Как далеко до завтрашнего дня - Моисеев Никита Николаевич - Страница 56

• Предыдущая
• 56/89
• Следующая

И на фронте я тоже, не в пример многим, не молился в минуты опасности и не призывал Бога на помощь. Пожалуй все же один раз такое со мной случилось.

В силу совершенно нелепых обстоятельств я, вместе с техником из батальона аэродромного обслуживания лейтенантом Бененсоном, смешным маленьким евреем из Беллоруссии попал на минное поле. Мы шли с ним по заснеженному лугу и вдруг взорвалась мина. Мы остались живыми, только осколок прошил мой валенок и слегка царапнул кость. Ничего страшного, хотя крови было много. Когда мы пригляделись, то увидели, что кругом были мины. Случилось как-то так, что мы прошли метров 10 или 20 не задев ни одной мины. Вернее задев лишь одну. Тоже удивительное везение.

Мы замерли, каждый шаг вперед или назад грозил смертью. Валенок затек кровью, в глазах рябило. Бененсон всё время повторял – «Только не теряй сознания, поешь снега». Вот тут я впервые произнес про себя:"Господи помоги, если ты сможешь, а я заслуживаю" и ещё не один раз, в те страшные минуты, я повторил про себя эту кощунственную молитву.

А дальше: я действительно должен был бы поблагодарить Бога, но уже за другое, за то, что на моем факультете авиационного вооружения мне преподали какие-то зачатки минного дела. Я опустился на колени, разгреб снег и убедился, что это были те самые русские мины образца то ли десятого, то ли пятого года, на которых нас обучали тому, что такое мина, как её ставить и снимать. Еще одно удивительное везение и еще одно Благодарение!

Одним словом, через какое то количество минут, которые нам с Бененсоном показались часми мы выбрались со злаполучного луга, Меня отправили в санчасть, где сразу же сделали прививку против столбняка и сменили белье, а милый смешной и очень домашний Бененсон, который так боялся, чтобы я не потерял сознания, погиб на следующий день угодив то ли под случайный снаряд, которые нет, да нет к нам залетали, то ли под случайную бомбёжку, которые происходили довольно часто и совсем не случайно. Вот и пойми – кого защищает Иегова!

А, может быть, наш христианский Бог, действительно сильнее и по-настоящему избранным народом являемся мы – что греха таить и такая нелепая мысль мне тогда приходила в голову! Какие только мысли не приходят в трудные минуты!

В конечном счете, я не стал верующим, но и не превратился в атеиста. Мне казалось, что любые категоричные утверждения в этой сфере, лежащей на границе разума и эмоций – неуместны. Недоказуемо всё. Никакая логика не поможет в решении этого вечного вопроса. Каждым человеком он решается самостоятельно, как некое таинство, следуя только своим внутренним побуждениям.

И с этим чувством я спокойно жил многие годы. Считал себя православным, но не по религиозным убеждениям, а по принадлежности к той традиции, в которой меня воспитала семья. Будучи в праздничные дни в каких-нибудь заграницах, не упускал возможности сходить в православную церковь, если она там была, но не столько из за богослужения, сколько из за любопытства – хотелось увидеть людей, которые собираются в церкви, послушать их разговоры, пачувствовать дыхание их мира. Там иногда завязывались интересные знакомства.

Я понимал, что я человек вне конфессий и что я не теист. Однажды я прочёл историю, которая случилась с Лапласом. В начале XIX века он написал свою знаменитую книгу с изложением первой космогонической гипотезы, известной ныне как гипотеза Канта-Лапласа. Эту книгу он подарил Наполеону, а император французов ее прочёл – странные были времена: то ли книг было мало, то ли делать императорам было нечего, а может быть императоры были другие? Но Наполеон её не только прочел, но и имел по её поводу разговор с Лапласом, содержание которого дошло до нынешнего времени. Наполеон сказал примерно следующее:" Граф, я прочёл твою книгу, она интересная и остроумная; но я в ней не увидел Бога". На это Лаплас ответил весьма лаконично: «Мой император, это гипотезы мне не потребовалось». Лаплас не был атеистом, но он и не был теистом. Для успеха его конкретной деятельностти он мог обходится без каких либо сакральных представлений. Вот такая позиция мне казалась вполне естественной для математика и достаточно удобной в наш всклокоченный век. Я её принял и перестал думать о Боге и религиозных вопросах.

Но однажды мне всё же пришлось о многом задуматься. И уточнить свою позицию. Для себя самого, разумеется.

Мои занятия биосферой, эволюционизмом неизбежно вывели меня на проблемы человека. Он состоит из плоти и крови, он возник в результате немыслимо сложной эволюции живого вещества. Но у него, в отличие от всех других существ, есть ещё и духовный мир и человек, следуя его призыву, может задавать вопросы, сознательно ставить цели своей деятельности и стремиться к их достижению. В сознании человека всегда возникают два кардинальных и очень отличных друг от друга вопроса. Первый из них это вопрос «КАК?». Как происходит то или другое, как летит стрела пущенная из лука, как из отдельных атомов образуется то или иное вещество и т. д. И из попыток ответить на бесчиленное количество подобных, непрерывно возникающих вопросов возникает наука – величайшее творение человеческого гения.

Но, вероятно в зачатке подобный вопрос появляется и у высших животных. Обезьяна умеет «обезъянничать» и, сбивая яблоко палкой, она решает некую сложную задачу, отвечающую на вопрос «КАК»?. Она способна и отыскивать способ «КАК» добраться до заветной цели. При этом, она действует не только следуя одной интуиции, но и каким то началам рассудочной деятельности. Но это ещё не духовный мир.

Возникновение духовного мира мне представляется тоже явлением мирового эволюционного процесса. Изначально материя лишена духовного мира. Лишь на определенной стадии развития чувственного и интеллектуального начала произошло становление феномена, свойственного только человеку, выделяющего его из всего остального мира живого, феномена, который мы называем ДУХОВНЫМ МИРОМ ЧЕЛОВЕКА. Это синтез чувственного и рационального, перешагнувший особый порог сложности своего развития. В контексте духовного мира у человека возникает некая картина мира, некое его целостное восприятие. Но в отличие от логических конструкций, в образах рождаемый духовным миром нет никакого окончательного стандарта. Многообразие субъективных представлений об окружающем в отличие от рефлексной однозначности животных – вот одна из характернейших черт феномена человека.

И вот за неким порогом сложности чувственного и рационального восприятия, у человека однажды рождается второй вопрос «ЗАЧЕМ?». Зачем существует то, что существует – и небо, и земля, и вода, и я сам, наконец. Никакая логика, никакая наука не могут дать на этот вопрос какого либо удовлетворительного ответа. Этот вопрос может казаться бессодержательным, но он неизбежно однажды возникает у человека. Раньше или позже, но он появляется в его сознании. Неопределенность картин, рождаемых нашим духовным миром, их принципиальная неоднозначность, невозможность дать ответ, основанный на логике и роль чувственного начала в наших представлениях об окружающем мире – всё это и приводит к некому образу, к некому представлению о сверхестественной силе. Одновременно это и есть источник веры в эти силы. Отсюда из множества духовных миров и рождается множественность вер. Каждая из религий – явление историческое, но религиозное чувство, почва для «взрастания» веры в силы свехъестественные, по-видимому, органически присуща человечеству. И будет ему сопутствовать, пока оно существует во Вселенной. Но конкретный человек им может обладать или нет – это уже другой вопрос.

Я уже говорил о том, что в силу моего воспитания, а может быть и особенностей моего биологического естества я не сделался ни атеистом, ни человеком по-настоящему верующим. Особую роль сыграло, вероятнее всего, математическое образование, полученное в университете: для утверждения веры или атеизма у меня не было достаточного логического или эмпирического основания. Я не мог отвергать существования Высшей Силы, то есть считать отсутствующим начало, недоступное моему разуму, понимая его ограниченность. Но и не было внутреннего ощущения в необходимости его существования. Тем не менее внутри меня всегда жило сомнение. Вероятно очень многие видят эту проблему в таком же ракурсе, формально причисляя себя к той или иной конфессии или даже, считая себя атеистом. Как и я, например, который считает себя православным. Вот почему меня не удивляли особенности чужих духовных миров, к которым, как и к любым искренним убеждениям я научился относится с глубоким уважением и симпатией. И никогда не позволял себе в них вмешиваться или обсуждать.

• Предыдущая
• 56/89
• Следующая