Убийца с крестом - Монтечино Марсель - Страница 52

• Предыдущая
• 52/125
• Следующая

– В интересное время приключился у вас зов природы! – буркнул он.

Голд сел и пустил конверт по столу. Макгриффи быстро положил его в карман, его глаза при этом стреляли по опустевшему залу.

– Вот так запросто вы носите с собой деньги?

Голд пожал плечами.

– А кто у меня их отнимет?

Макгриффи улыбнулся и покачал головой.

– Все, что о вас рассказывают, – чистая правда.

– А рассказывают далеко не все, детектив Макгриффи. Есть многое, о чем можно было бы рассказать еще.

В зал зашла официантка с чеком. Голд дал ей десятку и двадцатку. От сдачи отказался. Одарив его ослепительной улыбкой, она собрала грязные тарелки и удалилась. Собираясь уходить, Голд поднялся. Макгриффи (теперь его манеры стали небрежны и вальяжны) посмотрел на него и зевнул.

– Если вам еще когда-нибудь понадобится одолжение... – Он усмехнулся.

Голд положил руки на стол и нагнулся к Макгриффи; их лица были в нескольких дюймах друг от друга.

– Слушай, жирный козел! – Голд говорил резко, но тихо. – За двадцать пять тысяч долларов – это уже не одолжение. Двадцать пять тысяч – это чистой воды сделка. И не забудь, что, если хотя бы что-нибудь в этом деле пойдет не так и мой зять просто услышит об этом еще раз, ты мне ответишь за все, а двадцать пять тысяч – это большая ответственность.

– Спокойно, спокойно. Не принимайте так близко к сердцу. – Макгриффи застенчиво улыбнулся. – Это всего лишь фигура речи. Я знаю, как все это делается.

Голд выпрямился.

– Думаю, мы поняли друг друга.

– Конечно. – Макгриффи кивнул. – Вы действительно нечто большее, чем о вас рассказывают. Вы знаете, в «наркотиках» вас все еще вспоминают!

– Неужели?

– Ну да, когда кто-нибудь из «нарков» особенно круто оформит какого-нибудь торговца наркотиками или еще кого, про него говорят, что он «крут, как Голд». Я-то сначала думал, что gold в смысле «золото», то есть золотой такой коп, а потом кто-то сказал мне, что они вашу фамилию имеют в виду.

– Еще увидимся, детектив. – Голд двинулся к выходу.

– Хорошо, – закричал вслед ему Макгриффи. – Послушайте, вы не очень-то круто обходитесь с этими заборописцами. Кое-кому кажется, что они настоящие художники!

Смех Макгриффи отскакивал от стен пустого зала гулким эхом.

Сквозь удушливый дневной смог Голд гнал машину обратно – в Центр Паркера. По радио объявили тревогу второй степени по всему бассейну Лос-Анджелеса, по всей долине и многим кварталам к востоку от центра. Согласно сообщению Бюро проверки качества воздуха, воздух был «нездоровым для вдыхания».

С полчаса Голд бродил по зеленым коридорам Центра на восьмом этаже, пока ему не подвернулся служащий, которого он попросил провести его в комнату 8112В. Там был офис новоиспеченного спецподразделения по борьбе с вандализмом. Находившийся в наиболее удаленном от лифта углу, офис еще недавно был тесной кладовкой – двенадцать на двенадцать футов. Здесь хранились ксероксы и прочее оборудование: пачки с бумагой, тонеры, картриджи. Теперь в тесной комнатенке стояли друг напротив друга два маленьких письменных стола, покрытых множеством царапин, пара стульев с прямой спинкой и изрядно побитый шкаф для папок с делами. Окно как таковое отсутствовало. На столе лежала тонкая папка. Голд сбросил пиджак, сел, задрал ноги на стол. Закурил сигару, открыл папку. В папке были рапорты о трех случаях «вандализма», имевших место в прошлый уик-энд, сверху лежал рапорт о воскресной оргии с разукрашенными автомобилями. С него Голд и начал. Затем он перешел к инциденту, происшедшему в субботнюю ночь, и наконец (двигаясь в обратном порядке) дошел до описания событий, приключившихся в пятницу. Ничего неожиданного он не прочел: простые случаи – однажды он слышал, как один полицейский-психолог назвал действия такого рода «дискомфортом современной Америки, находящим выражение в аномальном антиобщественном поведении». Юные панки размалевывают стены. Впрочем, в субботнем рапорте содержался один момент, доставлявший ему беспокойство. Несколько очевидцев утверждали, что им удалось мельком видеть потенциального виновника – это был белый мужчина лет тридцати пяти, действовавший в одиночку. Это никак не согласовывалось с теорией Голда. Правда, описания были очень фрагментарные и размытые, а свидетелей он всегда находил очень ненадежной публикой даже при наилучших условиях наблюдения, уже не говоря об этих происшествиях – здесь условия были наихудшими. Голд сделал затяжку и принялся перечитывать воскресный рапорт. Когда он дошел до середины, дверь офиса открылась. На пороге стоял молодой коп с полицейской бляхой на кармане рубашки.

– Чем могу служить? – осведомился Голд.

– Это и есть спецподразделение по борьбе с вандализмом? – Молодой коп с недоумением огляделся и улыбнулся.

– Да, как видите, это не сортир, а помещение покрупнее. Если у вас ко мне дело, то изложите его. А если вы пришли поглазеть на роскошь моего офиса, можете уходить.

Юноша вошел и закрыл за собой дверь.

– Меня только что причислили к вашему персоналу. Похоже, что я и составляю весь ваш персонал. Вы ведь Джек Голд? Меня зовут Шон Замора. – Он протянул Голду руку, тот пожал ее, хотя и не сразу.

– Шон Замора? Как это вас угораздило заиметь такое имя?

Молодой полицейский улыбнулся еще шире. Выглядел он симпатично, был среднего роста, его светлые волосы были густы. При взгляде на его лицо возникало впечатление, что черты были нарисованы остро отточенным карандашом, а затем художник слегка размазал их большим пальцем.

– Это долгая история. Когда мы будем подыхать от тоски, я все вам расскажу.

– Здесь у нас будет много таких моментов, – пообещал Голд. – Ну, что же вы стоите там, «персонал»? Садитесь!

Замора сел.

– Расскажите, чем это вы так разозлили Гунца? – сказал Голд.

Замора рассмеялся.

– Откуда вы узнали?

– Иначе зачем бы вас сюда послали, приписали ко мне и поручили эту дерьмовую работенку? Так что же вы натворили?

Замора продолжал смеяться.

– Да так, ничего особенного.

– Э-э, вам удалось заинтриговать меня. Теперь я просто обязан выведать.

– Ну, – застенчиво начал Замора. – Вы знаете такой журнал – «Плейгерл»?

– Это который пидора покупают?

– Нет, это журнал для женщин.

Голд хохотнул.

– Ну, и при чем здесь журнал?

– Я был у них моделью.

– Как это?

– Ну, в композиции позировал.

– А просто, по-английски, вы можете изъясняться? – рявкнул Голд.

Замора вздохнул.

– Они меня фотографировали, а снимки публиковали.

– Что за снимки были?

– Ну, сами знаете.

– Значит, нагишом снимались?

– Ну, в общем... да.

– Прямо совсем в чем мать родила?

– Ну, не совсем все-таки.

– О?

– На паре фотографий я снят с кобурой на плече.

Голд удивился.

– Вот это да! Такой имидж полицейского не совсем совпадает с идеалом Гунца; не так он представляет своих орлов в синей форме.

– Пожалуй.

– И сколько же вам заплатили за эту... композицию?

– Полторы тысячи.

– Полторы тысячи? Не слишком ли мало за всю потерянную карьеру?

– Не совсем вас понял, – озадаченно сказал Замора.

– Копы, на которых у Гунца зуб, никогда не получают повышения. Неужели вам это неизвестно, детектив Замора? Это же аксиома департамента полиции Лос-Анджелеса. А я – живое доказательство этой аксиомы.

– О, Гунц может идти на... Я вовсе не намерен долго ходить в полицейских.

– Вот как?

– Да, я ведь актер. У меня и членский билет ассоциации имеется. В июне я играл в «Сладком запахе разложения» в театре «Коллборд». В «Таймс» появились восторженные отзывы о моей игре. Не видели?

– Я не читаю театральных обозрений, – сухо ответил Голд.

– Как бы там ни было, я хочу взять месячный отпуск в декабре. Придется изрядно экономить: хочу поехать на съемки фильма в Мексику. Ленту должны отснять за двадцать один день. Работа будет зверская. Придется грызть землю зубами, но я во что бы то ни стало должен получить роль.

• Предыдущая
• 52/125
• Следующая