Линейный корабль "Император Павел I" (1906 – 1925) - Мельников Рафаил Михайлович - Страница 13

За его плечами была завидная служебная школа в Черноморском флоте и в эскадре З.П. Рожественского, где он выполнял опасное крейсерство в Желтом море уже после Цусимского боя и благополучно привел в Россию свой крейсер "Кубань". Командовал броненосцем "Цесаревич" в плавании гардемаринского отряда на Мурман и в Средиземное море, был командиром Севастопольского порта в 1908–1909 гг. и с 1909–1913 гг. возглавлял главное боевое соединения флота — именовавшееся вначале гардемаринским отрядом, потом — в 1910–1911 гг. — Балтийским отрядом и в 1911–1913 гг. бригадой линейных кораблей. Школу плавания под командованием этого адмирала "Павел I" проходил совместно с начавшим кампанию вслед за ним (9 мая), также в Кронштадте, "Андреем Первозванным". Оба корабля представили флот при встрече в Балтийском порту 21 июня прибывшего на яхте "Гогенцоллерн" германского императора, вместе в составе бригады совершили плавание в Копенгаген, вместе проходили стрельбы-Хроника этих плаваний, боевой учебы, и всей жизни флота в предвоенный период, представленная в книге автора об "Андрее Первозванном" (СПб, 2003, с. 42–55) относится и к "Павлу I". И если они, случалось, плавали поодиночке, то маршруты их, кроме двух заграничных плаваний, по-прежнему ограничивались внутренними водами Балтийского моря: Балтийский порт, Ганге, Ревель, Гунгенбург (Усть-Нарва) и снова Ревель, Гельсингфорс, Кронштадт, бухта Тагалахт — в разных сочетаниях эти и другие названия бухт и портов запечатлевались в вахтенных журналах, которые, к счастью для истории, сохраняются ныне в фондах РГА ВМФ.

Вместе корабли продолжали обновлять свою технику и совершенствовать боевую подготовку, вместе участвовали в выдающихся торжествах флота, включая освящение 10 июня 1912 г. Морского собора в Кронштадте, открытие там же 24 июля памятника С.О. Макарову и встречи прибывших в воды Балтики кораблей дружественных держав. С блеском провели корабли 4 июля 1913 г. полубригадную стрельбу в Высочайшем присутствии. Фотографии, приведенные в "Описании" корабля, запечатлели эффектное, строго выровненное по расстоянию, падение залпов "Императора Павла I" — одно из 12-дм башни, другое из двух 12-дм и семи 8-дм орудий.

Все эти события могли бы составить огромный фолиант документов из числа тех, которые, как говорят архивисты, отложились в фондах РГА ВМФ, Городского архива предприятий на Псковской улице. Но все это необъятное множество технических описаний, спецификаций, контрактов, актов испытаний, отчетов, строевых рапортов командиров и флагманов, вахтенных, навигационных, флагманских, радиотелеграфных и других журналов отражает в основном материальную сторону истории корабля. И лишь немногие позволяют прикоснуться к другой — духовной и человеческой стороне, которая определяет судьбу корабля и называется его душой. Без понятия о ней неполно будет знание о корабле, и к ней, в сознании особой сложности темы, надо теперь обратиться.

Издревле, от самых ранних шагов мировой цивилизации, люди признавали корабль высшим творением человеческого гения, олицетворяли его с живым существом, имеющим душу. Душа корабля пробуждала в людях непередаваемое чувство особой к нему привязанности, о чем прекрасно сказал А.Н. Крылов: "Даже непродолжительное плавание сродняет с кораблем".

Присвоение кораблю спорного, особенно для современников, имени императора Павла Петровича должно было отразиться в его истории. Немалое оно составляло затруднение при решении офицерами задачи воспитания экипажа. Из выпущенного в наши дни сборника "Свет и тени российской короны. Русская государственность в портретах" (Л., 1990, с. 18), достаточно напомнить слова П.И. Ковалевского: "Личное самовластие в непременном исполнении самым скорым образом его воли, хотя бы какие дурные последствия от того ни произошли, было главным его пороком. Он не столько полагался на законы, сколько на собственный произвол".

Но невеликий умом последний российский помазанник во всем полагался на волю божью и об уготованной ему участи не подозревал. Мня себя в одном лице Иваном Грозным, Петром Великим и императором Николаем Павловичем, последний самодержец нашел полезным напомнить флоту и России о полных назидания днях правления императора Павла Петровича. Так по мотивам, которые нам не дано знать, состоялся вывод названия новому кораблю, так к его душе должны были приобщиться смятенная душа умервщленного заговорщиками императора. Так должна была она послужить новой славе флота. Но офицерам корабля приходилось изворачиваться, объясняя и себе, и своим матросам все величие и значение данного кораблю рокового имени.

А поэтому обстоятельную историческую справку, предшествовавшую "Описанию" корабля, пришлось посвятить исключительно роли царствования Павла 1 в деятельности флота и его участию в боевых действиях во время этого царствования. В них, впрочем, нашлось место упоминанию об учреждении адмиралом флота Ф.Ф. Ушаковым Республики Ионических островов, о полезных указаниях императора, о намерении в оценке служебной деятельности офицеров взирать "на единые только достоинства", а также об указе "выбирать из лучших флотских офицеров двенадцать человек для посылки оных в Англию".

Не исключено, что эти и другие исторические сведения, помещенные в "Описании" из очерков лейтенанта Н.Д. Каллистова (1888–1917), в какой-то мере могли войти в сознание матросов и офицеров и проявиться в формировании души корабля. Очевидно, однако, и то, что противоречия в судьбе императора неминуемо должны были обнаружить себя в судьбе корабля, носившего его имя. Император Николай, с редкой готовностью шедший навстречу року, в выборе названия корабля предрешил свою собственную судьбу: бесславное правление и насильственная смерть. Извлеченная им из небытия память о несчастливом императоре Павле, внедрилась в душу корабля и наделила его тяжелой исторической наследственностью.

И в силу того же рока, эта наследственность, дремавшая 111 лет, в первой же действительной кампании корабля проявилась угрозой чуть было не состоявшегося кровавого мятежа. И остается лишь опять разводить руками, видя, как все офицеры оставались ужасающе несведущи перед лицом грозившего их кораблю и всей стране, неудержимо надвигающегося социального взрыва. В этом неведении о существе происходящих в стране событий и нежелании их замечать они в книге о своем корабле сумели полным молчанием обойти факт раскрытого на корабле заговора в апреле и июне 1912 г.

К сказанному ранее об этом заговоре (P.M. Мельников. "Цесаревич", ч. II Линейный корабль" 1906–1925, СПб, 2000, с. 40–43) надо добавить, что от взрыва на пороховой бочке, в какую вот-вот должен был обратиться "Павел I", корабль спасло доверие к офицерам со стороны части команды. Затянувшаяся достроечная страда с испытаниями техники, как и удачный подбор офицеров, сыграла для корабля спасительную роль. Несмотря на большую численность заговорщиков (до 160), несколько матросов нашли нужным дать знать офицерам о подготовке восстания. Эта часть команды боялась кровавого мятежа. Другие, под влиянием присутствовавшей на "Рюрике" с 1910 г. социал-демократической подпольной группы твердо уверовав в скорое торжество свободы и справедливости, продолжали деятельно вовлекать в свои ряды матросов.

8 июня 1912 г. один из матросов доложил старшему офицеру старшему лейтенанту И.В. Миштовту (1881–1974, Вашингтон) о состоявшемся неделю назад собрании актива в помещении 2-й группы аэрорефрижераторов. Подобные собрания, где избранные для идейной обработки 3–4 человека вербовались в состав заговорщиков, почти каждый день происходили на баке и в оказавшихся особенно удобными (иногда набивалось до 60 человек) просторных казематах 8-дм орудий. Днем 10 июля мичман Л.Н. Эльснер (1891-?) от маляра Никулина услышал предупреждение о сходе заговорщиков во время увольнения на берег, а вечером обнаружил в каюте подброшенную записку со словами "в 2 ч 30 мин не спите". При приближении офицеров к кучке заговорщиков на баке начинался смех, кашель, разговоры смолкали.