Северяне - Мищенко Дмитрий Алексеевич - Страница 8

• Предыдущая
• 8/52
• Следующая

Черная схватила Всеволода за руку:

– Гляди, он не марену, а девицу выкрал! – и, присмотревшись, кинулась к Соколу.

– Куда ты, Черная! – пытался задержать ее юноша. Он знал: в такое дело, кроме родни, никто не вправе вмешиваться.

Но княжна бросила ему одно только слово: «Милана!» – и птицей метнулась за всадником.

Сокол помчался в стремительном беге. Он чувствовал нетерпение княжны в каждом толчке, в горячем ее дыхании на гриве. Сближаясь, все больше распалялся, неудержимо, как стрела, летел над землей, резал грудью воздух, все вперед, вперед!

Заметив погоню, пленница еще громче закричала, а парень стал сворачивать к реке: священная вода благословит их брак, там никто не посмеет отнять Милану! Но сорвалась его затея: княжна разгадала замысел парня и, срезав угол, встала поперек дороги.

Одно мгновение – и молодца с девицей словно и не было в седле! Черная с такой силой осадила их коня, что всадник и его пленница полетели на землю.

– Не смей, княжна! – зло крикнул Младан, поднимаясь и загораживая собой Милану. – Ты в этом деле сторона! Не мешай нам!

– Я тебе дам «сторона», негодяй! – яростно отозвалась Черная. Она выхватила из седла лук и, накладывая на него остро отточенную стрелу, закричала: – Пусти девицу!

Юноша отступил, широко раскинув руки, заслоняя собой невесту.

– Ну? – княжна стала целиться из лука.

Но что это? Милана вдруг рванулась вперед. Она побежала к своей подружке, падает перед ней на колени, хватает руками стремя и просит… слезно молит отпустить ее с Младаном!

Черная оторопела::

– Тебя? С Младаном?

– О княжна! Подруженька моя! – рыдает Милана. – Отпусти нас с милым моим, не то наедут братья. Младана могут убить, а меня… меня к отцу поведут!

– Так ты… по своей воле?.. – не верит Черная.

– Да, да, по своей! Сегодня же ночь под Ивана Купалу. Мы заранее сговорились бежать.

От сердца говорит Милана, взгляд у девушки искренний. слезы бегут по лицу, но княжна все еще не верит, смотрит на нее широко открытыми, удивленными глазами.

– Так почему же ты кричала, словно тебя режут? Милана всхлипнула:

– Иль ты забыла? Так велит обычай: девица должна кричать, когда ее умыкают.

«Правда, обычай велит», – только теперь вспомнила княжна.

Она задумалась, опустив повод, глядя на свою подружку и Младана.

А когда вдали послышался стук копыт, Черная быстро обернулась и резко крикнула обоим;

– Удирайте!

Те мигом вскочили на коня.

И тут из темноты выскочил на своем Вороном Всеволод. Он догнал княжну и хотел было пойти наперерез беглецам. Но Черная остановила его.

– То был Младан? – спросил Всеволод.

– Младан, – подтвердила княжна, – не мешай, пусть бегут.

– Он мой друг…

– А с ним моя подружка, – ответила княжна. – Подожди! – насторожилась она вдруг. – Кажется, скачет кто-то. И не один. Наверное, погоня, родня! – Она прислушалась, потом подобрала повод и приказала Всеволоду: – Как только появятся, гони коня за мной! Запутаем Младановы следы: заманим погоню в другую сторону.

Солнце вот-вот взойдет. Над лесом уже поднялось высокое зарево. Словно корона, венчает оно небосвод, золотисто-голубая корона! Небо вокруг нее как умытое, воздух свежий, прохладный. Широкой волной льется он в грудь, освежает, бодрит натруженное тело. А с земли струится пряный запах трав, по всей опушке стелется душистое благоухание! И тишина… Как бы замерло все, притаилось и ждет появления наряженного к свадьбе светила.

Но вот показалось солнце. Бросило на леса, на росистые травы янтарно-золотые, ослепительно яркие лучи, и сразу пробудились ото сна поляна и леса. Послышалось звонкое пение птиц, застрекотали кузнечики. Зашелестели листья над головой, радостно заулыбались солнцу.

Княжна как завороженная глядела на высокие травы, на верхушки деревьев, на облитые солнцем, трепетавшие в ярком свете листья. И показалось ей: в самом деле улыбаются деревья, как живые! Заиграли яркими, радужными самоцветами капли росы, будто в сказке, засветилась каждая росинка алмазной россыпью.

А солнце все выше и выше поднималось над лесом. То ли просыпала княжна в своем тереме восход солнца, то ли ныне рассвет был особый, не такой, как всегда, – залюбовалась Черная. Как удивителен мир вокруг! Как прекрасна родная Северянщина! Все создано здесь для счастья, живи и радуйся красе и покою…

Так нет же. Дома неведомые, гнетущие тайны. Приехала в Заречное повеселиться с Миланой, развеять в играх тоску, а Милана взяла да и сбежала со своим милым куда-то в Згуры. Вот тебе и подруга! Ни словом не обмолвилась про любовь, про сговор с Младаном. И была такова! А ей, Черной, томиться, тосковать теперь без подружки. Хочешь не хочешь, а надо домой воротиться. В Заречном нечего больше делать. Хотел было Всеволод проводить ее до Чернигова, да княжна не позволила, грусть закралась в сердце, захотелось побыть одной…

Чувствуя, что повод брошен, Сокол сам выбирал путь. Пересек поросшую высокими травами поляну, за нею рощу с глубоким, влажным яром; прошел вдоль ручейка и, легко прыгнув через него, вынес свою госпожу на торную дорогу. Черная осмотрелась и, видя, что конь направляется к Чернигову, снова грустно склонила голову, покачиваясь в такт неторопливому ходу своего коня.

Вдруг до нее донесся частый перестук копыт. Княжна насторожилась, подобрала поводья и хотела уже кинуться с Соколом в лес. Но увидела на повороте между деревьями всадников в красных как мак шапках, в голубых плащах. Девушка успокоилась: такой наряд носят только дружинники князя Черного.

Первым осадил перед нею коня плечистый Славята, известный в Чернигове ратный муж и самый доверенный человек у князя.

– Слава богам! – воскликнул он сильным басовитым голосом. – Пресветлая княжна, значит, здорова и на воле. А в Чернигове тревога: князь думает, не выкрали ли хозары его доченьку?

– Хозары? – удивилась девушка.

– Да, – не заметив ее удивления, продолжал Славята. – Они, вишь, сватать приехали тебя. Князь послал нас за дочерью в терем, а ее и след простыл. Ну мы и подумали: а нет ли здесь коварства, не выкрали ль хозары девицу, чтоб вынудить князя согласиться на брак?

Черная побледнела. Так вот какую тайну скрывал от нее отец! Вот почему одолевала ее в эти дни тревога. Сердцем чуяла беду… Видно, правду говорил конюший: нашелся-таки коршун и на ее голову. Да еще какой: каган, повелитель могучей Хозарии и двадцати пяти подвластных ему племен! Княжна смотрела хмуро на Славяту, на дружинников, вооруженных с ног до головы, и, скрывая волнение, спросила:

– Так что же повелел вам князь?

– Найти княжну, да побыстрей!

– А потом?

– А потом домой ее доставить, – простодушно ответил Славята.

Черная вздрогнула.

– Неужто князь согласен и хочет выдать меня за кагана? Ведь каган женат и стар уже! – чуть не плача произнесла она.

Славята нахмурился:

– Что поделаешь, княжна! На то его воля и право. По закону каган может иметь столько жен, сколько есть подвластных Хозарии племен. От каждого племени – княжну. У пресветлого князя Северянского одна дочь, значит, ей и суждено быть женою хозарского кагана.

Похолодела княжна, не нашлась, что ответить Славяте. Слышала она про эти законы, но думала, что старость кагана спасет от позора и насилия. А князь, выходит, знал, что грозит ей, и молчал. На что же он надеялся? Почему потворствовал, когда она отказывала соседям-князьям? Умышленно? Чтобы приберечь для кагана?

Взглядом, полным отчаяния, обвела она ратных мужей, будто спрашивала, ждала от них ответа. Потом надменно выпрямилась, глаза ее блеснули гневом.

– Я не поеду! – решительно сказала она.

– Как же так, не поедешь?

– Пустили хозар в крепость, так и возитесь теперь с ними. Мне там нечего делать!

Дружинники и ахнуть не успели: княжна пришпорила коня и, развернувшись, понеслась обратно к лесу.

• Предыдущая
• 8/52
• Следующая