Озеро призраков - Любопытнов Юрий Николаевич - Страница 110

• Предыдущая
• 110/142
• Следующая

— Гм, — хмыкнул Валерка, — так уж и в музее?

— Да, в музее. Я ему тогда и бересту отдал, которая у Лёхи из кармана выпала, чтобы он, значит, посмотрел, что на ней нарисовано. Я считал, что на ней план какой-то набросан. А сегодня утром он ко мне и заявился. Понимаешь, сам пришёл. Это случай из ряда вон выходящий. Никогда такого не было, чтоб без приглашения приходил… Давай, говорит, того человка, чья береста. У него, говорит, должны быть ещё такие берестяные куски. Под суд, говорит, его надо отдавать — такие исторические вещи скрывает. Милиция по нему плачет. Я и подумал, а вдруг старик в милицию пойдёт! Что тогда? Милиция начнёт копаться. Выйдет на меня, узнает, что я купил эту висюльку… Старик такой, он и в милицию пойдёт, как пить дать, пойдёт. Уж очень принципиальный.

— И что надо? — Валерка уже догадался «что надо», но полагал, что это он должен услышать из уст шефа.

Вадим поднял на него глаза. В них горел знакомый Валерке огонёк.

— Упредить его надо. Я говорю, старик пойдёт в милицию, нас вытащат на свет божий… А потом, посуди сам, наверняка, как ты говорил, этот Лёха не всё нам показал, значит, у него этого самого золота ещё навалом. Зачем нам это упускать. Если старик расскажет — улыбнётся нам всё, что мы задумали. Понял, фрайер?!

— Я на мокруху не пойду, — сразу растерял остатки опьянения Валерка, и руки его, лежавшие на коленях, стали подрагивать.

— А тебя никто не принуждает, — тихо проговорил Вадим. — Что я тебя заставляю финку в ход пускать? Есть и другие способы чисто всё это сделать…

— Не-е. Чужую жизнь на свою душу брать не буду. Я не по этому профилю. Гробануть кого могу, это мне два пальца, а прикастрюлить…

— Не буду… Прикастрюлить, — передразнил дружка Вадим. — А есть ли у тебя душа-то? Ты давно её пропил. Заложил её и перезаложил…

— Не хочу тянуть срок. — Валерка даже выпрямился на табурете, произнося эти слова. — Парить нары…

— Уже сдрейфил, — рассмеялся Вадим. — Чудак! Несчастный случай и кранты старику. Я тебя не уговариваю, а просто советуюсь. Но если нужно будет, — станешь делать. Понял? — голос кооператора зазвенел: — Я ведь могу вспомнить кое-что из твоих дел, что прошли мимо органов дознания. Они могут нечаянно и всплыть, если приложить руку. Бросить тебя в торбу для меня раз плюнуть.

Он посмотрел на Валерку. У того лицо из красного стало серым. — «Сопля. Руки трясутся… не от вина — от страха. Зря я ему сказал…»

— Ты вот что… Я это так. На понт тебя брал. А ты в пузырь полез, сразу не разобравшись.

— Так ты к стенке припёр.

— Тебе тоже выгодно старика убрать. И у тебя рыльце в пуху… А для этого дела есть другие люди, у которых нервы покрепче. Не слюнтяи, как ты. Пойдём в гараж, заведём машину и сгоняем Яшку-сблочника поищем. А то в штаны наделаешь.

Вадим довольный, что разрешил мучавший его вопрос, громко рассмеялся, хлопнув пухлой рукой приятеля по плечу.

Вадим, как был в спортивном костюме и импортных кроссовках, так и сел за руль видавших виды “Жигулей”. Валерка пристроился рядом на переднем сиденье и съязвил, ещё тая обиду на патрона:

— Столько дененг заколачиваешь, а ездишь на развалюхе, будто новую тачку не можешь купить!

— Можно купить для понта иномарку, — ответил Вадим, — шикарнейшую, прешикарнейшую, можно гараж сделать с автоматическими воротами, можно… — Он замолчал, выруливая на дорогу, казалось, даже не обиделся на ехидные слова своего младшего сотоварища. А когда выехали на асфальт, усмехнувшись, продолжал: — Это только такие, как ты фрайера, как появятся лишние деньги, стараются показать себя — смотрите, какой я гусь, каков миллионер, — покупают автомашину. Да не отечественную, а иномарку. А если уж “Волгу” то последней модели, для престижу, значит… А того в толк не возьмут, что любому мало-мальски с глазами обывателю сразу видно — откуда у этого балбеса деньги появились? У нас, ведь, на кровные, трудовые многого не купишь. Значит, деньги неправые. А сказать, что тёща в долг дала — надо богатую тёщу иметь, а такие на дороге не валяются. Таких, может быть, на тысячу всего одна, может, одна на десять тысяч. Так что живи по средствам, как любой другой советский человек, а не высовывайся до поры, до времени, а когда время придёт, тогда и шикуй. Сколько на этом деле валилось и теперь ещё валится мелкого жулья, хотя и слабина вышла, — не перечесть. Поэтому я пока и езжу на этой развалюхе. Усёк, охламон!?

Вадим усмехнуся, довольный произнесённой речью, посигналил ехавшей впереди автомашине, чтобы водитель уступил дорогу. И, выехав на проспект, покатил к вокзалу. Валерка больше не проронил ни слова, бесцельно глядя на мелькавшие за стеклом дома.

У железнодорожного вокзала Вадим приткнулся вблизи «шайбы» — в недалёком прошлом пристанище любителей пива, — вышел из машины и пошёл к кафе “Дорожное”, где по обыкновению можно было застать Яшку-сблочника, пропивавшего «заработанные» деньги. За ним поплёлся Валерка.

У оштукатуренной, покрашенной, но уже полинявшей от дождей стены здания, курили трое мужиков, по виду работяг, громко разговаривали, пересыпая речь отборным матом, громко смеялись и сплёвывали на замусоренный асфальт. Одного из них, Вадим узнал.

— Привет, кореш, — поздоровался он с ним.

— А-а, кооператорам зелёный свет, — растянул губы в улыбке «кореш» и услужливо повёл рукой в сторону двери, как бы приглашая заходить, и осведомился: — Как работает частное предприятие?

— В стадии становления, — отозвался Вадим и спросил: — Ты случайно Яшку не видел?

— Чашкина?

— Его.

— Видел.

— Давно?

— Десять минут назад.

— Где?

— Где? На его коронном месте. В кафе сидит. Угощает своих корешков. И нам налил.

— Видать, подработал?

— Притом с большим наваром. Ступай в кафе, найдёшь Яшку-чашку.

Поднявшись по выщербленным ступенькам кафе, Вадим толкнул когда-то стеклянную, а теперь заделанную листами жести, дверь, отчего она задребезжала, и вошёл в зал. Посетителей было немного. В кафе вином не торговали, но смотрели сквозь пальцы на тех, кто приносил с собой и из-под стола распивал принесённое, видимо, были рады и тому, что такой посетитель брал на закуску как минимум полпорции пельменей. В основном в этом кафе подкрепляли свои силы приезжие, хотя и местные заглядывали, в основном, кто работал рядом. Ассортимент блюд был небогат, но утолить голод было можно.

За угловым столиком в тени занавески Вадим увидел Яшку, лениво развалившегося на стуле. Сбоку от него сидел мужчина в клетчатой рубашке, с наброшенным на плечи пиджаком. На столике стояли тарелки с недоеденным овощным салатом и бутылка минеральной воды. У ног Яшки лежала дерматиновая сумка, из которой высовывалось горлышко бутылки с алюминиевой пробкой. Персонал кафе знал Яшку как облупленного. Он не скрывал, за чем сюда приходит и это ему сходило с рук.

Был он невысоким, но крепким угрюмым мужчиной лет пятидесяти семи, с широким лицом, на котором блестели плутоватые глаза. На левой щеке был шрам в виде полумесяца. В недалёкие годы он работал на железной дороге — укладывал шпалы и вбивал костыли, — повредил себе ногу и стал инвалидом. Пенсия была небольшой, и он подрабатывал случайными заработками. Говорили, что в молодости за убийство тянул срок в колонии, но сам он об этом никому никогда не рассказывал, хотя по тому, как он пересыпал свою речь блатными словечками, можно было подумать, что он эту лексику в местах отдалённых слушал не один год. В определённом кругу его знали как сблочника, то есть человека, промышлявшего кражей вещей у пьяных.

Яшка сидел так, что видел всех входящих в кафе. Поэтому он сразу заметил Вадима, которго знал этак лет десять. Познакомились они на яме — месте хранения краденных вещей — у Валета, который каким-то образом был связан с Вадимом, отмотавшим свой срок в своё время за участие в подпольном развитии производства товаров ширпотреба. Заметил Яшка Вадима, но вида не подал. Вадим направился к его столику, взял металлический стул и присел, ни слова не говоря, напротив Чашкина. Яшка протянул руку Вадиму и улыбнулся, отчего беловатый шрам на щеке полез к уху.

• Предыдущая
• 110/142
• Следующая