INFERNALIANA. Французская готическая проза XVIII–XIX веков - Казот Жак - Страница 109

• Предыдущая
• 109/256
• Следующая

Господин де С. был поражен, хотя в случившемся не было ничего неожиданного. Все предшествующие события вновь возникли перед его умственным взором. Кто был этот таинственный человек? Зачем привез его с собой на это место? Что могло их связывать? Отчего именно ему было отдано это кольцо? Он терялся в догадках. Вспомнив о своем обещании, он позвал матроса, но никто не откликнулся; он позвал еще раз — нет ответа. Желая узнать, что случилось с бедным малым, он пустился на поиски и нашел того на земле почти бездыханным; долго тряс, чтобы привести в чувство, — наконец тот, очнувшись, встал. Альфонс велел ему побыть возле трупа, а сам отправился на берег.

Увидев там капитана Камбьязо, он известил его о случившемся, и они вместе пошли в Вадо, дабы сообщить обо всем властям; затем, в сопровождении мэра и священника, вернулись к тому месту, где находилось тело незнакомца.

Сначала была составлена опись находившихся при нем вещей: довольно крупная сумма денег, часы, портрет какой-то женщины, сразу привлекший внимание Альфонса, ибо ему показалось, будто изображение имеет сходство с дамой, увиденной им ночью, и он укрепился в мысли, что на борту судна кто-то скрывается. Из бумаг у незнакомца оказался только паспорт на имя Лефевра, путешественника, а также письмо, написанное почерком, не поддающимся прочтению, и адресованное «Г-ну герцогу де…». Имя, а также дата вкупе с местом отправления были тщательно вымараны. Обо всех этих обстоятельствах было упомянуто в официальном протоколе, подписанном присутствующими лицами. Когда с формальностями было покончено, священник прочел несколько молитв; матросы пропели заупокойный псалом, а затем вырыли могилу рядом с камнем; положив в нее тело, засыпали землей, а сверху водрузили камень. Воткнув в холмик небольшой крест, все вернулись на борт корабля.

Чемодан незнакомца был найден открытым. Осмотр вещей не принес ничего нового. Альфонс, не забывший о таинственной даме, не мог отделаться от подозрения, что между ней и покойным существует какая-то связь, а потому внимательно приглядывался к пассажирам, но ни в ком не обнаружил сходства с тем лицом, которое искал. Он рассказал о своем видении капитану, но тот его не понял и счел, что все это почудилось молодому человеку во сне. В конце концов и сам Альфонс утвердился в этой мысли и вновь стал думать только о Мари.

Миледи Мари Д., будущая супруга Альфонса, овдовела в девятнадцать лет. Свое сердце она отдала ему уже в шестнадцать лет, будучи в то время еще мисс Мари П. Однако любовь эту подстерегали многие испытания. Расскажем все по порядку. Господин де С., находившийся на канонерке, перевозившей войска в Антверпен,^{202} был захвачен в плен и препровожден в Англию. Умирающего от ран, его взяла в свой дом из лагеря для военнопленных семья П. Именно этим людям, а в особенности Мари, он был обязан жизнью.

Мари была красива. У юного офицера чувство признательности быстро переросло в любовь; девушка же ответила взаимностью, потому что он был молод, хорошо воспитан и несчастен. Альфонс, неспособный отплатить предательством за гостеприимство, во всем открылся отцу Мари. Тот был человеком весьма достойным, но как истый англичанин терпеть не мог иностранцев — он оказал помощь Альфонсу из христианского сострадания, однако предпочел бы увидеть дочь свою мертвой, нежели выдать замуж за француза. Ответив категорическим отказом, он попросил своего гостя выбрать другое место жительства, поскольку на здоровье тот уже не мог пожаловаться. Альфонс сделал все, чтобы смягчить его, но тщетно: господин П., дабы развеять последние надежды, заявил, что давно обещал дочь свою лорду Д. и что переменить это решение невозможно.

Влюбленные были в отчаянии. Юная мисс, простодушная и неопытная, готова была идти за Альфонсом на край света; но тот, помня, чем обязан ее семье, убедил самого себя, что раньше или позже отец уступит — и просчитался. Господин П. добился, чтобы нашего офицера перевели на север Ирландии, а через несколько месяцев, уверив Мари, что молодой человек о ней и думать забыл, принудил выйти за лорда Д. Это был человек средних лет, очень богатый, несколько вспыльчивый, но с добрым сердцем — Мари могла бы быть счастлива с ним, если бы сердце ее уже не принадлежало другому. Альфонс вскоре узнал о замужестве Мари и тяжело заболел. Его отправили во Францию, сочтя безнадежным, однако он все же выздоровел. Воспоминание о Мари по-прежнему жило в его душе.

В чине младшего лейтенанта он вновь поступил на службу; смелость в сражениях принесла ему сначала звание лейтенанта, а затем капитана. Прошло три года: отец Мари умер, зять в скором времени последовал за ним; миледи Д., став в девятнадцать лет вдовой без детей, обладательницей значительного состояния, навела справки о своем милом Альфонсе. Она узнала, что он жив и хранит ей верность.

Она бы сразу написала ему, но из-за войны всякое сообщение между двумя странами сделалось затруднительным; к тому же французскому офицеру приехать в Англию было бы совершенно невозможно. Тогда она решила отправиться в Италию, где ей досталась кое-какая собственность в наследство от отца; не мешкая с отъездом, она села на корабль, плывущий в Геную, и уже оттуда написала Альфонсу, чей полк был расквартирован в Тулузе. Известив его о своем вдовстве и о приезде в Геную, она предложила ему руку вместе с состоянием.

Надо ли говорить, как ликовал наш офицер. Милая Мари, обретя свободу, любила его по-прежнему, готова была ради него принести в жертву отчизну, предлагая в дар саму себя и вдобавок богатство, — а ведь он уже был обязан ей жизнью. Любовь, лишенная дружбы, часто опаляет душу; озаренная ею, становится сладчайшим переживанием; если же к этому добавить признательность, то нет на свете более восхитительного ощущения. Поэтому Альфонс почитал себя счастливейшим человеком в мире и действительно был им.

Чем ближе подходил корабль к Генуе, тем сильнее трепетало от восторга его сердце. В полдень показался маяк; на закате солнца судно вошло в гавань. Уже через четверть часа молодой офицер был у ног Мари.

С какой радостью они встретились! В этом возрасте годы и даже беды проходят безвредно. Оба они похорошели. Облик Альфонса стал более мужественным; он вытянулся, раздался в плечах — теперь это был мужчина, и весьма привлекательный мужчина. Что до Мари, то ее сочли бы прелестной даже в Генуе, которая всегда славилась красотой своих дам.

Тогда в Генуе все только и говорили о некоей графине Паоле, недавно появившейся в здешних краях. По общему мнению, она взяла себе вымышленное имя; относительно же того, кто на самом деле эта таинственная дама, высказывались многообразные предположения. О ней говорили разное, однако невероятные слухи часто противоречили друг другу: одни уверяли, что это особа княжеского рода, путешествующая инкогнито; другие утверждали, что она жена польского магната, сбежавшая в Италию из-за буйного нрава мужа; третьи же были убеждены, что в Генуе скрывается некая француженка, прославленная своими похождениями и красотой. А в простом народе, который обожает чудеса везде, в Италии же особенно, ходили толки, что это существо не от мира сего, что женщина эта — фея или же дух, принявший человеческое обличье. На вид ей было не больше двадцати пяти лет, но некоторые старики божились, что видели ее здесь полвека назад, а от своих отцов слыхали, что в годы их детства она уже наезжала сюда.

Многие почитали ее колдуньей, зато другие называли святой — и надо сказать, что благодеяниями своими она гораздо больше заслуживала последнего наименования. Где бы она ни появлялась, люди сбегались толпами, выказывая ей знаки величайшего благоговения; иногда ее умоляли навестить больного, а затем объявляли во всеуслышание, что она будто бы излечила страдальца одним своим присутствием.

• Предыдущая
• 109/256
• Следующая