Тайна замка Вержи - Михалкова Елена Ивановна - Страница 8
- Предыдущая
- 8/95
- Следующая
Девочка ахнула.
– Нет, не может быть! Дева Мария, он же старый!
– И от него воняет, как от дохлой лягушки, полежавшей на жаре, – безжалостно добавила Элен. – Сколько бы он ни поливался дорогими духами.
– Ты не можешь!
– Я должна.
– Почему? Разве он возьмет тебя замуж?
Элен подумала и покачала головой:
– Вряд ли.
– Но тогда зачем же…
Девушка встала и подошла к окну, распахнула створку. Холодный воздух ворвался в комнату, поколебав огоньки свечей. Она несколько раз жадно вдохнула, будто хотела напиться.
– Зачем, Элен? – настойчиво повторила Беатрис.
– Думаю, отец что-то хочет получить от маркиза. Что-то очень важное. Он готов ублажать его как угодно, даже отдать ему меня.
Беатрис вскочила и босиком пробежала по холодному полу, обняла сестру.
– Бедная моя Элен… Не ходи!
Та осторожно высвободилась из объятий.
– Я не могу. Ты бы видела отца! Если бы я отказалась…
Она замолчала. Но Беатрис и без слов все поняла. Граф Гуго де Вержи всегда добивался своего, не брезгуя никакими средствами.
– Может быть, рассказать матери? – предложила девочка.
Глаза Элен яростно сверкнули.
– Тогда она сама возьмет меня за руку и отведет к этой жирной свинье.
В ответ младшая сестра лишь вздохнула. Обе знали, что Алиса де Вержи была прекрасной женой графу. Настолько прекрасной, что для хорошей матери в ней не оставалось места.
– Надеюсь, отец знает что делает, – заключила Элен.
Она достала из сундука длинную батистовую рубашку, приложила к себе и обернулась к зеркалу.
Ее мало пугало предстоящее. Как и Беатрис, она рано узнала об этой стороне жизни и испытывала скорее интерес, чем страх. Но при мысли о том, при каких обстоятельствах ей предстоит лечь в постель с Жаном Лораном де Мортемаром, Элен охватывали бессильная ярость и отвращение.
Она заметила, как он смотрел на нее во время долгого ужина. Что скрывать – ей нравилось его внимание. Пусть де Мортемар толст и некрасив, но от него исходит мощь и сила, как от свирепого животного. Будь Элен его женой, она преодолела бы свою брезгливость. Но ей, дочери графа де Вержи, идти к нему ночью, словно продажной девке! Удовлетворять похоть полупьяного кобеля! А если о ее позоре станет известно?
На миг Элен задумалась о том, чтобы нарушить жестокий приказ графа. Но вспомнила, как тот сжимал ее руку, и испугалась собственных мыслей. Нет, нет! Ее меньше страшит позор и унижение, чем гнев отца.
– Ты знаешь, что Жан Лоран станет делать с тобой? – прошептала Беатрис. Вид у нее был испуганный, но в глазах мелькнуло любопытство.
– То, что все мужчины проделывают с женщинами, – отрезала Элен. – А может, и что-нибудь похуже. Помоги распустить корсет!
– Расскажешь мне потом?
Тонкие пальчики неумело задергали шнуровку.
– Даже не подумаю! Ой! Не тяни!
– А вдруг он захочет и со мной…
Беатрис не договорила: снаружи почтительно постучали.
– Если Коринна заявилась сюда, я сверну ей шею, как курице, – пригрозила Элен.
Прижимая к себе ночную рубашку, она подошла к двери и распахнула ее.
– Ваша милость… – пробормотала растерявшаяся Николь, опускаясь в глубоком реверансе. – Простите, я хотела приготовить вашу постель.
– Входи.
Горничная выпрямилась и несмело проследовала за Элен. Наметанным глазом она ухватила беспорядок в комнате, запутавшуюся шнуровку корсета…
– Помоги мне раздеться, – приказала Элен. – От Беатрис мало толку.
Николь беспрекословно подчинилась. Ловкие пальчики быстро справились со шнурами вверху, но внизу пришлось повозиться.
Все время, пока Николь стояла за ее спиной, Элен не сводила глаз с их отражения в зеркале. Если бы горничная не сутулилась, они были бы одного роста. Правда, Николь смуглая, а Элен белокожая, зато если распустить им волосы, в полумраке девушек не различить.
У обеих широко расставленные глаза, и ямочки на щеках, и прямые брови. Вот только у дочери графа подбородок округлый, а у служанки острый, как у крысы. И уж конечно, пухлые и розовые, точно бутон, губы Элен и сравнить нельзя с лягушачьим ртом Николь. К тому же Элен пышногруда и полна в плечах, Николь худа, как селедка.
Но если прикрыть ее тело ночной рубашкой…
В зеркале Элен поймала обеспокоенный взгляд младшей сестры и обернулась к служанке.
– Послушай, Николь… Я хочу, чтобы ты сделала для меня кое-что.
Та осторожно сняла с нее корсет.
– Все, что угодно вашей милости.
– Надень!
Элен протянула ей батистовую рубашку, которую по-прежнему сжимала в руках.
– Ваше ночное платье? – Николь непонимающе взглянула на нее.
На миг в душе Элен зародилось зерно сомнения. Перед глазами поплыли воспоминания из далекого детства: вот они вместе с Николь и маленькой Беатрис носятся вокруг колодца, а запыхавшиеся няньки бегут за ними следом; вот Николь поет своим серебряным голоском, сложив руки на коленях; вот Николь заплетает ей косы, нежно, не дергая ни единого волоса.
До чего же много Элен знает о своей горничной! Знает, что когда Николь хохочет во весь свой лягушачий рот, видно, что резцы у нее сильно выдаются вперед. Что, задумавшись, она принимается грызть выбившуюся из-под чепца прядь волос. Что она фальшиво свистит, когда уверена, что ее никто не слышит.
От этих мыслей в груди старшей дочери графа поднялась волна возмущения. «Почему я думаю об этом? Разве мне есть дело до ее кривых зубов? Она всего лишь грязная девка, которой оказали великую честь, отмыв и взяв в дом. Пусть отплатит добром!»
Ей захотелось ударить Николь, сильно, до крови – лишь бы не видеть этой виноватой улыбки, вопросительно наклоненной головы с тонким темным завитком, выбившимся из-под чепца, обкусанным на конце до крысиного хвостика.
– Я чем-то не угодила вашей милости? – испуганно спросила Николь, уловив перемену в ее настроении.
Элен овладела собой. Сомнения прочь! Нельзя позволить чувствам погубить такой прекрасный замысел. Небольшая толика удачи – и у нее все получится.
Она доверительно наклонилась к горничной и придала голосу бархатистую вкрадчивость:
– Напротив! Я не могу никому довериться, кроме тебя.
– Элен… – неуверенно начала Беатрис.
– Не перебивай, дорогая. Так вот, Николь, ты нужна мне…
– Нет, не нужна! – снова вмешалась Беатрис.
– Стой здесь! – приказала горничной Элен, схватила сестру за руку и оттащила за ширму.
– Что ты делаешь? – зашептала девочка. – Элен, не надо!
– Заткнись! Или ты поможешь мне, или убирайся.
Беатрис замигала, глаза заполнились слезами:
– Мне жалко ее!
– А меня? – прошипела Элен.
Девочка всхлипнула.
– Послушай… – Элен взяла себя в руки и утерла ей слезы с той же мягкостью, с какой чуть раньше это сделал отец. – Я все равно уговорю ее, с тобой или без тебя. Выбирай.
Беатрис бросила взгляд за ширму, где послушно замерла Николь, и закусила губу.
Элен наблюдала за ней, пытаясь понять, чем склонить девочку на свою сторону. Пусть Беатрис мала, но ее помощь может быть неоценимой.
– Через пару лет Николь найдет себе мужа, – начала Элен, подбирая слова. – Кто знает, кем он будет? Он может увезти ее из Вержи, и ты больше никогда не увидишься с ней.
Беатрис заволновалась.
– Не будет песен перед сном, – продолжала Элен увереннее, чувствуя, что она на правильном пути. – Не будет сказок. Ты навсегда потеряешь ее, милая.
Она помолчала, чтобы девочка прочувствовала весь ужас сказанного. Если не будет Николь, кто убаюкает маленькую Беатрис? Кто прогонит ее кошмары?
– Я не хочу… – прошептала Беатрис.
– Этого не случится, если Николь не выйдет замуж. А она не выйдет замуж, если пойдет к маркизу. Кому она будет нужна – опорочившая себя бедная девушка?
Судя по изменившемуся лицу Беатрис, девочка поняла и смысл речей старшей сестры, и всю выгоду, которую она может извлечь. Элен с волнением следила, как в душе младшей де Вержи сражаются себялюбие и милосердие.
- Предыдущая
- 8/95
- Следующая
