Высокая ставка - Монтечино Марсель - Страница 68

• Предыдущая
• 68/107
• Следующая

Все другие здесь, в кафе, да и во Дворце, видимо, имели какую-то цель или план и уйму друзей.

Что, черт побери, я делаю здесь? Он пригубил пиво. Теплое! Теплое и невкусное! Подумать только, шестьдесят франков за бутылку теплого, отвратительного пива. Целых десять долларов! Голова разламывалась от боли. Нет, он не станет просить у этих барменов-лягушатников распроклятый аспирин, не доставит этим гордецам такого удовольствия. Бог ему поможет.

Сэл наклонил голову, закрыл глаза и принялся массировать лоб, пытаясь прогнать головную боль.

Он не знал, сколько времени пребывал в такой позе, может, несколько минут, потому что вдруг отключился, задремал, а когда очнулся, услышал обращенные к нему слова американца:

— Эй, парень! Тебе не повезло на фестивале?

Сэл медленно поднял голову и взглянул на загорелое улыбающееся лицо типичного южнокалифорнийского панка. Длинные, распущенные по плечам золотистые волосы, безупречно белые зубы, изрядно потрепанные, как было тогда модно, джинсы и голубая майка с эмблемой «Корона» — великолепная реклама солнцу, морю и серфбордингу на холодных французских пляжах.

Физиономия у парня была такая веселая и открытая, что Сэл невольно улыбнулся.

— У меня сегодня неудачный день. Такое ощущение, будто я состязался на ринге с Майклом Тайсоном.

Незнакомец тряхнул головой, и его золотистые волосы всколыхнулись подобно океанским волнам.

— Фестиваль может обойтись с человеком жестоко. Да, парень, жестоко. Особенно с новичком. — Он протянул Сэлу руку, на пальце блеснуло массивное серебряное кольцо, как у Кейта Ричарда. — Меня зовут Эрик.

— Марко Толедано.

Эрик подсел к Сэлу за столик и принялся за пиццу, которую принес с собой.

— Это твой первый фестиваль, старик, так ведь?

Сэл мрачно кивнул в ответ:

— Первый и последний.

— А я здесь уже седьмой раз, — сказал Эрик, запивая пиццу пивом. — Поэтому я знаю здесь все ходы и выходы.

— Седьмой? — усомнился Сэл.

Эрик улыбнулся с видом легкого превосходства.

— Да, и с каждым разом чувствую себя все увереннее. — Он сложил пиццу в виде галки и сунул в рот. — Для этого необходимо усвоить несколько правил.

Он помолчал, ожидая реакции Сэла, и она тотчас последовала.

— Вот как! Ну и что же это за правила?

Эрик вытер губы салфеткой и глотнул пива.

— Прежде всего следует помнить, что этот фестиваль не работает на американцев.

— Я — канадец, — быстро проговорил Сэл.

Эрик развел руками, как бы говоря: не все ли равно?

— Видишь ли, в течение всего года европейцы зазывают американцев на фестиваль, а в результате оказывается, что приехали совсем не те американцы, которых здесь ждали.

Сэл склонил голову, изучая собеседника.

— Что ты имеешь в виду?

— Все американцы, подобно тебе, пытаются что-то продать. А европейцы не собираются ничего покупать, им впору сбыть свой товар. — Эрик хитровато прищурился. — Вот в чем суть проблемы, старик.

— Понятно.

— Я уж не говорю о том, что представители пяти крупных американских компаний не появляются здесь, они расположились в шикарных гостиницах, балуются кокаином да развлекаются с тысячедолларовыми французскими проститутками. А если и заглянут сюда, то вовсе не затем, чтобы купить какую-нибудь пластинку, и знаешь — почему?

Эрик сунул в рот остаток пиццы.

— Почему?

— Как ты думаешь, когда юная девушка, например, в Цинциннати, последний раз заходила в местный аудио-салон, чтобы купить новую запись какой-нибудь польской рок-группы? — вопросом на вопрос ответил Эрик.

«Конечно, конечно».

— Разумеется, время от времени та или иная европейская группа приобретает широкую популярность в Штатах, например, Милли Ванилли, но, как правило, американские фирмы не проявляют интереса к европейскому рынку. Понимаешь, что я имею в виду, старик?

— Понимаю.

— Крупные американские компании приезжают сюда не затем, чтобы торговать, они давно завладели европейским рынком. Майкл Джексон не нуждается в фестивале. Равно как и Пола Абдул и Мадонна.

Сэл согласно кивнул.

— Американцы, которые приезжают сюда, — всего лишь одинокие волки, дружище, вроде тебя. Не обижайся, старик, но они не могут обрести популярность в Штатах.

«Понятно, понятно».

— И европейцы это хорошо понимают. Каждый год они наблюдают одну и ту же картину. — Эрик отломил кусочек от спички и поковырял в зубах. — Короче говоря, здесь все пытаются сбыть друг другу дерьмо. Это первое, почему фестиваль не работает на американцев. Продолжать?

— Почему бы и нет?

— Тогда слушай. — Эрик поднял два пальца. — Истина вторая: хозяева фестиваля — англичане. — Сэл даже не пытался посетить английские стенды. Там всегда кипит бурная деятельность, к ним просто не подступиться.

— Правда?

— Абсолютно точно. Они единственные чувствуют себя здесь вполне уверенно. Их продукцию покупают и американцы и европейцы. Еще со времен «Битлз» они занимают ведущее место. На протяжении многих лет все музыкальные новации рождаются именно в Великобритании.

— Это верно.

— Ю-2. Стинг. Ю-Би-40. Крисси Хайнд. — Эрик распечатал пачку жевательной резинки, положил одну в рот. Это был последний штрих к имиджу молодого американца. — В общем, англичане настоящие деляги, причем весьма высокомерные. Их ничуть не интересует, что предлагают другие, в любом случае их продукция в будущем году будет звучать по радио во всех странах мира. Иметь с ними дело — противно. — Он надул из резинки шарик. Шарик лопнул. — Теперь мы подошли к третьей истине, для таких, как ты, очень важной. Попытай счастья с немцами.

Сэл решительно покачал головой.

— Уже пробовал с четырьмя немцами...

— Боши есть боши, — продолжал Эрик. — Они балдеют от всего американского. Поэтому выпускают много пластинок на английском. Рынок у них достаточно велик, чтобы помочь тебе, но не настолько, чтобы туда невозможно было пробиться. Я сотрудничаю с одной немецкой компанией. — Очередной шарик с треском лопнул. — Дай-ка послушать, что ты привез.

— Что? — не веря своим ушам, спросил Сэл.

— Дай мне кассету.

— О! — Сэл порылся в кармане и в восемнадцатый раз за сегодняшний день извлек кассету. Еще один отказ ничего не изменит.

Эрик вставил кассету в портативный магнитофон, висевший у него на поясе, и надел наушники. Такие миниатюрные магнитофоны были неотъемлемой частью фестивальной униформы, наряду с серьгами, черными кожаными куртками и майками с особыми рокерскими эмблемами. Сэл единственный из участников не взял с собой магнитофон. Он не слышал звучания кассеты. Ему казалось, что Эрик улыбается откуда-то издалека. Он растворился в музыке. Но Сэл не смотрел на Эрика: не станет же он уподобляться идиотам, которые следят за выражением лица человека, слушающего музыку. Неподалеку за столиком сидел очень молодой, очень черный человек в белом балахоне и в феске. Он не сводил глаз с американской еврейки, лет шестидесяти, в норковой шубе до пят, судя по всему, деловой женщины. Она кивала головой и постукивала по столу длинными ногтями в такт мелодии, которую слушала через наушники. За другим столиком в окружении публики темнокожий молодой красивый латиноамериканец беседовал с лысым в очках англичанином лет пятидесяти, но латиноамериканец был в костюме в тонкую полоску от Джорджа Рифта, черная рубашка с белым галстуком, а на старом англичанине — мешковатый пиджак из грубого твида. Он чем-то напоминал Артура Конан Дойля. «Совсем как во время „Марди Грас“, — подумал Сэл. — Все в праздничной одежде, все...»

— Послушай, Марко, надеюсь, все будет в порядке.

Сэл повернулся к Эрику. Придерживая обеими руками наушники, тот широко улыбался.

— Великолепно! Браво! — Он говорил очень громко, не слыша из-за наушников собственного голоса. — Она поет как...

— Да, знаю, — согласно кивнул Сэл. — Что-нибудь из этого сгодится?

— Сейчас послушаем дальше.

Эрик нажал клавиши своего «Сони», послушал еще немного и снова повесил наушники, глядя на Сэла с нескрываемым уважением.

• Предыдущая
• 68/107
• Следующая