одним из наших бойцов в Брянских лесах перед выходом в Сталинский рейд на Украину.

• Предыдущая
• 26/35
• Следующая