По пути Ясона - Северин Тим - Страница 29

• Предыдущая
• 29/56
• Следующая

Обычно состязание длится несколько часов, но в данном случае программу существенно сократили. Когда число выбывших борцов перевалило за десяток, настал черед использовать масло. Ассистенты принялись обливать борцов оливковым маслом с головы до ног. Попробуй ухвати такого! Распорядитель вновь принялся расхаживать взад и вперед, свистками подтверждая очередное поражение, а луг, еще недавно скрытый под массой тел, постепенно очищался, пока на нем не остались лишь победители в каждой весовой категории. Победитель нашего Джонатана Чеват-Блоха, что меня порадовало, первенствовал в своем весе.

Когда мы 12 июня повели галеру к горловине Босфора, наш экипаж значительно увеличился благодаря турецким добровольцам. Одиннадцать волонтеров изъявили готовность сесть на весла вместе с нами. Шестеро из них являлись членами гребного клуба Фенербахче, а пятеро — аналогичного клуба из Галатасарая; среди прочих был тренер национальной сборной по гребле и старшие тренеры обоих клубов.

День начался бурно. Мы жили в стамбульском отеле «Шератон», который бесплатно предоставил нам номера, и утром всем составом погрузились в мини-автобус, чтобы ехать в яхт-клуб; тут в фойе отеля появился припозднившийся Марк. Увидев перед входом отъезжающий автобус, он бросился вдогонку, не сообразив, что отмытые дочиста стеклянные двери отеля закрыты. Разумеется, Марк со всего размаха врезался в стекло и вывалился наружу вместе с осколками, а все, кто был в фойе и поблизости, в ужасе замерли. Наш старший гребец немного посидел на асфальте, покрутил головой, потом неуверенно поднялся. Ник быстро осмотрел его, извлек осколки из рук и головы, а Марк морщился и твердил, что с ним все в порядке. Когда мы наконец отъехали от отеля, чрезвычайно импозантный швейцар долго глядел нам вослед; пожалуй, случившееся потрясло его сильнее, чем даже Марка, а в руках он держал все, что осталось от дверей, — две массивные дверные ручки с резьбой, которые поднял с асфальта.

Занимая места на скамьях, аргонавты зубоскалили — достаточно нервозно, надо признать; шуточки в основном были адресованы Марку и турецким волонтерам, которым показывали, как лучше браться за весла. Для борьбы с босфорским течением день выдался не слишком удачный. Вдоль пролива задувал бриз — естественно, встречный. Хуже того, всю предыдущую неделю дул северный ветер, из-за чего поднялась довольно высокая волна. До изобретения моторов лодки, которым требовалось подняться по проливу, обыкновенно дожидались ветра с юга, замедлявшего течение и способного наполнить парус; либо судно брали на буксир местные бурлаки — недаром по берегам пролива проложены бечевники, ныне, впрочем, заброшенные за ненадобностью. Мне говорили, что при неблагоприятных условиях большим парусным кораблям, идущим в Крым, нужно больше месяца, чтобы миновать Босфор: они подтягиваются на брашпилях, бросают якоря на отмелях и верпуются с их помощью. Ясону и его спутникам, разумеется, эти премудрости доступны не были: древние аргонавты находились в потенциально враждебных землях, никаких бечевников не было и в помине, а на берегу на них вполне могли напасть местные племена. Так что приходилось оставаться на борту, что и подтверждает Аполлоний. По его словам, герои древности полагались исключительно на свои мышцы[4]. Три тысячи лет спустя мы собирались доказать, что это возможно.

Мы покинули гостеприимный яхт-клуб и осторожно вывели галеру из гавани. Марк и Майлз, сидевшие на загребных веслах, держали такой темп, чтобы турецкие волонтеры могли приноровиться к 14-футовым веслам. По правому борту тянулся низкий мол, худо-бедно защищавший от ветра и от течения. Впереди же поднимались купола и минареты Стамбула, глядящие на Золотой Рог; с воды они выглядели еще красивее, чем с суши. Все мы испытывали волнение: как-никак, наша крохотная галера входила в бурлящие воды пролива, с незапамятных времен служившего важнейшим торговым путем. На планете нет другого такого места. Здесь встречаются Европа и Азия, здесь раскинулся прекрасный город, оседлавший оба берега пролива — и азиатский, и европейский.

Впереди виднелся дворец Топкапи с его куполами, затейливыми дымоходами, шпилями, террасами и павильонами, возвышавшийся над местностью, которую османские султаны сочли наиболее удачной строительной площадкой на свете. За дворцом и рядом с ним возвышались минареты и купола величественных мечетей — Сулеймание, Айя-София, Йени Ками и мечети султана Ахмеда во всем их великолепии. Напротив, на другой стороне Золотого Рога, торчала Галатская башня, точно огрызок карандаша, устремленный к небу над старым генуэзским кварталом. Картина поражала воображение суетой и кипучей деятельностью. Через Золотой Рог сновали паромы, одни стремились к северным кварталам, другие спешили в Азию, да так, что вода пенилась под форштевнем. Вдоль пролива выстроилась в южном направлении вереница судов, ожидавших на якорях погрузки, разгрузки или прибытия лоцмана. Повсюду, куда ни посмотри, виднелись разнообразнейшие торговые суда: сухогруз под румынским флагом двигался на север, за ним шел советский рыболовный траулер, а навстречу им направлялся израильский грузовой корабль (судя по осадке, он шел пустым). За израильтянином полз супертанкер под либерийским флагом, этакая современная колесница Джаггернаута, минимум 100 000 тонн сырой нефти на борту. С таким количеством кораблей и со здешними коварными течениями ни у одного капитана нет права на ошибку: единственное неверное решение и — бум!

«Арго» миновал мрачные останки, разломившийся пополам остов танкера, который я видел при первом посещении Стамбула, восемнадцать месяцев назад. Лоцман терпевшего крушение, охваченного огнем корабля вывел танкер из основного фарватера и бросил на мель. Сейчас на остове копошились люди: строительные бригады резали корпус на металл, кромсали его, точно китовью тушу: рядом с этим гигантом, пусть и поверженным, галера казалась сушей крохой, а его форштевень навис над нами ржавым утесом. За остовом танкера начинался главный фарватер, и я опасливо покосился на волны.

Эта часть Босфора, его южная горловина, в ширину примерно 2,5 мили, и вода стремится здесь в Мраморное море со скоростью 3–4 узла. В тот день ветер взбивал пенные барашки на волнах, а паромы, пересекавшие пролив, усиливали качку, для галеры весьма ощутимую. «Арго» вышел из-под зашиты волнолома, и внезапно нас швырнуло набок: галера превратилась в игрушку волн и ветра.

— Иди Алла! Ап! Ап! Ап! — хором воскликнули турецкие волонтеры, налегая на весла.

Бывалые аргонавты хмуро переглянулись: оставив за спиной 400 миль на веслах, они прекрасно понимали, что в такой ситуации лучше не тратить сил на разговоры. Между тем турки не унимались, кричали на своем языке: «Греби! Греби! Давай!»; похоже, им мало-помалу становилось ясно, что управляться с 8-тонной галерой — не совсем то же самое, что грести в спортивной лодке. «Арго» вовсе не прыгнул вперед, как случилось бы со спортивной лодкой; нет, нам предстояла долгая и изнурительная борьба с течением. Кто-то из бывалых крикнул: «Эй, а якорь подняли?» — и турки расхохотались.

Я направил галеру под углом 20 градусов к течению, ориентируясь на дальний мыс Золотого Рога. На всякий ярд, который нам удавалось пройти этим курсом, нас относило на два ярда в сторону Мраморного моря. Галеру швыряло из стороны в сторону, точно жука, угодившего в водосток и влекомого к сливу. Мы гребли изо всех сил, но с потоком было не совладать. Я, честно говоря, начал сомневаться, сумеем ли мы добраться до противоположного берега без того, чтобы нас не вынесло обратно к месту стоянки. Главным препятствием являлись водовороты; новички, непривычные а гребле в таких условиях, теряли темп и ритм, «Арго» рыскал на курсе, несколько весел то и дело зависали в воздухе, и наша скорость, сама по себе невысокая, еще падала. На моральный дух экипажа пока жаловаться не приходилось, гребцы перешучивались и смеялись. Но они — в отличие от меня — не видели, что галера едва движется.

• Предыдущая
• 29/56
• Следующая