Северяне - Мищенко Дмитрий Алексеевич - Страница 39

• Предыдущая
• 39/52
• Следующая

Почувствовав на себе всадника, услышав ржание боевых коней, Сокол рванулся с места и во весь опор помчался в окольный град. Хозарские стрелы жужжали вокруг, как шмели, впивались в мягкий грунт, в соломенные кровли. Княжна прикрылась щитом и, держась поближе к рубленым строениям и высоким заборам, быстро подвигалась вперед к воротам, под прикрытие высоких стен.

Объезжая скопление ратных людей, Черная вдруг столкнулась с дружинником, который выскочил ей навстречу. Она окинула его быстрым взглядом и, резко вздыбив, осадила Сокола.

Дружинник тоже осадил своего коня, глядя на нее удивленными, широко открытыми глазами.

– Всеволод! – воскликнула княжна, пораженная внезапной встречей.

Дружинник молчал. Он сдерживал Вороного и во все глаза смотрел на Черную, не говоря ни слова.

Сбоку шарахнулись чьи-то кони и оттеснили Всеволода к самому забору.

– Едем отсюда! – пробилась к нему княжна. – Видишь, какая толчея! Хозары сотнями и тысячами сыплют сюда стрелы…

– Но мне приказано…

– Ничего, ничего! – оборвала его Черная. – Давай вон туда! За тем укрытием постоим! – Она схватила его коня за повод, словно боясь, что Всеволод сейчас пришпорит Вороного и оставит ее здесь одну в этой сутолоке. Когда они въехали в узенький проулок и стали за высоким частоколом какой-то усадьбы, девушка печально вздохнула.

– Видишь, Всеволод, сбылось-таки предсказание твоего отца. Не миновала меня злая доля. Чует сердце, лихая беда нависла надо мной и над народом нашим…

– Не горюй, княжна! Осилим мы злого ворога!

– Нет, нет, не говори! – Слезы блеснули в глазах Черной. – Я знаю, беды не миновать… Вот только…

– Не убивайся так, княжна. Не прорвутся хозары, – успокаивал ее юноша, – трупами ложатся они под стенами града.

– Правда? А почему же учинился такой великий шум у ворот? Не проломили их, часом?

– Да нет! – засмеялся Всеволод. – Смолою попотчевали незваных гостей. Как комарье, облепили они ворота. Думали, что у северян только камни да стрелы. А воины наши подпустили их поближе, под самые стены. Хозары полезли вверх, тут наши и вылили горячую смолу в самую гущу их. Такой вой поднялся! Удирали они прочь, как крысы с тонущего носада[36]. Да и немалой кучей полегли под стенами.

– Но ведь их сила несметная, Всеволод. Говорят, все поле хозарскими конниками забито. И лес вокруг тоже.

– Правда, много их, княжна. Но и нас не мало. Стены града крепки, воины храбры. Отстоим мы град наш стольный…

– Ох, кабы свершилось все, как говоришь ты, – вздохнула девушка. – Да помогут боги сбыться твоим словам. – Она задумчиво поглядела на высокого, статного дружинника. В ратной одежде показался ей теперь Всеволод не юнцом поселянином, а витязем настоящим, храбрым, смелым и спокойным, готовым к сече кровавой, к защите родной земли и ее, княжны… Странно, почему она не заметила, каков этот молодец, там, на пастбище. Сама бы посоветовала ему стать дружинником. Просила бы князя за него. Ведь он для дочери все мог бы сделать…

Казалось, она забыла о том, что делалось вокруг, и молча любовалась сильным витязем.

– А ты… – Она хотела было сказать все это вслух, да спохватилась, покраснела и закончила: – Я хотела спросить тебя, как ты попал в Чернигов, в дружину князя?

Всеволод вспомнил предостережение отца и замялся.

– Так ведь хозары… – начал он неуверенно, – а я… я князю услужил… Но прошу тебя, княжна… Ты на меня не гневаешься?

– Ну что ты, Всеволод, – отозвалась Черная, – забудь все то… – Она искренне и доверчиво заглянула ему в глаза. – Я не помню зла… И ты прости меня. Видишь, какая беда свалилась теперь на всех нас. Не хочу, чтобы в эту лихую родину тяготело надо мной чье-либо проклятие, затаенное зло… Прости мне, Всеволод, то обидное слово… Видно, только теперь поняла, как горек был ему тогда попрек холопством. Стыд опалил ее щеки. Взгляд скользнул по кольчуге дружинника. Он долго молчал, опустив голову.

– Ты… ты не прощаешь меня? Хочешь, значит, моей гибели? – проговорила Черная дрожащим от слез голосом.

– Что ты, княжна! – очнулся от своих мыслей Всеволод. – Ведь я здесь, чтоб защищать тебя. Я первым увидел в лесу хозар и упредил о том князя, вече, всех северян за целые сутки до нападения!

– Так то был ты? Первый, возвестивший об опасности?

– Я, княжна. И коли б носил я в сердце гнев, коли бы думал о мести, то разве скакал бы во весь дух в Чернигов? Упреждал бы князя?

– Значит, ты… – Черная не договорила.

Она забыла обо всем на свете. Стремительным движением обхватила юношу за шею и крепко поцеловала.

Всеволод стоял перед ней растерянный, счастливый. Кровь бросилась ему в лицо. Он верил и не верил в то, что произошло. Потом опомнился, провел ладонью по лицу, закрыл глаза, как бы пытаясь удержать дорогое сердцу видение… Будто сквозь сон услышал он тихий голос княжны:

– А теперь скачи, куда приказано.

Поправив на Вороном седло, подобрав повод и оглянувшись на девушку, Всеволод птицей взлетел на коня.

Пришпоренный жеребец взвился на дыбы и с места пустился было в галоп. Но юноша тут же круто осадил его и, развернувшись в узком переулке, остановился перед Черной.

– Не бойся, княжна! – крикнул он. – Как только закончится сеча, я вызову кагана на поединок. В единоборстве отстою и честь твою и волю!

Конь снова встал на дыбы, потом помчался вдоль городской стены, мимо возбужденных битвой воинов.

А княжна задумчиво глядела вслед мчавшемуся всаднику.

– На поединок? – беззвучно прошептала она. – Но ведь поединок имеет свои законы. Хорошо, если победит Всеволод… А если каган? Он потребует выдать меня без боя… Пропала тогда моя головушка…

Нежданное превращение Всеволода из холопа в отважного дружинника, страх перед грядущим, вопли раненых, воинственные крики оборонявших стену северян – все слилось воедино, сжало сердце тоской и болью. Что будет? Неужто достанется она страшному чудищу кагану, погибнет на чужбине в горькой неволе!.. Но, может быть, Всеволод… Затеплилась в сердце девичьем надежда… Он сильный, смелый, ловкий. Такой и может одолеть кагана в единоборстве.

И есть ему за что бороться – за славу, за свободу. Первым витязем станет он тогда в княжеской дружине и первым ратным мужем во всей Северянщине. Землей и почестями наградит его князь за победу в таком поединке. Но… тогда и руки моей может просить у князя Всеволод… «А как же Олег? Ведь я просила его защиты… И обнадежила киевского князя… И даже думала, что то любовь… Я и теперь так думаю. Как быть? Что делать?..»

День прошел в непрестанных кровавых стычках. Хозары то откатывались, то снова валом надвигались на ворота, словно обезумев, лезли на стены, забрасывали разящими стрелами. И не один уж воин пал с занесенным над головой мечом по эту и по ту сторону стены, на кучи убитых и раненых хозар.

Лишь к вечеру затихла битва, хозары стали отходить к лесу. Но в крепости долго еще не спали, ждали внезапного, коварного нападения.

Не спала и княжна. До поздней ночи ходила по терему, прислушивалась к зыбкой тишине на поле брани и в детинце. То и дело посылала слуг узнать, что делается у ворот, чинят ли пробоины, разрушенные в нескольких местах стены. Кто-то из отроков высказал догадку, что хозары умышленно отошли далеко, до самого леса, чтоб обмануть северян, под прикрытием ночи ползти к стенам Чернигова и сделать под них подкоп.

Мысль эта засела в голове Черной, не давала покоя, гнала сон. Но вот приехал князь, рассказал, что все вылазки хозар отбиты, а северяне бодры духом, дружинники и ополченцы храбро сражались. Теперь воины спят, а дозоры сторожат каждую пядь на стенах, и мышь там не проскочит незаметно.

Успокоенная его словами, княжна вскоре заснула. Пробудилась от громкого говора под окнами терема. Глянула в окно, а на дворе – погожее летнее утро. Солнце уже поднялось над лесом, заливает все вокруг теплым ярким светом. Веселыми искрами вспыхивают золотые лучи в серебристых колокольчиках-росинках, повисших на листьях.

• Предыдущая
• 39/52
• Следующая