Сон №9 - Митчелл Дэвид Стивен - Страница 102

• Предыдущая
• 102/105
• Следующая

Мочевой пузырь больше не внутри моего тела – золотистый мешочек, напоминающий эмбрион. Он болтается в паху, причиняя боль. Я в Ливерпуле – определяю это по мини-автомобилям и всклокоченным прическам – и пытаюсь найти туалет. В Англии сила притяжения сильнее – подъем по ступеням этого собора просто изнуряет меня.

Дверь в виде люка. Я пролезаю в него спиной вперед, чтобы не повредить малютку-пузырь на животе.

– Секундочку, капитан! – говорит Лао-Цзы из-за проволочной сетки.– Вам нужен входной билет.

– Я уже заплатил в аэропорту.

– Вы мало заплатили. Давайте-ка еще десять тысяч иен.

Цена дикая, но либо заплатить, либо обмочиться в штаны. С трудом извлекаю бумажник, сворачиваю купюру трубочкой и просовываю сквозь сетку. Лао-Цзы разрывает ее на две части, с хрустом комкает и запихивает себе в ноздри, чтобы остановить кровотечение.

– Итак. Где туалет? – спрашиваю я.

Лао-Цзы смотрит на мой набухший мочевой пузырь.

– Я вас лучше провожу.

Ливерпульский собор – это крысиный лабиринт, выложенный плитками. Лао-Цзы ползет вперед на животе. Я следую за ним на спине. Вниз по стенам сплошной завесой струится вода. Иногда брызги летят мне прямо в лицо. Мой малютка-пузырь начинает вопить голосом тюленя, которого тащат на сушу против воли.

– Мы ведь уже пришли? – У меня спирает дыхание. Я – в гроте. Встаю в полный рост. Со сталактитов капает вода. Перед писсуарами выстроились в ряд мужчины в форме. Я жду. Я жду. Но никто из них не двигается.

– Полковник Сандерс! – Генерал Макартур хлопает меня по плечу.– Один из этих туземцев стащил мою платиновую зажигалку! Она стоит целое состояние, черт возьми! Вы ничего о ней не слышали?

Я был помещен в тело куриного магната, чтобы шпионить в ставке главнокомандующего и выяснить, известно ли им что-нибудь о проекте кайтэн. Как странно быть таким толстым. Я знаю, что за этими словами лежит скрытый смысл, но с поющим мочевым пузырем трудно сосредоточиться.

– Нет? – Генерал Макартур чихает, извергая целый фонтан.– Ну да все равно, давайте я подброшу вас в порт.

Американский «джип» едет в порт Кагосимы. Мой пузырь теперь как ребенок, цепляющийся мне за пояс. Я боюсь, что он лопнет от внезапного толчка, но к причалу, от которого отходит паром, мы прибываем совершенно благополучно. К несчастью, с началом войны портовый комплекс перестроили, и все указатели составлены на языке Брайля[149]. Я подумываю, не отлить ли в урну, но боюсь, что в газетах появятся заголовки: «Местный Мальчишка Миякэ не Обучен Ходить в Туалет» – и, спотыкаясь, иду по коридору. Моча толчками вытекает из умирающего тайного агента. Мой мочевой пузырь так переполнен, что его тяжело нести.

– Сюда,– шипит невидимый провожатый.

Я оказываюсь в новеньком туалете, огромном, как аэропорт. Пол, стена, потолок, светильники, раковины, писсуары, двери кабинок – слепящего снежно-белого цвета. Единственный, кроме меня, клиент маячит вдалеке крошечной точкой. Адвокат. Я подхожу к ближайшему писсуару, прислоняю своего золотистого близнеца к стене и…

Адвокат мурлычет «Beautiful Boy»[150] так фальшиво, что мой мочевой пузырь съеживается. Я пристально смотрю на него и вздрагиваю от ужаса – он стоит прямо рядом со мной, отливая в сторону. У него по-прежнему нет лица.

Просыпаюсь с переполненным до истерики мочевым пузырем от ужасного грохота прямо над ухом. Когда я немного отодвигаю мешок с песком, тайфун с силой тарана обрушивается на дверь. Мочусь в щель. Моча тут же улетает прочь и, вполне вероятно, достигает берегов Китайского моря. Я возвращаюсь к своему гнездышку из брезента, но спать под разыгравшуюся в ночном небе дьявольскую свистопляску невозможно. Бог грома шагает по Кагосиме, ища меня. Интересно, почему я так отчетливо помню свои сны – обычно они испаряются, стоит мне открыть глаза. Когда началось мое бесконечное путешествие по дядюшкам, после Андзю, я представлял себе, что где-то, в доме и семье с рекламных картинок, живет Настоящий Эйдзи Миякэ. Каждую ночь он видит меня во сне. И что на самом деле я – это сон Настоящего Эйдзи Миякэ. Когда я засыпал и видел сны, он просыпался и вспоминал свой сон, который для меня был явью. И наоборот. Тайфун переводит дух и продолжает атаку, превратившись в бурю. Сарай уже никуда не денется. Чувствую под спиной что-то твердое – это небольшой плоский круглый камень. Кладу его в рюкзак. Когда буря утихает до просто сильного ветра, я в изумлении слышу чей-то храп – внутри сарая! Заглядываю за узкую перегородку. Женщина. Спит. Она не похожа на садовницу – должно быть, приезжая, которую тайфун тоже застиг врасплох. Может быть, она побоялась сказать о своем присутствии и просто уснула? Разбудить ее? Или напугаю до смерти? Она открывает глаза.

– Э-э…– начинаю я.

– Наконец-то ты нашел меня.

Она вскакивает, и полы ее кимоно расходятся. Я настолько поражен, что не могу вымолвить ни слова. На долгую секунду я принимаю ее за мать Юки Тийо, той девочки, что однажды в Уэно объявила о собственной пропаже. Она влажным пальчиком проводит по моим соскам, а другая ее рука исследует, что там у меня в трусах,– это неправильно, я признался в любви Аи,– но тут ее губы раскрываются мне навстречу, и миллионы крошечных серебристых рыбок меняют направление. Я не могу с этим бороться. Я не могу двинуться, отвернуться, ответить.

Я кончаю.

Из-за ее плеча я мельком вижу госпожу Хурму. Она восседает на мешке с землей и высасывает из хурмы сочную мякоть. И выплевывает блестящие косточки.

Оргия богов превратила залитый солнцем сад в груду мусора. Соки, капающие из его зеленых вен, наполняют воздух ароматами. Растерзанные цветы, поломанные ветви, кусты, вырванные с корнем. Я нахожу маленький плоский круглый камешек. Кладу его в рюкзак. Хорошо бы побыть здесь еще, посмотреть на пруд, но я хочу избежать встречи с владельцем сарая, и, кроме того, до парома на Якусиму осталось всего полтора часа. Я продираюсь сквозь растерзанную бугенвиллею и перелезаю через стену, к удивлению школьницы в проезжающем мимо автобусе. Она – единственный свидетель. Иду обратно между тех же домов, их обитатели уже встали и обсуждают починку заборов. Я останавливаюсь у «Лоусонз» и покупаю бутылку грейпфрутового сока «Минитмейд» и рамэн[151] в стаканчике – со вкусом кимчи[152] – и прошу продавщицу налить кипятка. Завтракаю на волноломе. Сакурадзима извергает свой пепел в безукоризненно чистое небо, а море отглажено самым тщательным образом. Тайфуны разрушают миры до основания, но наступающее следом утро приводит миры в порядок. Я звоню дяде Толстосуму, сообщаю, что жив,– говорю, что переночевал у друзей в Кагосиме,– а потом иду пешком до самого порта. Паром ждет – автомобили и грузовики уже сбиваются на палубе в стадо под присмотром портовых грузчиков, которые машут флажками и свистят. Я заполняю посадочный талон, плачу за проезд, умываюсь, чищу зубы и ищу телефон.

– В новостях сообщали о тайфуне,– сказала Аи,– но он не привлек большого внимания из-за голубей.

– Голуби захватили все газеты?

– Вчера весь день по всему Токио голуби залетали в здания, сталкивались с машинами. Как в каком-нибудь безумном фильме катастроф. Можешь себе представить: по всем каналам – слухи, теории, эксперты. Секретные правительственные испытания, птичий грипп, сектанты из Аум Синрикё, перемещения магнитных волн, предвестники землетрясения. Кроме того, у луны вчера ночью было самое яркое гало[153] за последние двадцать семь лет. Никто не знает, как воздействуют на голубей кристаллы льда в атмосфере, но обстановка накаляется еще больше. А сегодня утром я вышла купить кофе к завтраку, а камфорное дерево перед тюрьмой черным-черно от ворон! Это было страшнее, чем репетиция любительского духового оркестра! Честно, было такое ощущение, что вот-вот явится сам князь тьмы.

• Предыдущая
• 102/105
• Следующая