Век перевода (2006) - Витковский Евгений Владимирович - Страница 59
- Предыдущая
- 59/105
- Следующая
Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта:
59
ИРИНА ПОЛЯКОВА-СЕВОСТЬЯНОВА{169}
РУБЕН ДАРИО{170} (1867–1916)
Новый год
Полночь вдруг вратами славы распахнулась. Час чудесный!
Он, Святой Сильвестр, в сиянье золотистом и жемчужном!
Вчетвером его выносят ангелы, за трон небесный
Взявшись дружно.
Магов царственных прекрасней. Как блестит его тиара!
Яркий Сириус сверкает, и Арктур, и Орион.
Перстень сделан столь искусно — взял его другому б в пару
Соломон.
Плащ в алмазах! И Голконда ярче в дар не посылает!
Диамантами осыпал ноги Ковш ему, гляди!
И божественной подвеской — чудно Южный Крест пылает
На груди.
К Кораблю идет понтифик, что сверкает на Востоке.
Там Январь-завоеватель гордым шагом подступает.
Стрелы декабря иссякли — и аврора искр потоки
Рассыпает.
С берега неутомимо целится Стрелец огромный,
Вечность перед ним — загадка, дна увидеть не дано.
Держит он холодный Полюс, где Зима лежит короной,
Новой сущностью наполнил моря синее руно.
Дюжину колчанов дарит Вечность царственной рукою
Каждый год. Часы, как стрелы, с тетивы Стрельца слетают.
Победитель, он над тенью, над бездонностью покоя
Вырастает.
Под гигантским силуэтом души мчатся на свободу,
И любой души загадка в алом трепете слышна.
Перепончатые крылья шелестят по небосводу —
Промелькнув летучей мышью, с громом мчится Сатана!
О Святой Сильвестр! Пока что Сатане дороги нету —
Зодиак сияет чистый, Ватикан небесной тверди,
Хор хвалебный распевает миру гимны и мотеты
О бессмертьи.
Молится Святой и смотрит на Корабль.
И в то мгновенье Царь-Январь нисходит гордо,
Тетиву понтифик держит — и несет благословенье
Дланью твердой.
Три волхва
Я — царь Гаспар. И ладан — дар мой скромный.
Прекрасна жизнь! — вот речи заключенье.
Бог — существует. Он — в любви огромной.
Да сбудется Звезды предназначенье!
Я — Мельхиор. И смирны дух витает.
Бог — есть. Он здесь, он — блеск дневного света!
Грязь на подошвах белым расцветает,
А радость — меланхолией одета.
Я — Бальтазар. Вот золото в подарок.
Бог — есть, большой и сильный — вы поверьте.
И та Звезда, чей свет так чист и ярок, —
Да воссияет в диадеме Смерти!
Правители великие, ни слова!
Любовь ликует, праздник вас встречает.
Свет сотворив, Христос приходит снова —
И Жизни цвет главу его венчает!
РАЙМУНДО КОРРЕЙА{171} (1859–1911)
Кавалькада
Глухая ночь. Дорога под луною.
Звук долетел — далекий и неясный.
Всё громче он! И — кавалькадой страстной
Охотники промчались предо мною!
Они домой спешат порой ночною
С трофеями — смешливы, громогласны,
Но трубный глас тревожит мир напрасно —
Беспечна ночь и дышит тишиною!
Вдруг ожил лес, и всё пришло в движенье.
Всё ближе звук, всё громче нарастает —
И в сердце гор уходит, затихая.
И — тишины внезапное вторженье.
Лишь чистотой белесый свет блистает.
Безлюдный путь. Луна. И ночь глухая.
Геспер
Ночь снизошла и синью охватила
Спокойный мир — осенний, присмирелый.
И озарил всё небо нежно-белый
Свет Геспера. Печальное светило!
Вдруг искорка на куполе застыла
Монастыря. Восторженно, несмело
Взор к небесам из кельи отсырелой
Печальная монашка обратила.
О Геспер, ты — весь в белизне нетленной!
Вы, тучи, что спешат по небосклону!
Что ж долог взор тот — в глубину Вселенной?
И где другой, на Землю устремленный,
Тот, что сейчас, на сей планете бренной
Отыщет взор монахини влюбленной?
АЛБЕРТО ДЕ ОЛИВЕЙРА{172} (1859–1937)
Забытая перчатка
Один лишь раз дала судьба лихая
Коснуться мне руки той белоснежной.
Я одинок. Вихрь жизни, громыхая,
Нас разлучил и раскидал небрежно.
И как цветок я гибну, засыхая,
Над сундуком, что дар хранит прилежно.
Лишь аромат изысканный вдыхаю
Оставленный мне в дар рукою нежной.
И лилии душа в одно мгновенье
Прольется вдруг из чаши наклоненной.
И нет меня — лишь прах, в земле сокрытый.
О! Чувствуя руки прикосновенье,
Сумеешь ли, живым теплом плененный,
Понять тоску перчатки позабытой?
Форт
Старинный форт. Та ветхая оправа
Хранит эпох скупое подношенье —
Там кактус свой цветок зажег кровавый,
И скудный мох — расщелин украшенье.
Храня покой, стоит на возвышеньи.
Не раз спасал он город от расправы.
Быть может, цель ясна — и в предвкушеньи
Сей замер страж, выносливый и бравый?
Он в час ночной безмолвно созерцает —
Луна полна и сбросила одежды,
И серебром во мгле звезда мерцает.
Он — как свеча, что бодрствует над тенью.
И дарит лишь луна ему, как прежде,
И поцелуй, и слезы, и смятенье.
59
- Предыдущая
- 59/105
- Следующая
