Пак с Волшебных холмов - Киплинг Редьярд Джозеф - Страница 40

• Предыдущая
• 40/48
• Следующая

– А что случилось потом? – поинтересовалась Уна.

– Я вернулся в Англию, – сказал Гэл. – Я получил хороший урок. Лекарство от гордыни. Хотя говорят, что церковь Святого Варнавы – жемчужина. Кто его знает. Я делал это для земляков, и, может быть, отец Роджер был прав – никогда больше не испытывал я ни такого позора, ни такого триумфа. Такие вот дела. Одним словом, родина… родные края… – И он задумался, свесив голову на грудь.

– Глянь! Вон твой отец возле кузни! О чем это он толкует со стариком Хобденом? – воскликнул Пак и раскрыл ладонь с лежащими на ней тремя листьями.

Дан взглянул в сторону дома.

– А, знаю. Спорят о старом дубе, упавшем поперек ручья. Отец давно уже хочет его выкорчевать и убрать.

В тишине долины им нетрудно было расслышать хрипловатый бас Хобдена.

– Делайте, как вам нравится, – говорил он. – Но заметьте, что его корни скрепляют берег. Как только вы его выкорчуете, берег осядет и первое же половодье его смоет. Но делайте, как вам нравится, ради Бога, сэр. Маленькая мисс часто сидит вот здесь на стволе, возле папоротников.

Едва стало смеркаться, как теплый сентябрьский дождик заморосил над сборщиками хмеля. Матери покатили из садов детские коляски, корзины были убраны, подсчеты закончены. Юные парочки раскрывали по одному зонтику на двоих, возвращаясь домой, и одинокие пешеходы посмеивались, глядя им вслед. Дан и Уна, собиравшие хмель после школы, отправились поесть печеной картошечки на хмелесушилку, где старый Хобден со своей охотничьей собакой Бетти жил и орудовал уже целый месяц.

Они устроились, как обычно, на застланной мешками койке перед печью и, едва Хобден поднял заслонку, уставились как завороженные на раскаленное ложе углей, мощным жаром без пламени дышавших в печные своды.

Старик не спеша подложил еще пару кусков угля, уверенно пристроив их на нужное место, не глядя протянул руку назад и, когда Дан вложил несколько картошин в его похожую на железный совок ладонь, тщательно рассовал их между углями, постоял еще несколько мгновений, вглядываясь в огонь, – и опустил заслонку. После яркого света топки сразу же показалось темно, и он зажег фонарь со свечой. Так бывало каждый раз, и дети любили этот заведенный порядок.

Пчелка, сын Хобдена, парень малость не в себе, но умевший лучше всякого обращаться с пчелами, бесшумно, как тень, проскользнул в дверь. Они заметили его появление лишь по тому, как Бетти оживленно замотала обрубком хвоста.

Снаружи кто-то громко запел под моросящим дождем:

– Только один человек на свете умел так горланить! – воскликнул старый Хобден, живо оборачиваясь.

Дверь распахнулась и…

– Ну и ну! Видно, не зря говорят, что уборка хмеля даже мертвого вытащит из могилы! Ты ли это, Том? Том Башмачник! – воскликнул старик Хобден, опуская фонарь.

• Предыдущая
• 40/48
• Следующая