Чужая вина (Пленник) (Другой перевод) - Монк Карин - Страница 1

• 1/60
• Следующая

Инверэри, Шотландия

Зима 1861 года

Он с трудом приоткрыл глаза — все тело ныло, а голова была будто охвачена пламенем.

— Добрый вечер, ваша милость. — Тяжелые кандалы зловеще звякнули в грязных руках тюремщика. — Как поживаете?

Хейдон промолчал, настороженно глядя на него. Тюремщик вдруг расхохотался, обнажив редкие гнилые зубы.

— Сегодня мы тише воды ниже травы, верно? — Он пнул сапогом тарелку с остывшей овсяной кашей, стоящую возле деревянной койки Хейдона. — Что это? Ужин пришелся не по вкусу, милорд?

— Пускай парень съест. — Хейдон кивнул в сторону тощего мальчишки, съежившегося на холодном полу.

Тот даже не шевельнулся — лежал, свернувшись калачиком и обхватив руками колени в тщетной попытке согреться.

— Что скажешь, Джек? — осведомился тюремщик, обернувшись к нему. — Хочешь набить брюхо ужином его милости?

Паренек поднял голову — его серые глаза враждебно блеснули. Левую щеку пересекал тонкий белый шрам.

— Нет.

Надзиратель снова засмеялся. Тюремный рацион был, конечно, отвратителен, но при этом крайне скуден. Щенок наверняка не прочь пожрать, но гонору-то, гонору!

— Стойкий парень, а? Ни от кого ничего не принимаешь — кроме того, что сам ловко крадешь у честных людей. У тебя это в крови, как блуд был в крови у твоей мамаши.

Худое тело паренька напряглось. Хейдон заметил, как его руки крепче обхватили колени, словно он старался сдержать гнев.

— В том-то и беда с таким шлюхиным отродьем, — продолжал тюремщик. — Вы рождаетесь с дурной кровью и умираете такими же, а в промежутке коптите небо и портите всем жизнь. — Он угрожающе звякнул кандалами перед самым лицом Джека. — Но сегодня порченой крови у тебя станет поменьше, ублюдок, я уж постараюсь.

В глазах Джека мелькнул страх.

Хейдон приподнялся на локте. Сразу нахлынула волна боли, голова закружилась. Две недели назад его жестоко избили, сломав несколько ребер. Вдобавок его трясла лихорадка. Жар почти полностью истощил его силы. Но мальчишку было жаль. Что там несет этот смердящий кусок мяса? Какая еще порченая кровь?

— О чем это ты? — спросил Хейдон, с трудом сев на койке.

И тюремщик с удовольствием объяснил:

— Наш юный Джек приговорен к тридцати шести ударам плетью. — При виде бледности, внезапно покрывшей давно немытое лицо мальчишки, тюремщик расплылся в ухмылке. — Думаешь, я забыл об этом, приятель? — Он плюнул на пол. — Шерифу не нравится, когда подонки вроде тебя тянут все, что плохо лежит. Он считает, что небольшая порка и несколько лет в исправительной школе в Глазго излечат тебя от дурных привычек. Но мы-то знаем, что это не так, верно, Джек? — Надзиратель ухватил паренька за волосы и поднял с пола. — Мы знаем, что горбатого исправит могила. Там ты вскоре и окажешься: либо свои отправят, либо палач вздернет тебя за убийство, как вздернет завтра его милость. — Он оттолкнул Джека к стене. — Хотя моя плеть и превратит твою голую задницу в кровавое месиво, это вряд ли вернет тебя на путь истинный, зато доставит мне удовольствие.

Парня внезапно охватил бешеный гнев. С проворством и силой, которых Хейдон никак не ожидал от полуголодного мальчишки, Джек двинул своего мучителя костлявым кулаком прямо в брюхо. Тюремщик охнул. Прежде чем он успел опомниться, Джек ударил его в челюсть с такой силой, что гнилые зубы громко хрустнули.

— Я убью тебя, грязный маленький крысенок! — взревел надзиратель. Отшвырнув кандалы, он размахнулся, но Джек успел пригнуться, избежав удара.

Обезумевший от злобы тюремщик, неуклюже размахивая кулачищами, бросился на мальчишку, как разъяренный бык, и отшвырнул его к стене. Джек ударился головой о камень и медленно сполз на пол.

— Я отучу тебя поднимать руку на старших! — орал надзиратель.

Внезапно сильные руки схватили его за плечи и отбросили назад. Тюремщик налетел на койку, рухнувшую под его изрядным весом. Выбравшись из груды обломков, он с удивлением и яростью уставился на Хейдона.

— Только тронь мальчика еще раз, — негромко предупредил Хейдон, — и я тебя прикончу.

Он старался не дышать глубоко, надеясь, что резкая боль в боку утихнет. Стоять было тяжело. Голова по-прежнему кружилась, к горлу подступала тошнота. Хейдон понимал, что ему конец, если противник заметит его слабость.

Тюремщик колебался. Хейдон выглядел весьма внушительно и к тому же был осужден за убийство. Стоит ли кидаться очертя голову?

Лицо Хейдона блестело от пота.

Надзиратель ухмыльнулся. Он медленно поднялся.

— Неважно себя чувствуете, а, милорд?

— Я чувствую себя достаточно хорошо, чтобы проломить тебе череп, — отозвался Хейдон.

— Да ну? — На лице тюремщика отразилось сомнение. — Что-то не верится.

С этими словами он схватил тяжелую деревянную планку от сломанной койки и изо всех сил ударил ею Хейдона в бок.

Удар, сокрушительный для любого, не говоря уже о человеке со сломанными ребрами. Хейдон упал на колени. Боль была мучительной. Прежде чем он успел защититься, тюремщик нанес ему новый удар доской по спине и в ярости стал пинать лежащего на полу Хейдона ногами.

— Перестаньте! — закричал Джек. — Вы убьете его! Он подбежал к надзирателю сзади и замолотил его кулаками, нанося удары куда попало. Тюремщик попытался оттолкнуть от себя Джека. Это удалось ему без труда.

— Заодно я прикончу и тебя, сукин сын! — Схватив паренька за горло, он стал душить его.

— Уберите от него руки! — послышался возмущенный женский голос. — Немедленно!

Испуганный тюремщик ослабил хватку.

— Господи, Симс! — воскликнул начальник тюрьмы. — Что здесь происходит?

Хейдон с трудом приподнял голову. Начальник тюрьмы Томпсон был маленьким кругленьким человечком, компенсировавшим недостаток волос на голове жесткой седеющей бородой, которую он аккуратно подстригал в форме лопаты. Одет он был с головы до ног в черное, что казалось Хейдону вполне подходящим для человека, вынужденного проводить большую часть времени в тюремных стенах. В каком-то смысле Томпсон был так же приговорен своей профессией, как и те бедняги, кого он держал в заключении.

— Эти двое пытались убить меня! — завопил тюремщик.

— В ваших правилах, господин Томпсон, позволять избивать детей? Это у вас здесь обычное дело?

Лицо женщины в сером, стоящей рядом с Томпсоном, скрывал капор, а стройную фигуру — складки темной накидки. Тем не менее в ней ощущались уверенность и достоинство. Ее едва сдерживаемый праведный гнев словно наполнял собой тесную камеру.

— Конечно нет, мисс Макфейл, — заверил ее Томпсон, нервно потирая вспотевшие ладони. — Со всеми нашими заключенными обращаются достойно и справедливо, если только, — добавил он, бросив взгляд на Хейдона, — они не представляют собой угрозы для окружающих. Вы должны понять, что в подобной ситуации мистер Симс был обязан применить силу.

— Они пытались убить меня! — настаивал тюремщик, изо всех сил стараясь выглядеть едва избежавшим смерти. — Набросились на меня, как пара диких зверей, — хорошо, если я не сломал себе руку. — Он потер локоть, очевидно, надеясь вызвать к себе сочувствие.

— А почему они так поступили? — холодно осведомилась женщина.

Надзиратель пожал плечами.

— Я просто собирался отстегать плетью этого парня, а он внезапно пришел в ярость и…

— Отстегать этого мальчика?

Невозможно было понять, что сильнее звучало в ее голосе — ужас или гнев.

— Шериф приговорил его к тридцати шести ударам плетью, — объяснил Томпсон, словно это снимало с него и тюремщика всякую ответственность, — и к сорока дням заключения. Потом его отправят на два года в исправительную школу.

— За какое преступление?

— Он вор.

— В самом деле? — в голосе женщины звучали язвительные нотки.

Она развязала и откинула капор. Незнакомка оказалась куда моложе и красивее, чем думал Хейдон. Молочно-белое лицо с точеными чертами и большими темными глазами обрамляла пышная грива золотистых волос, которым были нипочем никакие булавки. Ее ослепительная красота выглядела в темной камере столь же неуместной, как яркий цветок, внезапно выросший в щели грязного пола. Не боясь испачкаться, она опустилась на колени рядом с Хейдоном и с беспокойством посмотрела ему в лицо, искаженное гримасой боли.

• 1/60
• Следующая