Король терний - Лоуренс Марк - Страница 30

— Думаю, я его уже видел, — сказал Гог. Вначале мне показалось, что из-за ветра и стука копыт я ослышался. — Я могу смотреть в огонь и видеть совсем другое пламя, — продолжал Гог. — Видеть в нем все. — Он засмеялся, и на мгновение его смех напомнил мне смех Уильяма, с которым он в то утро садился вместе с нами в карету.

— А он тебя видел? — спросил я.

Я почувствовал, как Гог кивнул, тыкаясь головой мне в спину.

— Значит, правильно, что мы к нему едем, — резюмировал я. — Теперь от него нигде не скрыться. Лучше услышать, что он нам скажет.

Начался дождь. Настоящий весенний — неожиданный, холодный, освежающий весь мир.

Химрифт находится на территории Дейнло, нелегкий путь от берегов реки Райм. Мы ехали быстро, подхваченные волной пробуждающейся природы, словно несли на своих плечах цветущий май.

Горгот, не зная усталости, почти все время бежал рядом, его огромные ноги тяжело топали, как копыта лошадей. Он молчал, будто хранил слова про себя и тем самым делал их бесценными, и потому хотелось, чтобы он заговорил. Он был мыслителем, хотя никогда не читал книг и у него никогда не было учителей.

— Почему ты задаешь так много вопросов? — спросил он меня. Он бежал, и его большие руки ритмично двигались взад и вперед.

— Не исследующим жизнь не стоит жить, — ответил я.

— Сократ?

— Боже правый, откуда ты можешь это знать?

— Джейн, — сказал он просто.

Я усмехнулся. Этот ребенок мог путешествовать, не покидая темных катакомб левкротов. Однажды я прошел по некоторым из ее тропинок — тропинки ума могут привести куда угодно.

— Кто она тебе? — спросил я.

— Старшая сестра. Только мы двое выжили из рода моей матери. Больше никого. — Горгот посмотрел на Гога. — Слишком сильная.

— Она тоже была Присягнувшей огню? — Я вспомнил призрачный огонь, танцевавший вокруг нее.

— Присягнувшей огню, свету, уму. — Глаза Горгота, смотревшие на меня, превратились в щелочки.

Джейн умерла из-за меня, умерла потому, что я не заботился о ней. Гора Хонас рухнула на Джейн и на некромантку. Выжил худший. Я должен отплатить Челле за нубанца и других братьев, но как бы ни хотелось мне отомстить, еще не скоро я буду рыть пепелище Геллета, чтобы найти ее.

— Проклятие! — Меня вдруг осенило, я должен был спросить у Тэпрута о Мертвом Короле. Экзальтированная атмосфера цирка спутала мои мысли. Более дюжины мертвых голов шептали: «Мертвый Король»; следует отдать должное силе опилок и грима — они заставили меня об этом забыть.

Горгот повернул голову в мою сторону, но промолчал.

— Кто такой Мертвый Король? — спросил я его. Горгот достаточно тесно общался с некромантами, а кто, если не некроманты, должен знать о том, кто говорит губами отсеченных голов.

— Кто он, сказать не могу, — отчеканил Горгот в ритме бега. — Я могу сказать, что он из себя представляет.

— Ну и что?

— Новая сила, поднимающаяся в сухих местах, за гробовой чертой, в землях мертвых. Он говорит с теми, кто отдает туда свою силу.

— Он говорил с Челлой? — спросил я.

— Со всеми некромантами. — Я кивнул. — Они не хотели слушать, но он заставил.

— Каким образом? — Челла не из тех, кого можно принудить что-либо делать против ее воли.

— Страх — великая сила.

Я замолчал, обдумывая услышанное. Горгот молча бежал рядом, словно был с Брейтом в одной упряжке. Пауза затянулась — я подумал, он вообще больше не откроет рот. Но он заговорил.

— Мертвый Король говорит со всеми, кто пересек черту смерти.

— И что мне делать, когда он начинает говорить со мной?

— Бежать.

Когда-то сестра Горгота дала мне такой же совет. На этот раз я решил им воспользоваться.

Путешествие проходило благополучно. Каждый вечер мы с Макином вели тренировочные бои. Я учился с каждым выпадом и отступлением, иногда учил Макина какому-нибудь новому трюку. Новому трюку я научил его и в день нашего знакомства: показал, как надо учить аристократов в Высоком Замке. Хотя с тех пор процесс постепенно пошел обратным ходом. Где-то на пути Макин из моего спасителя, которого отец отправил, чтобы вернуть меня в замок, стал моим последователем и моим наставником. Он учил меня без книг и карг, как это делал наставник Лундист, — собственным примером, а такие уроки усваиваются навсегда.

Спустя четыре дня как мы покинули Римаген на безлесной равнине, как последний злобный выдох побежденной зимы, на нас налетел шквал пронизывающе холодного ветра с дождем. Дождь хлестал нас безжалостно и по размытой, превратившейся в водный поток дороге погнал искать убежище в городишке под названием Эндлес. Безусловно, какой-нибудь мелкий лорд называет этот городишко своим, и если он кого-то и назначил следить в нем за порядком, власти эту ночь предпочли провести в более уютном месте. И потому наши лошади беспрепятственно громыхали копытами по мощеной камнями главной улице, пока не нашли конюшню, освещенную единственным фонарем, висевшим под прикрытием карниза, с которого обильными потоками стекала вода. Хозяин разрешил Гогу и Горготу остаться с лошадьми. Предусмотрительно. Окажись такая парочка среди добропорядочных жителей Эндлеса, началось бы жестокое побоище.

— С рассветом мы уедем, — сказал я хозяину конюшни, худому парню, у которого левая половина лица была изъедена оспой, а правая — чистая, словно оспа не смогла через нос перебраться на другую сторону. — Если созовешь зевак полюбоваться на моих монстров, я прикажу тому, что покрупнее, переломать тебе ноги. Ты меня понял?

Он понял.

Мы укрыли наши промокшие тела под крышей какой-то безымянной таверны, расселись у остывшего камина, ожидая, когда служанка принесет эль. В таверну набилось много мокрого, потного народу, в основном дровосеки, некоторые были вусмерть пьяны, другие только подходили к этой кондиции. Мы привлекли внимание, немало было враждебных взглядов — их мы погасили ответной враждебностью.

У Сима при себе были гусли, потертые, но звук издавали отменный (некогда он прихватил их с собой в каком-то очень богатом доме). Он держал их завернутыми в тряпицу в седельной сумке и обращался с ними с такой осторожностью, которую проявлял только к оружию. Нам принесли выпивку, Сим тем временем начал извлекать из своего инструмента звуки. Быстрые пальцы были у этого Сима, быстрые и искусные, и звуки лились рекой. Когда я отправился спать в стоявшую через дорогу гостиницу, непогода стихла. Сим с Макином в хоре с дровосеками орали «Десять королей», высокий и чистый голос Сима, которому воодушевленно вторил низкий баритон Макина, летел мне вслед. «Легкомысленная возлюбленная» рвалась ко мне в окно гостиницы, когда я крутился под одеялами, атакованный клопами. По крайней мере, здесь было сухо. Я уснул под затихающие звуки бессмысленной нескладушки «Мериканского пирога».

Проснулся я глубокой ночью, и мне все еще слышалась эта глупая песенка, хотя было тихо, если не принимать во внимание храп братьев.

Лунный свет лился через комнату и падал на две фигуры в дверном проеме, один поддерживал другого. Макин остановился, чтобы закрыть за собой дверь. Сим, шатаясь, прошел вперед, было что-то странное в его походке.

— Случилось что-то? — Я резко сел, голова кружилась от выпитого эля.

Я не мог объяснить, почему двое пьяных братьев, ввалившихся ночью, должны предвещать неприятность, но я точно знал: у нас случилась неприятность.

Макин повернулся и снял колпак с фонаря, который принес с собой.

— Нашел его на улице, — сообщил он. — Час назад оставил его в таверне, там было еще человек пять местных жителей.

Сим поднял голову. Его здорово избили, губы распухли и сочились кровью, передний зуб торчал осколком, один глаз заплыл. По тому, как он двигался, я понял, что он неделю будет мочиться кровью.

— Они отняли у меня гусли, брат. — Сим вытянул руки, показывая пустые ладони. Сто лет Сим не называл меня братом. Интересно, что еще у него отняли.

Я пнул Райка.

— Вставай! — Кент и Грумлоу уже проснулись. — Вставай, — повторил я.