Линейный корабль "Император Павел I" (1906 – 1925) - Мельников Рафаил Михайлович - Страница 17

Теперь приходилось на ходу импровизировать во множестве ранее не рассматривавшихся в штабах, новых боевых задачах. Как писал в 1924 г. самый яркий представитель отечественной тактической мысли М.А. Петров (1885–1938), в предвоенное время вся работа тактики уходила преимущественно в решение задач, связанных со свойствами оружия (М.А. Петров. "Морская тактика Балтийского флота", Л., 1924, с. 26–29). Прекрасно была обеспечена артиллерийская подготовка одиночного корабля (бой "Новика" на Балтике), появилось искусство бригадной стрельбы ("Пантелеймон" в Черном море, против "Гебена"), хорошо налаженным считалось бригадное и полубригадпое ведение огня. Всесторонне была освоена практика минных постановок. В остальном же, как В.А. Петров подчеркивал по собственному штабному опыту, повсеместно проявлялось "отсутствие заранее разработанной научной мысли и той работы, которая могла бы быть выполнена заблаговременно до начала войны".

Свой вклад в неподготовленность флота к войне внес и Генмор, который отклонил планы активных минных постановок, предлагавшиеся И.О. Эссеном, и вычеркнул Моонзунд и острова из операционной зоны флота. Доля вины ложилась здесь на перерабатывающего предвоенный план операций А.В. Колчака (Морской журнал, № 28/4, Прага, 1930, с. 9). Пришлось силы и средства тратить на импровизацию в ходе войны, а для обороны островов спешно, в экстремальных условиях, строить далеко не оптимальные батареи в палубных, а не в башенных установках. Свою роль во всех этих просчетах сыграло и назначение Н.О. Эссена к штабной работе, которую он, по свидетельству С. Г. Тимирева, часто отождествлял с "канцелярщиной", "почему и терпел ее лишь как неизбежное зло".

Соответствующий настрой складывался и в штабе, отчего работа в нем шла "бессистемно, нервно, несогласованно". Иначе и нельзя было справляться с ней при крайней малочисленности штаба. "Работа была живая, спору пет; но очень часто она делалась впустую и не доделывалась" (С.Н. Тимирев. "Воспоминания морского офицера", С-Пб, 1998, с. 13).

Дежурный по кораблю. 1915 г.

Стремление вырваться из порочного круга уже сложившихся узких догм Генмора проявилось в проведенном Н.О. Эссеном 28 июля 1914 г. шведском походе, в плавании флота 26–27 августа 1914 г. вдогонку за проводившей у Либавы демонстрацию германской эскадрой ("Андрей Первозванный", с. 59–62), в смелом до безрассудности штормовом поисковом рейде "Рюрика" с "Палладой" 14/27 сентября 1914 г. в немецкие воды вглубь южной Балтики. Катастрофа, спустя 14 дней постигшая "Палладу", стала ничем иным, как возмездием за такое невнимание к штабной работе. Странным образом к судьбе крейсера прикоснулась тогда судьба и "Павла I". Об этом оставшемся до наших дней в безвестности повороте судьбы автор узнал из переписки с бывшим штурманом корабля Б.Л. Дандре (1889–1965). Счастливо, не в пример других "бывших", избежал он гибели в советское лихолетье, пережив Соловки и сибирскую ссылку (воздаяние за службу большевикам в гражданской войне на море), и нашел приют в городе Трубчевске Брянской области, откуда и написал автору после публикации в "Красной Звезде" (от 26 сентября 1964 г.) его статьи о крейсере "Варяг". Борис Львович работал над своими мемуарами и нуждался в сведениях из истории войны на Балтике. Тогда-то и поделился рассказом об обстоятельствах, предшествовавших гибели "Паллады". Вот что говорилось им о тех днях в очерке "Гибель "Паллады", который с 1962 г. он тщетно предлагал разным периодическим изданиям той застойной эпохи:

"Шел второй месяц войны, дредноуты наши еще довооружали в Петербурге. Вся наша сила была в устаревших линкорах, 2-х бригадах крейсеров, 7 эсминцах, в подлодках. Понятно, отбросили бы нас немцы в первые же дни к о. Гогланду, не стой мы на центральном минном заграждении, прикрывавшем залив от о. Нарген до Реншера на финляндском берегу. Стояли мы обычно на Ревельском рейде, иногда перед Гельсингфорсом в 2-х часовой готовности, реже в 4-х часовой. Первые дни напряженности сменились военными буднями. Крейсера стояли в Тверминне, выходили по двое нести дозор в горле залива. Эсминцы начали (с 15 сентября) постановку мин у немецких берегов, оборона переходила в оперативную. Но нам на линкорах оставалось только ждать, когда потребуется разрядить по целям свои орудия, и это становилось скучным, начальник бригады и приказал, чтоб занять офицеров, организовать на кораблях военно-морские игры.

"Нам на "Павле I" ("Руслане") достался вариант прорыва заграждения противником на южном направлении. Я уже 2 года плавал штурманом и достаточно наторел в вычерчивании всяких кривых охвата. Мы начали игру без особого увлечения — кому мечталось поплавать на крейсерах, кому на эсминцах. 27/IX старого стиля, 10/Х нового, крейсер "Адмирал Макаров" был атакован подлодкой и с трудом от нее увернулся. Командир наш, капитан 1 ранга Небольсин, прочтя радио, пожал плечами, сказал: "И к чему гонять в дозор крейсера — это же приманка для подлодок, идут средним ходом, длинные, неповоротливые, крейсера надо держать в Тверминне, за боннами, выходить, когда немцы пошлют крупные корабли, а в дозор посылать большие эсминцы — и район охватят больший, и угля меньше сожгут, и лодка сама от них шарахнется. Ну-ка, штурманы, решите задачу: возьмите прямоугольник длинной 6 миль, шириной 1,5–2 мили. Крейсер идет посредине 10 узлов, подлодка в его носовых курсовых углах, считайте, что перископ заметит в 5 кабельтовых. Проверьте, сумеет ли увернуться на расстоянии 1, 2, 3, кабельтова".

Но уже к вечеру на корабль просочились слухи о принятом будто бы в штабе и воспринятом всеми с чувством облегчения решении прекратить посылку в дозор слишком уязвимых больших крейсеров. Поэтому и решение командирской задачи, превращавшейся теперь в не имевшее особой срочности академическое упражнение, из-за позднего времени отложили на следующий день. "Тем с большим удивлением, — писал далее Б.Л. Дандре, — увидели утром уходившие с рейда броненосный крейсер "Россия" и крейсер "Диана" (или "Аврора") отряда контрадмирала Лескова. "Решили все же продолжать рисковать, — с неудовольствием заметил наш командир, — и эсминцев при этом нет". Пробормотав какую-то английскую фразу, командир спустился к себе в салон.

Трудно сказать, почему, сознавая опасность нелепой гибели очередного дозорного крейсера, командир Небольсин не обратился со срочной радиограммой на флагманский "Рюрик", чтобы предупредить командующего флотом. Возможно, опасался, что его инициативу могли признать вольнодумством, возможно, такое предостережение был сделано, но затерялось в бумагах штаба. Не исключено, что оно скрывается где-то в деле о расследовании гибели корабля. И.И. Ренгартен о предостережении А.К. Небольсина не упоминает. Странно, что о подобной инициативе ничего не вспоминал и Б.Л. Дандре. Не могло же быть, чтобы у офицеров "Павла" не явилось подобных предложений. Но в том-то, видимо, и состоял непознаваемый для нашего времени феномен рутины, что люди тех дней были мало склонны к инициативам. Военное воспитание приучало прежде всего к безоговорочному послушанию, а творческое мышление и инициативы никакой тоталитарный режим не жаловал. И поэтому, уверенные в непреложности отданного накануне приказа, офицеры "Павла I" объяснили себе лишь возможной сменой базирования. Это, понятно, не могло быть поводом для инициативы перед начальством.