Челленджер - Ян Росс - Страница 64
- Предыдущая
- 64/120
- Следующая
Мы – племя, сплочённое экстатическим танцем. Первобытное, животное опьянение обрушивается на плотины сознания и разносит их в щепки. Я окунаюсь в забытьё и тону в нём, сливаясь с окружающими в дикую стаю. Столп пламени высится над головами. Почва гудит от нашей поступи. В воздух, клубясь, взметается пыль и превращается в плотную завесу, будто во время песчаного шторма. Природа внемлет голосу стаи, и огонь бушует в каждом из нас. Слившись в единую первобытную стихию, мы порождаем бурю, пустыня дрожит под нашими ногами, и Земля отбивает нам ритм.
* * *На следующий день проводится заключительная церемония – сожжение Храма. Это происходит совсем иначе – без криков и воплей. Пятьдесят тысяч человек молча смотрят, как пылающие языки поглощают святилище. Огонь медленно расползается, охватывая внешнее кольцо башен, и, прибиваемый ветром, взбирается по подвесным мосткам на центральную пагоду. В тишине далеко разносится гул прожорливого пламени и треск ломающихся брусьев, от которого почти физически больно.
В глазах слёзы, а в них блики огня. С лиц, будто озарённых внутренним светом, спали маски и проступила истинная сущность. Цветок на пиджаке парня рядом со мной выглядит как медаль, а я бы каждому вручил орден. За то, что они прошли этот нелёгкий путь и создали то, о чём я даже не мечтал, сотворив мир, превзошедший все ожидания. Они – свои, и какое счастье наконец повстречать столько близких по духу людей. Они приняли меня таким, как я есть, в песке и пыли, с моим скептицизмом и комплексами и теми же масками. Приняли, отогрели и подарили счастье, веру и надежду.
Мне хочется остановить время и остаться тут. Я стараюсь запечатлеть в памяти эти лица. Смотрю и не могу насмотреться. Рядом тихонько поют, а там кто-то чуть слышно читает стихи. А у меня в горле застрял комок, но это слёзы благодарности, и я не дам им пролиться, я заберу их с собой. Сегодня сгорает мой Корабль спасения, но я обрёл нечто большее. Нечто, что пока ещё не до конца понимаю, и только предстоит осмыслить.
* * *После сожжения Храма я собрался и тронулся в обратный путь. Протрясясь пару часов по просёлочной дороге, выбрался на автостраду, остановился на заправочной станции, и первым делом – вода, проточная, холодная, в неограниченных количествах, – вода. Я умылся и прополоскал глаза. Потом наелся, напился сладкой шипучей дряни и сижу, а передо мной заправка во всей своей бесстыдной омерзительности. Стойка с промасленными резиновыми шлангами, аляповатый козырёк, кричащий рекламный щит и закусочная с выгоревшим навесом из синтетического волокна. Всё искусственно ровное и тупое, в смысле – с пухлыми обтекаемыми краями.
Только сейчас я начинаю осознавать происшедшее за последнюю неделю. Я подобен рыбе, которую с рождения держали в продезинфицированной воде. И вот меня достали из тесного аквариума и выпустили в океан, и я понял, что такое плавать, что такое дышать и что такое простор и свобода. А я и о море-то уже не мечтал, а о существовании океана вообще не догадывался. И я растворился в таком родном и естественном, но давно забытом чувстве свободного плаванья. А теперь снова чую знакомый вкус хлорки и меня мутит.
Как жить дальше в этом мире? Как после того, что было, вернуться в вездесущую заправочность бытия? Я сжимаю кулаки, и что-то режет мне палец. Поворачиваю ладонь и натыкаюсь на пристальный соколиный взор и вспоминаю загадку его появления. Ведь кто-то мне его подарил, как и всё остальное, что было там.
Всё, что я видел, создано руками таких же участников. Эти конструкции строились месяцами и стоили немало времени, усилий и, чёрт подери, денег, и всё для того, чтобы на мгновение порадовать, поразить воображение и в последнюю ночь быть преданным огню. Ведь дело совсем не в костюмах, перформансах, арт-карах или инсталляциях – это лишь средство вывести за рамки привычного мира, выбить из колеи, заставить разум прекратить интерпретировать и навешивать ярлыки. Сорвать пелену и увидеть, узреть прекрасный, удивительный мир и убедиться воочию, что может быть иначе, чем в рутинной, опостылевшей повседневности.
А пыль и песок, и тяжёлые физические условия необходимы, чтобы вытащить нас из зоны комфорта, в которой мы окопались, и за которую, словно за спасательный круг, будем держаться, как бы муторно нам не было. Через всё это надо было пройти и пережить бурю, чтобы хоть на время содрать коросту, которую я наращивал годами, защищаясь от лицемерия и чёрствости.
И понять, что не надо завоёвывать Китеж. Град Китеж не добыть огнём и мечом, зато можно построить из любви, искренности и готовности принять друг друга и окружающий мир. И это чудо вовсе не сказка, а явь, ежегодно происходящая в соседнем штате. И я хочу снова пройти сквозь ворота, на которых будет написано "Welcome Home", а пока на моём пальце кольцо и в сердце новообретённая надежда.
* * *Поздним утром на подъездах к Фримонту[54] я решаю остановиться перекусить и попадаю в торговый арт-центр. Там пасторальная атмосфера, повсюду натыканы фикусы в кадках, а по стенам картины безруких художников. Кто покупает такой хлам – неясно. С потолка доносится тихая музыка. Настолько тихая, что не разобрать, кто именно играет. По павильону чинно променадятся пенсионеры. Подолгу пялятся на эту, с позволения сказать, живопись, и перешёптываются, делясь впечатлениями. И в этой юдоли мещанского благолепия – я, в салатовых шароварах, оранжевой майке и глазами на лбу.
Я расколбашен вдрызг, ввиду недельного недосыпа, отходняка от фестиваля и ночи за рулём, а посему мои реакции резки и весьма утрированны. Чувствуя это, я пытаюсь себя сдерживать, отчего моё поведение, должно быть, выглядит ещё комичней. Поднимаясь на эскалаторе, высматриваю подходящую забегаловку и прямиком направлюсь к цели. Подойдя, плюхаюсь в кресло и раскидываю
- Предыдущая
- 64/120
- Следующая
