Сон №9 - Митчелл Дэвид Стивен - Страница 39

• Предыдущая
• 39/105
• Следующая

Бунтаро угощает меня сигаретой и вычеркивает себя из моего списка подозреваемых. Как ни трудно в это поверить, единственный оставшийся кандидат сейчас наиболее вероятен: мой отец. И что же нам теперь делать? План «Д».

В обед во вторник я снова иду в то же самое отделение того же самого банка, чтобы испытать тот же банкомат еще раз. Дежурит та же самая женщина – узнав меня, она отводит глаза. Я вставляю карточку, набираю свой пин-код, и виртуальная кассирша отвешивает мне поклон. Вот это да!

– В какой темной комнате нет выхода, а только входы в комнаты, еще темнее, чем первая? Отец ждет твоего ответа.

Пытаюсь разгадать – это что, предупреждение? Оглядываюсь в поисках Минни-Маус, но Капитан Супер уже поджидает меня:

– Еще одно необъяснимое сообщение?

– Если это не необъяснимое сообщение,– ты, саркастичный ублюдок; я стучу по экрану костяшками пальцев,– тогда скажите, как его назвать?

– О боже, мы ведь с вами не совсем Билл Гейтс, правда? Возможно, это сообщение о том, что у вас недостаточно средств на выполнение вашей сделки?

Конечно же, экран вернулся в нормальное состояние и показывает жалкий баланс моего счета. Оглядываюсь по сторонам – не смотрит ли кто? Значит, он стирает сообщение, когда подходит свидетель? Но как?

– Я понимаю, это кажется странным,– начинаю я, не зная точно, что сказать дальше, Капитан Супер приподнимает брови,– но кто-то использует ваши банкоматы, чтобы дурачить клиентов.

Капитан Супер ждет продолжения.

– Неужели вас это не беспокоит?

Капитан Супер складывает руки на груди и кланяется с видом я-закончил-лучший-университет-Токио. Не сказав больше ни слова, я пулей вылетаю из банка. Сажусь на велосипед и возвращаюсь в бюро находок, с подозрением посматривая на припаркованные машины и приоткрытые окна, как и вчера. Моему отцу достало влияния устроить так, чтобы его имя не значилось в наших с Андзю свидетельствах о рождении, но это, несомненно, другая лига. Остаток дня я провел, приделывая этикетки к забытым зонтикам и отбирая для уничтожения те из них, что пролежали у нас больше двадцати восьми дней. Возможно ли, что моя мачеха пытается каким-то образом запугать меня? Если же это мой отец, то почему он выкидывает такие шутки, вместо того чтобы просто позвонить мне? Бред.

В пятницу нам, сотрудникам, набранным на испытательный срок в середине года, выдают зарплату. Банк забит под завязку – мне приходится ждать несколько минут, чтобы подойти к банкомату. Капитан Супер завис поблизости, ожидая, когда понадобится его вмешательство. Поглубже надвигаю бейсболку. Женщина со страусиными перьями на шляпке не переставая чихает мне в затылок и тяжко вздыхает. Вставляю карточку и запрашиваю 14 000 иен. Виртуальная кассирша улыбается, кланяется и просит подождать. Пока ничего необычного.

– Отец предупреждает тебя, что передышка окончена.

Я этого ожидал: из-под козырька кепки вглядываюсь в нетерпеливую очередь. Кто? Никакой подсказки. Автомат выплевывает деньги. Виртуальная кассирша снова отвешивает поклон.

– Отец идет за тобой.

Ну, так иди! Для чего же еще, как ты думаешь, я приехал в этот город? Я барабаню по виртуальному кассиру внутренней стороной кулаков.

– Вы не из Токио, не так ли? – Капитан Супер стоит У меня за спиной.– Я это сразу понял, потому что жители Токио обычно хорошо воспитаны, они не нападают на наши автоматы.

– Взгляните на это! Взгляните!

Я показываю ему на экран, и у меня с языка срывается Ругательство.

– Пожалуйста, заберите деньги и карту.

Банкомат пищит. Если я что-нибудь скажу Капитану Суперу или даже просто посмотрю на него, у меня возникнет непреодолимое желание его ударить, а я не уверен, что мой череп выдержит еще один удар, пока не прошла и неделя после предыдущего. Я оставляю без внимания его раздраженный вздох, забираю деньги, карточку, чек и какое-то время прохаживаюсь по вестибюлю, пытаясь поймать чей-нибудь взгляд. Очереди, мраморный пол, бой часов. В банках никто ни на кого не смотрит. Заметив, что Капитан Супер говорит с охранником и смотрит в мою сторону, я выскальзываю за дверь.

Между банком и Уэно находится самая убогая во всем Токио лавка, торгующая лапшой. Если в Токио самые убогие лапшевни во всей Японии, то эта, скорее всего, самая убогая в мире. Она так убога, что не имеет даже названия и определенного цвета. Мне рассказал о ней Суга – здесь дешево, как нигде, можно выпить сколько угодно воды со льдом и полистать подборки комиксов за последние двадцать лет. Я оставляю велосипед в переулке за углом, вдыхаю смолистый запах, выходящий через вытяжное отверстие, и вхожу внутрь сквозь висящие в дверном проеме унизанные бусинами нити. Внутри грязно, засижено мухами. Четыре строителя молча сидят вокруг четырех заляпанных жиром глубоких тарелок. Роль повара выполняет старик, который умер несколько дней назад. Единственный круглый светильник под потолком усеян тельцами дохлых насекомых, а стены украшены брызгами жира, мелкими и покрупнее. По телевизору крутится старый черно-белый фильм про Якудзу, но его никто не смотрит. Какого-то гангстера кидают в бетономешалку. Вентиляторы поворачиваются то туда, то сюда. Вздрогнув, повар реанимирует свой труп и садится прямо.

– Чем могу помочь, сынок?

Я заказываю собу[79] с тэмпурой, яйцами и луком и сажусь на табурет у прилавка. «Сегодня»,– говорилось в сообщении. Завтра в это же время я буду точно знать, оказался план «Д» верной ниточкой или очередной липой. Я должен держать свои надежды в узде. Мои надежды готовы оборвать узду от нетерпения. Кто это может быть, как не мой отец? Приносят лапшу. Посыпаю ее перцем чили и смотрю, как он расплывается по медузе растопленного жира. Едали лучше, едали хуже.

Выхожу из лавки на ослепительный солнечный свет и обнаруживаю, что велосипед исчез. Весь переулок занял черный «кадиллак», наподобие тех, что ФБР использует для президентских миссий. Его задняя дверца приоткрывается, и в щель высовывается ящерица – короткие, ежиком, белые волосы, глаза так широко расставлены, что могут видеть на двести семьдесят градусов.

– Чего-нибудь ищешь?

Поворачиваю бейсболку козырьком вперед, чтобы прикрыть глаза от солнца. Ящерица облокачивается о крышу «кадиллака». Он примерно моего возраста. Под один из коротких рукавов его рубашки из змеиной кожи уползает хвост дракона, а из-под другого выползает голова.

– Свой велосипед.

Ящерица что-то говорит, обращаясь к кому-то в «кадиллаке». Водительская дверца открывается, вылезает мужчина в солнечных очках с франкенштейновским шрамом на щеке, обходит «кадиллак», подбирает какую-то груду металла и протягивает мне.

– Это твой велосипед?

Его руки мускулистее и массивнее моих ног, а фаланги пальцев унизаны золотом. Он настолько огромен, что заслоняет собою солнце. Потрясенный, я беру в руки эту ГРУДУ и какое-то время держу.

– Да, это был он.

Ящерица фыркает:

– Беспардонное варварство, да?

Франкенштейн ногой отпихивает останки велосипеда:

– Залезай.– Он тычет большим пальцем в «кадиллак».– отец приказал привезти тебя.

– Вы от моего отца?

Франкенштейн с Ящерицей находят это забавным.

– От кого же еще?

– И мой отец приказал вам превратить велосипед в металлолом?

Ящерица резко подается вперед и сплевывает:

– Лезь в машину, ты, болтливый прыщ на члене, не то ща все руки пообломаю.

Поток машин тащит зной и грохот от светофора до светофора. У меня есть выбор?

«Кадиллак» грохочет по понтонному мосту через реку Сумида. Тонированные стекла смягчают яркий свет, а кондиционер охлаждает салон до температуры пива, только что вынутого из холодильника. Я покрываюсь гусиной кожей. Франкенштейн сидит за рулем, а Ящерица со мной на заднем сиденье, развалившись, как поп-звезда. Эта поездка могла бы даже доставить мне удовольствие, если бы я не был похищен Якудзой и мне не грозила потеря работы. Может быть, мне удастся найти телефон и позвонить госпоже Сасаки, чтобы сказать… что? Меньше всего на свете мне хочется ей лгать. Она мне нравится. Я говорю себе, что все это – пустяки, ведь за мной прислал мой отец. Вот что главное. Почему же я не чувствую восторга? Мимо проплывает Северный Токио, одно здание, другое, еще одно. Лучше быть машиной, чем человеком. Скоростные шоссе, эстакады, объезды. Тянутся километры обсаженного крючковатыми соснами трубопровода нефтеперерабатывающей фабрики. Огромный автомобильный завод. Акр за акром мимо проносятся белые каркасы кузовов. Так, значит, мой отец в каком-то роде член Якудзы. В этом есть определенный смысл. Деньги, власть и влияние. Белые полосы на дороге, раздуваемые ветром паруса-деревья и заводские трубы – как во сне. Часы на приборной доске показывают 13:23. Госпожа Сасаки будет гадать, почему я опаздываю.

• Предыдущая
• 39/105
• Следующая