Армия Трясогузки - Власов Александр Ефимович - Страница 43

• Предыдущая
• 43/48
• Следующая

Этот распорядок установил сам Хрящ или, как его теперь называли, всенач, то есть всеобщий начальник. Он знал, что всем сразу из Читы не уехать: семеновцы не собирались предоставлять им специального вагона. Приходилось пользоваться обычными местами, издавна закреплёнными за беспризорниками, — тормозными площадками, угольными ящиками, крышами вагонов. Но и эти места нужно было занимать тайком. Всей оравой на поезд не нагрянешь. Заметят и после того случая с портфелем могут избить, как Конопатого. Потому и уезжали по трое. Хрящ с Микой выбирали очередную тройку и назначали старшего. Первыми отбыли начпрод Малявка и два его помощника.

Мальчишки не спрашивали, почему нужно уезжать из Читы и не в какой-то другой город, а именно на станцию Ага. Так приказывал Хрящ, а ему — начфин Мика, а Мике — ещё кто-то таинственный, добрый и сильный. Таинственный потому, что никто, кроме Конопатого, не представлял, что это за человек. Добрый потому, что все понимали: не сам же Мика печатает эти бесконечные десятки, на которые живут беспризорники. А сильный потому, что большевик. Ведь Мика не скрывал, что они будут воевать за большевиков. И, наверно, эта война как раз и начнётся на станции Ага. Переедут они туда, и тогда им скажут, что надо делать.

Но Платайс назвал эту станцию только для того, чтобы снова не потерять сына. Сам он предполагал встретить красные войска на станции Ага, потому и Мике велел перебраться с мальчишками туда же.

Таков был первоначальный план, но неожиданная гибель Лапотника могла нарушить все. Со смертью Лапотника связь с партизанами прервалась. Платайс не мог узнать день и час наступления. Без этого операция на станции Ага лишалась смысла. Захватить станцию нужно в день решительного штурма читинской «пробки». Тогда семеновцы не смогут ни подбросить подкрепления к Чите, ни откатиться на юг к маньчжурской границе.

Но как теперь узнать эту дату? И Платайс откладывал поездку на станцию Ага. Он ждал и верил, что партизаны и командование фронтом найдут возможность связаться с ним. Им известны все адреса: и особняк Митряева, и церковь с Трясогузкой, и трактир с Цыганом.

И Платайс дождался.

Ночью постучал в окно Трясогузка. Войдя в дом, он загадочно улыбнулся и протянул свечу.

— Кто принёс? — спросил Платайс, срезая донышко.

— Отгадайте?

— Гадать некогда! — строго сказал Платайс.

— Тётя Майя, — обиженно ответил Трясогузка.

— Кто-о?

Платайс торопливо вытащил из свечи бумажку и сразу же увидел самоё главное — дату. Ему приказывали в ночь на 19 октября обеспечить захват станции Ага партизанами. План этой операции оставался прежним. Кроме того, командование фронтом приказывало оказать помощь Майе, которая приехала в Читу как артистка. Владелец цирка, послав приглашение актёрам распавшейся труппы, и не подозревал, что приобретёт сразу и хорошую воздушную гимнастку, и советскую разведчицу.

Не только для связи с Платайсом приехала Майя. Её направили в тыл врага с важным заданием, касавшимся предстоящего освобождения от оккупантов всего Дальнего Востока. Вот почему командование приказывало помочь Майе и всему цирку выбраться из Читы до начала боев.

— Держись, парень! — весело сказал Платайс Трясогузке. — Сознайся: надоело псалмы и молитвы слушать?

— Привык уже.

Платайс подсел к мальчишке.

— Жди сегодня Карпыча. Покажешь ему своё хозяйство. Бинокль возьми у Цыгана.

Трясогузка все ещё сердился и отвечал вяло, односложно.

— Да ты не дуйся! Пойми — некогда в гадалки играть! — Платайс похлопал его по колену. — Что бы я без вас делал? Без таких помощников!..

— Не заигрывайте!

— И не думаю! — Платайс встал. — Слушай приказ!

Встал и Трясогузка.

— Склад с боеприпасами — твоё хозяйство. Ты за него и отвечаешь вместе с Карпычем!

— Сделаем.

— Верю! И сразу же уходи!.. Ребят найдёшь на станции Ага.

— Ясно! — повеселел Трясогузка…

На следующее утро, забрав с собой все деньги, Платайс вышел за ворота. Карпыч был уже на месте.

— Доброе утро, господин Митряев!

— Доброе, Карпыч, доброе! — Платайс сел в коляску. — Время, Карпыч, пришло… Сегодня!

— Ну-у! — старик оживился. — Слава тебе, господи!.. Надоело, однако, на проклятущей ездить. Взыграет — коня жалко!

— Что конь! Ты сам будь… — Платайс запнулся. — Не имеешь ты права ошибиться! Хочу тебя целым видеть!

— Кто умирать хочет?.. А только она не спрашивает, однако, смертушка-то!

— Хочу видеть тебя целым! — повторил Платайс.

— Авось свидимся, однако… Не кручиньтесь, господин Митряев!

— Я её на три часа заведу, — сказал Платайс, и больше они об этом не разговаривали.

Карпыч, как большинство извозчиков, болтал всякие байки, вспоминал последние городские сплетни и слухи. Платайс удивился, когда узнал, что вся Чита говорит про новую цирковую артистку Габриэллу. Она выступила всего один раз — вчера вечером, но её уже запомнили.

— Красива, говорят, шельма, до невозможности, — болтал Карпыч. — И по воздуху, говорят, прямо-таки порхает, как мотылёк весенний… И набожная, однако. Как приехала — сразу в церковь. Помолилась — дело у неё опасное…

— Куда уж опаснее! — отозвался Платайс.

— Может, она — Лапотник без лаптей? — спросил хитрый старик. — Потому, может, и утро доброе сегодня?

Эту тайну можно было и не открывать Карпычу, но Платайс почему-то не смог соврать. Он просто не ответил на этот вопрос.

— Какого человека потеряли! — сказал он. — Когда все это кончится, Карпыч?

— Кончится, однако! — сказал старик. — Народ — он своё возьмёт! А что народу надо? Тишь надо, да гладь, да всякую благодать!.. Заживём, господин Митряев!.. А Лапотнику я крестик обряжу… Видел, где зарывали его, однако…

Платайс в первую очередь побывал на вокзале, выяснил через своих людей, что от цирка давно подана заявка на четыре грузовых вагона. Он попросил найти и предоставить их цирку. Выдал деньги, чтобы их подсунули кому надо. Заказал он и ещё один грузовой вагон — для себя лично. Этот вагон железнодорожники должны были в течение дня перегнать на станцию Ага.

Затем Карпыч повёз своего седока к дому контрразведки. Платайс ехал к Свиридову и не чувствовал ничего, кроме ненависти. Он не знал, как погиб Лапотник, но был уверен, что от него в контрразведке не добились никаких показаний. Он надеялся, что подполковник опять не примет его. Это было бы очень кстати. Не хотелось видеть Свиридова. Платайс опасался, что, встретившись с человеком, погубившим Лапотника, он не сможет сыграть роль несчастного отца, потерявшего надежду на возвращение дочери. Но и не ехать нельзя. Покажется странным, что Митряев перед отъездом из Читы не попытался ещё раз навести справки о Мэри.

Как назло, Свиридов приказал адъютанту пропустить Платайса. Он вошёл в кабинет и сказал с надеждой в голосе:

— Вы несколько раз отказали мне в приёме. Я боялся, что и сегодня… И вдруг!.. Неужели вы… обрадуете меня?

— Кое-что начинает проясняться, — сухо ответил подполковник. — Но и вы со своей стороны могли бы помочь мне!

— Как? — вырвалось у Платайса. — Я все… Я готов! Прикажите только!

— Надо заставить этого подлеца дать о себе знать. Вы же помните, чего он ждёт.

— Я так и делаю! — воскликнул Платайс. — В Чите все продано, кроме дома. А сегодня я еду на станцию Ага.

— Ага? — переспросил подполковник.

— Да. Там железа на несколько тысяч… Я даже думаю обмануть этого негодяя! Если покупателей не будет — заставлю погрузить железо в вагон. Он подумает, что все продано, и назначит место и время встречи. Ведь так он писал!

Эти рассуждения показались Свиридову наивными, но он не стал разубеждать собеседника и снова спросил:

— Так значит — в Ага?.. Интересное совпадение!.. Если не возражаете, я буду вашим попутчиком.

— Вы тоже туда? И тоже сегодня? — Платайс сделал над собой усилие и приветливо улыбнулся. — Очень приятно!

И оба подумали об эшелоне с ранеными красноармейцами. Платайс почему-то не сомневался, что этот выезд подполковника каким-то образом связан с эшелоном, который уже второй день стоял в тупике на станции Ага. Знал Платайс также, что в вагонах раненых не было. На одном из перегонов партизаны остановили состав, подменили охрану и увезли раненых в свой лагерь. Вместо них в вагоны погрузился диверсионный отряд. Для маскировки всех бойцов заранее обмотали марлевыми повязками и бинтами. И сейчас на станции Ага в тылу у семеновцев находился кулак, всегда готовый к бою. Если Свиридов решил поехать туда, чтобы присутствовать при расстреле красноармейцев, то он просчитался. Расстрела не будет, но помешать операции — рассекретить раньше времени этот боевой кулак — он мог.

• Предыдущая
• 43/48
• Следующая