Выбери любимый жанр

Русские народные сказки (Сост. В. П. Аникин) - Аникин Владимир Прокопьевич - Страница 4


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта:

4

Катится по дороге задорный колобок и поет: всюду ему удача — от дедушки, от бабушки ушел, не съели. Ушел колобок от зайца, от волка, от самого медведя — и так уверился в своей удачливости, что дерзнул сесть лисе на язычок. Она его — гам! — и съела. Вот что случилось с неосторожным колобком: он совсем забыл, что замешен на сметане, изжарен в масле, что всем лаком.

Напугала лиса дрозда — напугала до смерти. Согласился он накормить лису. Захотела лиса пить — он напоил ее. Захотела лиса смеяться — насмешил ее дрозд. Лисе так понравились удовольствия, что велела напугать себя. Навел на нее дрозд собак. Едва ушла от них лиса и, досадуя на хвост за то, что мешал ей бежать, дала собакам разорвать себя. Поучительная для глупцов история!

Лиса рассказывает тетереву о новом указе — теперь птицам можно никого не бояться, гуляй себе по лугам: «Нынче уже звери друг друга не трогают».

— Вот это хорошо, — сказал тетерев, — а то вот собаки бегут; кабы по-старому, тебе бы уходить надо, а теперь тебе бояться нечего.

Бежала лиса с позором, хотя и тут нашлась — успела сказать, что, может быть, собаки указа не слыхали. Не удалось лисе сманить тетерева на землю. Хитрецу нет веры.

Сказки о зверях и птицах долгие столетия были на Руси своего рода социальной, бытовой энциклопедией. Тут осуждены хитрецы, лжецы, пройдохи, недотепы, лентяи, воры, невежды, дураки, скупцы, забияки, грубияны, лицемеры, ханжи. Людские пороки выставлены на позор и смех.

Давно замечено, что сказки разных народов очень схожи между собой: повторяются сюжетные ситуации, действия зверей и птиц. Но при всем том у каждого народа сказки особенные. Свой облик и у русских сказок. На сказках о косолапом медведе Михайле Ивановиче, который делит с мужиком вершки и корешки, о лисе Лизавете, коте-бурмистре из сибирских лесов, о волке, который идет к присяге и целует капкан, — на всех наших сказках лежит печать старинного быта, обычаев, порядков.

Вот лиса, подделываясь под тон гостеприимной и щедрой хозяйки-кумы, зовет в гости журавля:

— Приходи, куманек, приходи, дорогой! Уж я тебя угощу!

Журавль пришел на «званый пир».

За столом лиса хлопочет:

— Покушай, голубчик куманек, — сама стряпала.

А каша-то размазана по тарелке. Как журавлю склевать ее?!

Лиса лицемерит:

Не обессудь, куманек! Больше потчевать нечем.

Журавль не остался в долгу — отплатил за насмешку: позвал лису в гости и все приговаривал:

— Кушай, кумушка! Право, больше нечем потчевать.

Угощение-окрошка была налита в кувшин с узким горлом: лиса и так и эдак, но никак не достать ее.

В народном обычае вести дружбу, а когда добрым расположением пренебрегают, то дело оборачивается теми отношениями, про которые пословица говорит: «Как аукнется, так и откликнется». Конечно, и у других народов столь же обычны и гостеприимство, и дружество, и осуждение тех, кто попирает добрые обычаи, но сказки каждого народа говорят об этом по-своему. Именно о таком проявлении национальных особенностей в художественном творчестве писал А. С. Пушкин: «Есть образ мыслей и чувствований, есть тьма обычаев, поверий и привычек, принадлежащих исключительно какому-нибудь народу».

И в стиле, в языке, выразился особенный склад русской сказки. Так, в сказке «Лиса-исповедница» говорится: «Однажды лиса всю большую осеннюю ночь протаскалась по лесу не евши. На заре прибежала она в деревню, взошла на двор к мужику и полезла на насест к курам». Кажется, совсем просто сказано, но как характерны эти слова и обороты, они отмечены таким своеобразием, что нельзя заменить ни одного слова другим, ни одного из них нельзя переставить на другое место без риска утратить своеобразие стиля. Попробуем сказать по-другому: «Один раз осенью лиса проходила в лесу без пищи. Утром пришла она в деревню и полезла в курятник». Смысл остался, а сказки не стало — она исчезла, как пропадают узоры на крыльях бабочки, когда к ней грубо прикасаются пальцами. Фразы сказочника запечатлевают непередаваемые другими словами художественные оттенки. Здесь все важно: и то, что лиса всю-то томительную, долгую, темную, «большую осеннюю ночь» пробродила по лесу, и не проходила, а «протаскалась… не евши». Сказочник явно не жалеет лису: про того, кому сочувствуют, не скажут: «протаскалась». Поутру, при свете зари лиса «взошла на двор» к мужику и не просто оказалась в курятнике, а «полезла» туда — полезла сразу: ведь голодная.

В каждом слове и обороте нам нетрудно ощутить особую манеру рассказывания. Заметна устойчивая привычка сказочника ясно и твердо определять свое отношение ко всему, о чем заходит речь. Рассказчик и сам хорошо знал томление долгой голодной осенней ночи и то, как мало радует холодная утренняя заря. Это ощущение и выразилось в сказке, как выразилось оно и в другом народном произведении — в песне о тоскливой осенней ночи «Эх ты ноченька, ночка темная, ночь осенняя…». Почти незаметно, по крупицам, в стиле и смысле сказок оттеняется их речевое своеобразие, но оно в итоге и создает впечатление народной неповторимости сказок.

Волшебные сказки по сравнению со сказками о животных открывают перед нами мир иных чудес. О чем только не узнаешь из волшебных сказок! Чудо начинается с присказки: «Было это дело на море, на океане, на острове Кидане стоит древо — золотые маковки: по этому древу ходит кот Баюн; вверх идет — песню поет, а вниз идет — сказки сказывает… Это не сказка, а еще присказка идет, а сказка вся впереди». Умелый сказочник с самого начала обещает занимательную историю. Когда сказочники обходятся без присказки, они находят другой способ сразу заинтересовать слушателей. Сказки почти неизменно начинаются с интригующего зачина: «В некотором царстве, в некотором государстве жили-были старик и старуха…» или: «За тридевять земель, в тридесятом государстве жил-был царь с царицею…»

Так начинаеІся и сказка о семи Симеонах. Взял к себе на службу царь семерых братьев, семерых близнецов. У всех одно имя — все Симеоны и такие удальцы, что равных не найти. Один из братьев сковал железный столб в двадцать сажен (а каждая сажень — расстояние от кончиков пальцев одной руки до кончиков пальцев другой), второй брат поднял столб и врыл его в землю, третий залез на столб — уселся на самом верху и увидел, «как и что творится по белу свету», увидел синие моря и как на них пятнами мреют корабли, увидел села, города, даже усмотрел в далеком тереме прекрасную царевну. Четвертый брат построил корабль, да не простой — ходит по морю, «как по суху». Пятый сумел удачно торговать разными товарами в чужих землях, шестой смог вместе с кораблем, людьми и товарами нырнуть в море, плыть под водой и вынырнуть где надо, а последний, седьмой брат умудрился заманить на корабль чудную царевну. Уменье и удаль всех семерых пригодились — братья увезли царевну и от погони ушли. Веселая, полная невероятных приключений сказка— откровенная небылица. Поэтому в конце сказки сказочник и дал волю, насмешке: «Была у меня клячонка, восковые плечонки, плеточка гороховая. Вижу: горит у мужика овин; клячонку я поставил, пошел овин заливать. Покуда овин заливал, клячонка растаяла, плеточку вороны расклевали». Тут уж никак нельзя усомниться в том, что и сказка — шутка. Тем не менее сказочная история увлекает мечтой о неограниченных возможностях человека.

В сказках часто трудно понять, когда сказочник шутит, а когда он серьезен. Случается, что сказочник остается серьезным даже тогда, когда рассказывает про самое невероятное. За проложенный по болоту мост-настил, который сделал путь коротким, некие старцы отблагодарили доброго молодца — научили его обращаться в быстрого оленя, зайца и в птицу. Уменье пригодилось Семену (так звали молодца), но у негр оказался недруг — лукавый и жестокий генерал. Быстрее ветра бежал Семен, чтобы в срок принести царю забытый во дворце меч, а генерал себе присвоил подвиг, а Семена столкнул в море. Сказочник рассказывает о злоключениях юноши — тут нет и тени шутки или насмешки.

Живет Семен в глубине морской, скучно ему, горько, морской царь спрашивает:

4
Мир литературы

Жанры

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело