Озеро призраков - Любопытнов Юрий Николаевич - Страница 138
- Предыдущая
- 138/142
- Следующая
После завтрака, с удовольствием поев подгоревшей пшённой каши и запив её стаканом простокваши, Коля помог отцу разбить свежее накошенные валки, растрясти маленькие копушки. Отец прилёг в тени вздремнуть, наказав Коле в случае приближающего дождя разбудить его.
Делать было нечего, Коля послонялся по опушке в поисках грибов и ничего не найдя, кроме нескольких крохотных красноголовых подосиновиков, которых он оставил подрасти, вернулся в лагерь и сел под березу, где было прохладней.
Веял свежий ветерок, шевеля листья берёзы, порхали бабочки, жужжали грузные шмели — всё навевало дремоту, и Коля прилёг на землю и незаметно для себя погрузился в сладкий сон. Но не надолго. Вскоре шорох заставил его открыть глаза и насторожиться: он почувствовал, что сзади кто-то подошёл. Он оглянулся — в трёх шагах от него стоял Лобастик.
— Ух, напугал! — выдохнул с облегчением Коля. А когда оторопь прошла, сказал четвероногому гостю: — Зачем так подкрадываться!?
Лосёнок, казалось, не боялся мальчика. Однако, когда Коля встал и попытался погладить его, отодвинулся в сторону, но совсем не ушёл.
Коля вспомнил, как кормил корову хлебом с солью и как нравилось ей это лакомство, и решил предложить такое своему гостю. Он подбежал к кустам, где в выкопанной яме хранились их припасы, отрезал от буханки ломоть, густо посыпал солью, возвратился к лосенку и протянул ему руку с едой.
— Иди, ешь, Лобастик! — позвал он лосёнка.
Тот хотел отпрянуть, но вкусный запах хлеба его удержал. Он раздул ноздри, втягивая аромат, и потянулся к куску. Коля сделал полшага навстречу. Ему в ладонь ткнулись тёплые губы, и шершавый язык слизнул ломоть. Пока Лобастик разжёвывал хлеб, Коля успел погладить его. Проглотив подношение, Лобастик, как собака, обнюхал мальчика и, видя, что больше не дадут, повернулся и зашагал в лес.
— Лобастик, Лобастик! — позвал Коля.
Лосенок замедлил шаги, мотнул головой и скрылся в кустах.
К вечеру Коля с отцом сгребли подсохшее сено, отец взял косу и пошёл на дальнюю поляну, заросшую густой травой.
Оставшись один, Коля сел под копушку. Вдали виднелась фигура отца. Поляна, на которой он косил, была продолговатой формы. Её окружали редкие кусты орешника, молодые берёзки, росшие группами, и молодой ивняк, корявый и приземистый. За поляной, над небольшим болотцем поднимался туман.
Отец казался Коле сказочным богатырём. Высокий и сильный, взмахивая косой, он двигался по поляне, оставляя за собой колючую стерню. По левую руку от него, словно гряды, ровными рядами лежали валки скошенной травы, а Коле казалось, что это поверженные в бою враги. Изредка отец останавливался и точил косу, скользя бруском по лезвию то с одной, то с другой стороны.
На другой день в полдень пришла мама, и они втроём переворошили сено, после обеда сгребли его, чтобы сложить в копну. Отец вилами натаскал сена, сделав основание для копны, и велел Коле умять его. Коля залез на кучу, походил по ней, а отец стал носить сено. Коля раскладывал его по окружности и посередине, уминал, ходя по нему взад-вперёд. Оно кололо голое тело, налетали слепни и мелкая мошкара, а копна росла ввысь и всё дальше становилась земля.
— Смотрите, Лобастик! — закричал Коля и указал рукой на кусты орешника. — Это тот лосёнок, про которого я говорил! — восторженно заключил он.
Лобастик стоял, почти скрытый кустами, и внимательно наблюдал за происходящим на поляне. Постояв минут пять, он ушёл.
— Я его кормил хлебом, — рассказал Коля родителям. — И он меня не боялся.
Отец граблями очесал копну со всех сторон, придав ей ровный вид, и сказал Коле, что теперь надо завершать навивку и пояснил, как это надо делать.
Коля понял. Надо было, раскладывая сено по окружности, убавлять со всех сторон. И вот он стоит на вершине копны и с замиранием сердца думает, как теперь ему спускаться вниз.
Отец воткнул в копну выше своего роста длинные вилы, и Коля на животе сполз на них. Затем спрыгнул, и сильные руки отца подхватили его. Копну, похожую на пирамиду, отец поправил, и все трое стали собираться домой.
Коля смотрел, не появится ли где Лобастик, но лосёнка нигде не было видно. Когда они покидали лагерь, Коля оглянулся. Шагах в тридцати сзади их на длинных ногах вышагивал лосёнок. Коля хотел подойти к нему, но отец остановил:
— Не пугай лосёнка!
Лосёнок шёл за ними почти до самой насыпи. Когда они вышли к полотну железной дороги, он остановился.
— Провожает тебя, — сказала мама.
Шагая по шпалам, Коля думал, что через два-три дня он опять останется в лесу и, наверное, встретит Лобастика.
2006 г
СТАРУШКА-ЛЕСОВУШКА
Неторопливым шагом идёт лошадь, кивая головой деревьям, как старым знакомым. Колёса телеги скрипят, проваливаясь в глубокую колею. Я лежу на возу сена позади деда Алексея, одной рукой крепко держусь за гнёт, а другой закрываю лицо от ветвей, стегающих по глазам.
Лес молчалив. Лишь изредка, заслышав скрип колес, ударяет крылом большая птица и улетает, нарушая густую тишину. Крутыми поворотами стелется дорога.
— Ишь, как колея петляет, — говорит дед и понукает лошадь, — будто следы старушки-лесовушки.
— Кто такая старушка-лесовушка? — спрашиваю я деда.
Он не спешит с ответом. Ждёт, пока лошадь возьмёт подъём. Смотрит, как о маковки деревьев осыпает красные искры послеполуденное солнце. Потом отвечает:
— Она весь свой век в лесу живёт, вот её люди так и прозвали.
Я понимаю детским чутьём, что за этими словами таится что-то более интересное и прошу деда рассказать про старушку-лесовушку,
— Рассказать? — оборачивается дед и спрашивает: — А слушать будешь?
Я только киваю и крепче хватаюсь за берёзовое бревно гнёта.
Дед ослабляет вожжи и начинает рассказ. Голос у него тихий, но слышный.
— Живёт эта старушка в наших местах. Дом у неё из корья, крыша из бересты, глядит на поляну, а где та поляна никому не ведомо. Бережёт старушка цвет красоты дивной и силы тайной. Голубые листья кольцами свёрнуты, соцветие — шар из лепестков, как шестопёр. Цветёт утром — огненно. Кто найдёт этот цветок, тот будет владыкой природы, познает язык затаённый и леса, и трав, и вод, и трясин. Но старушка зорко следит за цветком и близко к нему никого не подпускает.
— А почему старушка такая злая, что не подпускает никого к цветку? — спрашиваю я.
— Старушка не злая, да в плохих руках этот цветок беды неминучей может наделать. Вот и поставлена она к нему стражем денно и нощно.
— А когда он цветёт? — опять спрашиваю я.
Дед перекладывает вожжи из одной руки в другую, удобнее устраивается на сене:
— Доподлинно день заповедный неведом, не оставили о нём памяти старые люди. Но говорят, надо идти за ним в июньские дни, когда заря окликает зарю, когда одевается в цвет рябина. И не во всяком лесу надо искать цветок заветный, а в том, в каком и солнце и темень одновременно. Ступай за иволгой, когда услышишь её посвист. Три раза прокукует кукушка. Идёшь — место ровное, будто вода в озере в безветренный день. То мягкие, мшистые кочки, то — урочища болотных влаг. А то вдруг лес пойдёт чёрный, еловый, по овражинам, по пригоркам, под ним и трава не растёт, на сучке того и гляди, глаз оставишь. Это лес, как засека стоит на пути. Бережёт, значит, места заветные.
Я внимательно слушаю деда и представляю, как старушка отпугивает охотников за цветком, какие препятствия чинит им по пути к заветной поляне.
— Идти надо рано, с рассветом, — вяжет рассказ дед. — Цветок питают туманы, а силу и краски даёт солнце. И он цветёт, как солнце появляется и до схода утренней росы. Потом цветок смыкает лепестки и становится невзрачным, незаметным. Старушка-лесовушка будет зорко за вами следить. Упаси вас Бог причинить вред лесному населению — не полюбит вас старушка, не покажет цветка.
Дед концом вожжи хлестает остановившуюся было лошадь и продолжает:
— Старые люди говорили, что в незапамятные времена показала цветок старушка бедному незадачливому крестьянину за любовь к лесу. И что ты думаешь? С тех пор жизнь его переменилась — краше стала, нарядней. Поля тучнеть стали, заря каждый день играет, дождик вовремя землю мочит, закрома от хлеба ломятся.
- Предыдущая
- 138/142
- Следующая
