Озеро призраков - Любопытнов Юрий Николаевич - Страница 67

• Предыдущая
• 67/142
• Следующая

Туляков позвонил. Павел был дома, согласно распоряжению Никиты Тимофеевича. Никита Тимофеевич сказал, чтоб он сидел как репка в сказке, за ним приедут и привезут к ним. Шофёра зовут Иван Иваныч.

В это время Раиса Ивановна принесла горячей закуски, и они снова сели за стол.

Через час с небольшим прибыл Павел. Шофёр его препроводил к гостям и тихо удалился.

— Садитесь, молодой человек, — пригласил его генерал, когда познакомился с журналистом. — Это вы записали на плёнку разговор «Кости-капитана» с подручными Харона?

Павел зарделся и произнёс хрипло:

— Я.

— Похвально, — проговорил генерал. — А вы хорошо разглядели тех двух, кто приходил к капитану?

— У меня хорошая зрительная память.

— Вот посмотрите на эту фотографию, — генерал положил перед ним на стол снимок. — Правда, эти люди были сняты очень давно, больше тридцати лет назад. Они изменились к настоящему времени. Но вы посмотрите хорошенько. Может, кто-то из них напомнит вам недавних гостей?

Павел внимательно всмотрелся в снимок и тут же ответил:

— Вот этот длинный, держащийся за дерево, очень похож на…

— Кого?

— Жердяя.

— Ты не ошибаешься. Не торопись. С того времени столько лет прошло. А оно…

— Нет, не ошибаюсь. Это его череп. Волосы уже тогда начали выпадать. У него очень запоминающийся череп. Лоб идет прямо от темени. Такой покатый. И руки. Его руки. Длинные. Смотрите, почти метр, от плеча до дерева.

— Действительно, длинные, — почесал нос генерал.

— Мы его видали, этого верзилу, — сказал Афанасий. — Коля, ты помнишь? Он тебе не напоминает мужика, который требовал у нас «камень»? Тогда… на даче Ирэны…

— Это он и есть. — Николай еще раз внимательно посмотрел на фотографию. — Мы ж тогда решили, что это Жердяй, как его нам обрисовал Павел.

— А толстяка, второго, кто заходил в вагончик к капитану, тут нет? — спросил генерал.

— Вот этот упитанный очень смахивает, — ответил Павел. — Но за достоверность ручаться не могу. Похож, но возможно, не он. Могу ошибиться. Не знаю.

— Хорошо. А это точно Жердяй?

— Да во сне мне его образина снится. Пройди ещё сто лет, а его всё равно узнаю.

Генерал расправил снимок ладонью на столе:

— Вот этот упитанный, как назвал его Павел, начальник тыла объекта. А с длинными руками… никто его не знает. Сын Теребилова назвал должности всех, кто здесь изображен, а длинного ни должность, ни его самого не знает.

— Он и фамилии их назвал? — спросил Туляков.

— К сожалению, нет. Только должности, по рассказам отца. Отец называл и фамилии, но сын не запомнил. Мы восстановили фамилии по должностям. Толстяк носит фамилию Кротов, он действительно интендант. Вот этот начальник тяги Хвостов… А этот долговязый… мистер Х.

Генерал обратился к Павлу:

— Это «Костя-капитан» длинного назвал Жердяем?

— Кличку не я придумал. Её назвал Костя.

Генерал задумался:

— Был там сверхсрочник, прапорщик, макаронник. Мослом его солдаты называли, по фамилии Жердяев. Он одно время занимал должность старшины роты охраны. Недалекий был человек и что самое главное — жестокосердный. И руку прикладывал иногда. Его потом отправили в другую часть на другую должность. Следы его затерялись. Возможно, это и есть Жердяй. Если он служит у Харона в роли заплечных дел мастера, можно предположить, что это и есть тот «Мосёл».

Глава тринадцатая. Эксгумация

Генерал заехал за Туляковым на персональной машине утром, в самом начале рабочего дня. Было пасмурно и прохладно. Временами начинался мелкий дождик, но быстро прекращался. Асфальтовые мостовые матово блестели, и от колёс машин оставались на их поверхности ребристые следы. Кое-где горели не выключенные с приходом утра фонари. Верхние этажи высоток серым силуэтом проступали из плотного тумана, затянувшего небо. В некоторых окнах горел свет, и размытые их пятна жёлтыми огоньками разрывали водянистую пелену.

Кроме Владислава Петровича, в машине на заднем сиденье сидел ещё один человек, как и генерал, тоже в штатской одежде. Был он не стар, с чисто выбритым лицом. Из-под расстёгнутого лёгкого плаща виднелся серый костюм. С белой рубашкой констатировал яркий галстук.

— Николай Васильевич, — представил Тулякову мужчину генерал. — Врач-эксперт. Остальные мои ребята с местной милицией должны быть уже на месте.

Они поехали в сторону Коломны, в окрестностях которой была дача Харона, и где на одном из сельских погостов он был погребён.

— Тихо и чинно похоронен, — сказал генерал, — без литавр и медных труб.

— Он был на пенсии? — спросил Туляков.

— После закрытия объекта его быстро спихнули на пенсию. Даже очередного звания не присвоили. Как был он подполковником, так и остался.

— Квартира у него была в Москве?

— Была. Он её оставил дочери, та прописала мужа, какого-то шоумена из СНГ, втянулась в ночные увеселения, стала употреблять наркотики, квартиру продала, чтобы можно было купить героин, и так окончила дни свои. Харон жил на даче и тоже как-то не по-христиански умер.

— Это как не по-христиански?

— Попал под поезд. Измололо его… Была версия, что сам бросился на рельсы.

— Кто ж тогда под его именем выступает?

— Это и надо выяснить.

— А дача, на которой держали моих друзей, ты выяснил, кому она принадлежит?

— Некоей Ирине Арнольдовне Солимской.

— Мисс Ирэне — протянул Туляков. — Любовнице Харона, или как его…

— Совершенно верно. Дача оформлена на её имя.

— Надо бы её привлечь к этому делу. Раз она любовница Харона, или того, кто пользуется его именем, она должна много знать о нём.

— Не скажи. Что он в постели или в ресторане рассказывал ей о своих разработках?

— Может, она знает какие-то интересные подробности?

— Может быть, но она исчезла, как сон, как утренний туман.

— С пятьюдесятью тясячами долларов?

— Ты только свои считаешь! Харон ей ни в чём не отказывал до последних злосчастных событий, о которых твои друзья мне поведали. Это мы проверили. Так что она могла скрыться в известном направлении, в сторону моря, на песчаный брег какого-нибудь Акапулько, а может, Багамских или даже Подветренных островов.

— Так далеко?

— Я утрирую. Может быть, и так, а может, её пришил какой-то подручный Харона, если он есть.

— За то, что она выдала его пленников?

— Может быть. Хотя к тому времени они знали, где «камень», и пленники им были уже не нужны… Человек, который выдает себя за Харона, — хитрый и опытный противник, — продолжал Владислав Петрович, полуобернувшись к Тулякову и его соседу. — Он не только уничтожил архив личного состава, в том числе и данные разработок, но даже фотографии. Мы не знаем, как он выглядел. Кроме фотографий, где он изображён после окончания института.

— А сослуживцы. Ни одного не нашли?

— Нашли, конечно. Они описали его внешность.

— Ну вот, можно фоторобот составить.

— Обойдёмся без этого. У одного его подчиненного мы нашли любительскую фотографию Харона последних лет, когда он ещё работал на объекте. Он в кругу приближённых лиц… скрытно его сфотографировали. Раздобыли его медицинскую карту. Разыскали дантиста, который ему протезы делал. Так что мы тоже не лыком шиты…

— Я этого не говорил, — промолвил Никита Тимофеевич.

Его сосед, Николай Васильевич, за время их беседы с генералом, не проронил ни слова, безучастно смотря на проплывающий за стёклами автомобиля пейзаж.

Они миновали Бронницы и свернули налево.

— Скоро подъедем, — сказал генерал. — Видите небольшое дачное товарищество. Здесь Харон жил. А кладбище за ним, сельское, старое, при церкви…

Они подъезжали к кладбищу на высоком берегу реки, когда небо прояснилось, выглянуло солнце и защебетали птицы. Машина преодолела пологий подъём в лесном массиве по асфальтированной узкой дороге и остановилась на небольшой площадке у входа на кладбище. Оно не было обнесено оградой, и въезд никак не был обозначен, кроме того, что по бокам росли две старые ёлки, как столбы воображаемых врат. Невдалеке за старыми липами виднелась не то небольшая церквушка, не то часовенка.

• Предыдущая
• 67/142
• Следующая