Век перевода (2006) - Витковский Евгений Владимирович - Страница 67
- Предыдущая
- 67/105
- Следующая
Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта:
67
Король рыб
Что мне в старых именах —
Клочья, порванные криком.
Лишь один бежит в волнах
В моем смятенье диком.
С ним качается беда,
И подобно стону
Уплывай король — туда,
Брось свою корону!
Но ржавым якорем прожгла
Вязкий грунт корона.
Шевелит лещами мгла,
Как листами крона.
Щука хищно залегла
У промоин донных.
Бродит колюшки игла
В складках потаенных.
Ну, король, а ну вперед,
В салочки, как дети!
Я неводом покрою грот,
Неводом без сети.
Я хочу тебя поймать,
Как лоха форели;
Будешь с жабами дремать
На песчаной мели.
Королевством станет плес
В златоносном иле.
Намывает рябь волос
Ракушек к могиле.
В глубине, где никого,
Где только треск породы,
Я оставлю тебя, лишь тебя одного,
Над тобою сомкнув мои воды.
ЭЛИЗАБЕТ ЛАНГГЕССЕР{187} (1899–1950)
Правитель: Сатурн
Сатурн — мужлан, его крутые бедра
из злата, грязи, волосатой плоти,
двенадцать месяцев — ненастье, вёдро —
пекли, секли при полевой работе —
крестьянский бог
кладет итог глумленью и тревоге
на годовом пороге.
Сидит, молчит, под нёбом сберегает
вкус лука и молочного початка,
и пятерня ему напоминает,
как был горох стручками замкнут сладко,
а что теперь —
следы потерь, озимые Цереры
с надеждой, но без веры.
Где ягоды шиповника имели
бородки, опаленные жарою,
мучнисто поспевали шишки хмеля,
под мякотью плодов и кожурою —
крепчала кость,
белела ость — и, погружаясь в дрему,
шло семя к чернозему…
Ему казалось это справедливо,
он серп вострил, а небеса смотрели,
как он сдувает хохолки у жнива
и пробует на вкус жерлянок трели,
поспел ли злак,
и пастернак, как налился по грядам,
и плющик горьким ядом.
Так почивал, от всех плодов вкушая,
лущил скорлупы, стручья, веял жито,
коробочки паслена разрушая,
вдыхал умерших запах — ядовито
кровь зацвела,
вот пятна зла, озноб багровых далий,
в кануны сатурналий.
Он болен, на коварство негодует
своих детей, которые отца,
как сныть и первоцвет, перезимуют,
когда себя изгложет до конца
бог времени,
о бремя, дни — глумленья и тревоги
на годовом пороге.
ИНГЕБОРГ БАХМАН{188} (1926–1973)
Игра сделана
Любимый брат, давай построим плот
и поплывем в небесную страну!
Любимый брат, нас груз перевернет,
вот-вот пойдем ко дну.
Любимый брат, мы чертим на листе
страну, которой нет в помине.
Будь осторожен, вон на той черте
взлетишь на мине.
Любимый брат, я желаю у черных осин
быть привязанной и кричать,
чтобы ты прискакал из смертельных долин
меня выручать.
Проснешься в кибитке, проснешься в шатре, как эмир,
повсюду песок под ногами,
как молоды мы, и как стар этот мир,
не измерить годами.
Не дай себя хитрым воронам павлиньим пером обмануть,
нужда в простаках и простушках
лишь там, где в обертках отсутствует суть
и пенится видимость в кружках.
Только тот победит, кто для сказочно-ветреных фей
помнит слово, которое снегом порхает.
Я признаюсь тебе: на одной из садовых аллей
влажный след от него просыхает.
Гудят наши ноги от многих и многих дорог,
но, прыгая, легче терпеть,
пока королевич с ключами в устах нас на высокий порог
подхватит, и мы станем петь:
Такое прекрасное время — проклюнувшихся семян!
Если падали, станем крылаты.
На саване бедных по дальнему краю цветы вышивает тимьян,
печатью сургучной к письму мои губы прижаты.
Мы спать идем, возлюбленный, окончена игра.
На цыпочках. Рубахи ночные раздувает.
А папа с мамой говорят, что призраков пора
с последним нашим вздохом наступает.
ВЛАДИСЛАВ РЕЗВЫЙ{189}
ПЬЕТРУ КАКСАРУ{190} (ум. 1485)
Песнь
О злой судьбе, друзья, внемлите ныне песнопенью.
Не знамо ни в былом, ни в вашем поколеньи,
Чтоб не прияло сердце власти над собой.
Я ввержен им во кладезь с лестницей худой:
Взыскуя глубины, схожу по лестнице худой
И подымаюсь, дабы вновь соприкоснуться с глубиной.
Обрушилась стена, что строил я так долго.
Безвинны мастера; беды истоки — в мягкой глине.
Где камни я искал, там залежь мягкой глины.
Обрушилась стена.
Обрушилась стена; просело основанье;
Безвинны мастера мои, но всё ж не выстояли камни.
Где камни я искал, там залежь мягкой глины.
Обрушилась стена, что строил я так долго.
Обрушилась стена; ее мне строить снова,
Сменить ту землю, где худа основа.
Но землю кто сменил, тот сменит и планиду.
Пласты земли не однородны с виду
Бела, черна, красна, желта землица.
И оттого растет желанье отстраниться.
67
- Предыдущая
- 67/105
- Следующая
