История Крестовых походов - Мишо Жозеф Франсуа - Страница 20

• Предыдущая
• 20/68
• Следующая

Между тем государство ожидали новые перемены. В разгар своих успехов и побед король вдруг почувствовал близость смерти. В последний свой час он приказал перенести себя к Гробнице Иисуса Христа и тут же скончался на руках дочери своей Мелисанды и ее мужа Фулька Анжуйского (1131).

Балдуин Бургский отличался храбростью, но злая судьба не допустила его принять значительное участие в славных событиях, ознаменовавших его царствование. Восемнадцать лет он был графом Эдесским, двенадцать – королем Иерусалимским; два раза находился в плену и семь лет просидел в оковах. Считали, что он был более набожен, чем подобало князю и воину; «руки его и колени одеревенели от благочестивых упражнений», – замечает летописец. Особое внимание он уделял внутреннему устройству государства; он дал хартию армянам, сирийцам, грекам и даже сарацинам, которая дозволяла им привозить в город без пошлины вино, пшеницу и зерно; при нем же был созван Собор для изыскания мер против испорченности нравов, не давший, впрочем, заметных результатов. Балдуин II не имел ни слабостей, ни достоинств своего предшественника. Но он унес с собой искренние сожаления христиан, видевших в нем последнего из соратников Готфрида.

Фульк Анжуйский беспрепятственно занял престол, поскольку Балдуин заранее готовил его к этому, женив на своей дочери и сделав соправителем. В начале царствования он был занят восстановлением порядка в княжестве Антиохийском. Сын Боэмунда, прибывший из Италии, погиб во время одной стычки в Киликии; его вдова Алиса, сестра Мелисанды, пытаясь захватить власть, подняла смуту, которую королю с трудом удалось ликвидировать, выдав дочь Боэмунда за Раймунда де Пуатье, брата герцога Аквитанского, поставив Раймунда во главе княжества и выделив мятежной Алисе в качестве компенсации Лаодикею. Но этим дело не кончилось.

Властители Византии давно заявляли о своих правах на Антиохию. Воспользовавшись смутой, император Иоанн, преемник Алексея, овладел многими городами Киликии и стал лагерем перед Антиохией. После нескольких безрезультатных сражений новый князь Антиохии, Раймунд де Пуатье, согласился дать присягу Иоанну. Но это не удовлетворило императора, и он собирался уже идти на Иерусалим, но затем, после переговоров с Кульком, ничего не добившись, вернулся в Константинополь.

Едва закончилась одна смута, началась другая, на этот раз в самом Иерусалимском королевстве. Столкнулись два крупных сеньора, граф Кесарии и граф Яффы. Бароны предложили решить спор поединком, но граф Гуго Яффский, которого обвиняли, кроме всего прочего, в любовной связи с королевой, предпочел не рисковать и бежал в Аскалон просить помощи у сарацин. Дело кончилось изгнанием предателя, вынужденного с позором возвратиться в Европу.

Но, покарав графа Гуго за измену, Фульк и сам не чуждался союзных отношений с мусульманами, если они приносили временную выгоду. Именно в сообществе с эмиром Дамаска он отвоевал город Панеас у Моссула, и то было единственным важным событием его царствования. Вскоре после этого во время охоты Фульк упал с лошади и умер, оставив после себя двух малолетних детей (1145 г.). Ему было более пятидесяти, когда он принял корону; не отличавшийся энергией, он уклонялся от боев с сарацинами, и в его царствование воинственный дух крестоносцев сменился духом раздоров. Начав правление в государстве сильном и могущественном, Фульк покинул его ослабленным и идущим по пути разрушения.

С головы старца корона перешла на голову ребенка: сыну Фулька было всего двенадцать лет, когда он стал Балдуином III, а обряд коронации совершили через два года, не дождавшись совершеннолетия принца. В качестве регентши страной правила королева Мелисанда, передав власть своим фаворитам, и вскоре королевство стало подобием республики: сарацины были уверены, что оно управлялось несколькими властителями. Юный Балдуин выказал храбрость не по летам – в первые дни своего царствования он ходил с войском за Иордан и овладел долиной Моисея. Но затем, подстрекаемый несколькими баронами, согласился на войну заведомо безнадежную и роковую для будущности государства.

Некий армянин, правитель торгового города Басры, лежавшего к югу от Дамаска, явился в Иерусалим с предложением сдать город. На совете баронов наиболее благоразумные высказались против этой авантюры, напомнив о союзе с Дамаском и предрекая провал предполагаемой экспедиции. Но большинство, соблазненное богатствами Верхней Аравии, придерживалось противоположного мнения, и поход состоялся. Он оказался невероятно трудным. Перейдя через горы Ливана, крестоносцы оказались в выжженной солнцем безводной местности, где их к тому же беспрерывно тревожили набеги мусульман. А главное, когда все было преодолено и вдали показался желанный город, стало известно, что жена правителя Басры вооружила гарнизон и заявила, что не допустит пришельцев в город. Пришлось несолоно хлебавши возвращаться обратно. Обратный путь был еще более трудным. Сарацины, преследуя христиан, подожгли траву на полях, по которым они проходили, и, только чудом сохранив часть своих сил, ратники Балдуина дошли до столицы. Но главная беда произошла в другом районе. Зенги, эмир Моссула, которого багдадский халиф и правоверные мусульмане считали опорой ислама, давно уже тревожил крестоносцев. Он расширил свою державу от Моссула до Дамаска и неутомимо продолжал завоевания. Искусный политик, он долгое время усыплял бдительность христиан, делая вид, что, занятый своими делами, не имеет к ним никаких территориальных претензий. А сам втайне вынашивал план – нанести удар по наиболее чувствительному месту. Таким местом была Эдесса. Зенги понимал: взятие этого города открыло бы ему беспрепятственный путь к сердцу христианской федерации.

Старый Жослен де Куртене, граф Эдесский, бесстрашный воин, до последнего своего часа бился с неверными. Сын его, Жослен-младший, не унаследовал доблести отца. Гульбу и пьянство предпочитал он ратным забавам. Вот и теперь, когда Зенги, вдруг обнаружив свои истинные замыслы, очутился с огромным войском под Эдессой, юного графа там не было: он пировал со своей дружиной на загородной вилле. Эдесса имела высокие стены, многочисленные башни, сильную цитадель; но отсутствие предводителя вселило растерянность в души защитников. Надежда на помощь со стороны других княжеств поддерживала их в какой-то мере; но помощи не пришло. Хотя Жослен, узнавший о положении своей столицы, воззвал к Раймонду Пуатье и правительнице Иерусалима, последствий это не имело: князь Антиохийский ненавидел графа Эдессы, а Мелисанда, занятая своими делами, не поспешила откликнуться на призыв. Зенги вел осаду по всем правилам искусства; семь деревянных башен нависли над стенами города, страшные машины колебали его ворота. Войска все прибывали, в их состав влились арабы, курды и туркмены. Землекопы, пригнанные из Алеппо, прорыли подкопы под башни. Прежде чем поджечь бревна, держащие подкопы, Зенги предложил городу сдаться и получил отказ. Тогда был дан сигнал, бревна подожгли, башни рухнули и сарацины ворвались в Эдессу. Это произошло на двадцать восьмой день осады (1144 г.). Нет нужды описывать избиение несчастных жителей: победитель не щадил ни старых, ни малых. Гарнизон цитадели сдался на условии сохранения жизни, но условие не было выполнено. Тех, кто избежал резни, согнали на площадь и продали в рабство. Победа завершилась кощунством и осквернением христианских храмов.

Зенги упивался своей победой. Багдадский халиф приказал поминать его имя в молитвах. Но вскоре после этого жизнь победителя неожиданно оборвалась: он был убит собственными телохранителями.

Смерть Зенги всколыхнула крестоносцев. Жослен с большим отрядом воинов, используя замешательство врага, поздней ночью ворвался в Эдессу. Город оказался в руках христиан. Но, не имея осадных орудий, Они не смогли взять цитадель, в которой засели мусульмане. И подобно тому, как некогда получилось с Антиохией, войско христиан оказалось между двух огней: между гарнизоном цитадели и армией, которая во главе с Нуреддином, сыном Зенги, спешила к Эдессе. Видя безвыходность положения, Жослен и его товарищи решили бежать из города. Но было поздно. Нуреддин окружил Эдессу, и христиан прямо у ворот резали и душили, а тех, кто успел прорваться, добили на ходу. Лишь немногим удалось спастись и добраться до Самосаты.

• Предыдущая
• 20/68
• Следующая