Битва колдуньи. Сага о мечах - Дворецкая Елизавета Алексеевна - Страница 13

– Я принесла вам праздничное угощение. – Ингвиль сделала Бриму знак открыть корзину и вынула блюдо. – Ты любишь медвежьи ребра? Выбери, что тебе нравится, а остальное раздадим вашим.

– А, так ты уже считаешь, что я в силах справиться с каким-нибудь китом дубравы! – обрадованно сказал Хродмар и взял кусок ребра. – А я уж думал, что мне придется весь остаток жизни питаться кашей из толченого ячменя!

– Значит, это правда, что ты сочиняешь стихи? – спросила Ингвиль. «Кит дубравы» вместо простого «медведь» привел ей на память слова Моди о том, что его племянник «почти скальд».

– Нет, неправда, – со вздохом ответил Хродмар. – Я не умею сочинять стихов. Когда-то, лет десять назад, я мечтал о славе скальда. Меня учили – я знаю все, что требуется знать. Вот медведь, например. – Хродмар качнул в руке медвежье ребро. – Я знаю все его хейти. В стихах медведя называют бродягой, бурым, рыжим, косолапым, сумрачным, лесником, жадным, зубастым… Можно назвать его китом дубравы или тюленем леса… Но это же еще не стихи! Я придумал столько кеннингов, что ими можно загрузить большой корабль. Моди говорит, что мне пора продавать их скальдам, по эйриру за десять штук. Я все жду, когда же из этих кеннингов сложится хоть один стих, а он все никак не приходит. Как ты думаешь, придет когда-нибудь?

– Когда-нибудь придет! – подбодрила его Ингвиль. – Может быть, даже скоро. Ты ведь побывал на грани жизни и смерти, а значит, приблизился к Одину.

– Это верно, – согласился Хродмар и посмотрел ей в глаза. – Я ведь теперь родился заново. Отныне все пойдет по-другому.

Сами по себе эти слова не имели отношения к Ингвиль, но взгляд Хродмара вдруг смутил ее.

– Мне все кажется даже лучше, чем было раньше, – продолжал он. – Я сижу здесь почти целый день и не могу налюбоваться морем. Я прожил на берегу моря всю жизнь – у нас прибрежная усадьба – и только сейчас увидел по-настоящему, какое оно красивое. А небо! – Хродмар поднял голову, и Ингвиль не могла отвести глаз от его лица. Уродливые следы нарывов ее не смущали – ведь другим она его не знала, и во всем облике, в каждом слове и движении Хродмара ей виделось что-то особенное, что-то важное и значительное, отличавшее его от прочих людей.

– Знаешь, какой стих я хотел бы сочинить? – понизив голос, спросил он, и у Ингвиль вдруг часто забилось сердце. – Про это утро, про этот рассвет. Про то, как я увидел Фрейю обручий на лбу кости Имира…[13] Про то, как светлая Суль всходила над долиной тюленей[14] и над морем лосей[15]. И про то, что для меня это утро было как новое рождение… Ты понимаешь?

Ингвиль кивнула, опустив глаза. Стихи о женщине слагает тот, кто хочет добиться ее любви. Она не знала, как оценить этот несложенный стих, – то ли Хродмар хочет сказать о себе, то ли о ней… Или о них обоих. Хродмар говорил о том новом, что родилось в них обоих, о той битве со смертью, которую они оба выдержали и тем обновили весь свой мир, взглянули на землю и небо другими глазами и увидели прежде всего друг друга…

Хродмар накрыл ее руку своей, и от волнения у нее перехватило дыхание; она чувствовала одновременно ужас и восторг перед чем-то новым, что на нее надвигалось, огромным, важным, грозящим изменить ее саму и всю ее жизнь… Она тоже, подобно Хродмару, рождалась заново, хотя причиной тому была не болезнь.

– Ингвиль! – вдруг раздался рядом голос Виги.

Ингвиль вздрогнула от неожиданности, вырвала руку из руки Хродмара и быстро обернулась. Со стороны усадьбы торопливым шагом приближался Виги. В честь торжества он был одет в нарядную желтую рубаху, вышитую красными узорами и перехваченную узким поясом с серебряными бляшками, с серебряной гривной в виде змеи. Однако лицо его, не под стать праздничному наряду, было недовольным, почти злым.

– Куда ты убежала? – подойдя, раздраженно спросил он. Взгляд его, скользнув по Ингвиль, устремился к Хродмару. – Тебя все ищут, а ты сидишь здесь с… – Виги запнулся, поскольку добрых слов для Хродмара у него не было, а оскорбить гостя он не мог себе позволить. – Как будто лучше места не нашла! – недовольно воскликнул он.

С самого первого дня Виги невзлюбил фьяллей. Сначала он твердил, что опасается за здоровье Ингвиль, потом стал ворчать, что она, дескать, проводит в землянке дни и ночи, а он совсем ее не видит, она забыла его и не находит времени сказать ему хоть слово!

Хродмар окинул его проницательным взглядом. Он впервые видел Виги и ничего о нем не знал, но вид и поведение парня были достаточно красноречивы.

Прежде чем Ингвиль успела ответить, Хродмар поднялся на ноги. Незаметно придерживаясь рукой за стену землянки, он стоял с гордо поднятой головой. Здоровый или больной, он никому не позволял обходиться с собой непочтительно. И Ингвиль, уже открывшая было рот, не стала вмешиваться.

– Не знаю твоего рода, но мой род достаточно хорош, чтобы место рядом со мной было достойно благородной женщины, – медленно и ясно выговорил Хродмар. – И если ты захочешь убедиться в этом, то я даже не стану ссылаться на свою болезнь.

Виги упер руки в бока и презрительно усмехнулся.

– Я не бился и не буду биться с человеком, который едва держится на ногах и должен опираться о стену, чтобы не упасть. А что касается женщин, то едва ли тебе теперь стоит надеяться на их любовь. Тебя полюбит разве что какая-нибудь троллиха, такая же уродливая, как ты сам!

– Виги! – возмущенно вскрикнула Ингвиль. – Не смей! Он ничего тебе не сделал!

– Зато я не уверен, что он ничего не сделал тебе! – резко ответил Виги. Он давно заподозрил, что племянник Моди привлекает Ингвиль не только как больной, нуждающийся в ее заботе, но раньше ему было стыдно сознаться в своих подозрениях. – С тех пор как эти фьялли здесь, ты от них не отходишь, как будто все они – твои братья! После праздника я уеду, но даже если бы я уехал месяц назад, то потерял бы немного! Ты бы и не заметила! С того самого дня я тебя почти не видел! Ты даже ночевать не всегда возвращалась в усадьбу, а мне запретила приходить сюда!

– Глупый! Ведь я боялась, что ты заразишься! Двадцать семь человек умерли, ты понимаешь, умерли! Я не хотела, чтобы конунг лишился наследника!

– А сама ты, я вижу, не боялась заразиться! – запальчиво отвечал Виги. – Даже сейчас, в последний мой вечер здесь, ты сидишь с этим…

– Так ты, оказывается, сын конунга! – удивленно, но без робости протянул Хродмар. – Странно! У нас сыновья конунгов умеют владеть собой. Ни один из сыновей Торбранда конунга не задирает гостей, хотя им всего девять и одиннадцать лет.

– Ты не мой гость! – с вызовом ответил Виги. – И я…

– Зато он мой гость! – решительно перебила его Ингвиль и встала между ними. – И если ты, Виги сын Стюра, хоть немного дорожишь моей дружбой, то сейчас же прекратишь эту нелепую ссору. Ты ведешь себя недостойно! Ты слишком много пива выпил за столом!

– Ага, а он ведет себя достойно! – яростно воскликнул Виги. Заступничество Ингвиль разожгло его ревность, и он уже не способен был осознать, как мало эта перепалка украсит его в ее глазах. – Кто он такой! Ты его знаешь неполный месяц, а заступаешься за него как за родного брата! Ты с ума сошла! Ты посмотри, на кого он похож!

– Он не трогал тебя!

– Да, он не трогает мужчин! Он трогает только женщин! Думаешь, я не видел, как он хватал тебя за руки? А что было до того, как я пришел? Теперь же он просто прячется за твоей спиной! Узнаю доблесть фьяллей!

Ингвиль услышала за спиной вздох, а потом ладони Хродмара мягко легли ей на плечи и бережно, но решительно отодвинули ее в сторону.

– Оскорбляя меня, ты не прибавляешь себе чести, визгливый щенок, – спокойно сказал Хродмар. – Это я переживу. Но когда ты своим дурным языком пытаешься опорочить честь йомфру Ингвиль…

Виги сжал кулаки и подался вперед. Ингвиль ахнула: она помнила, с каким трудом Хродмар сегодня утром дошел от своей лежанки до порога. И ее поразила уверенность, с какой он шагнул навстречу Виги. Кажется, впервые она увидела его во весь рост со стороны; сейчас лица его было не видно, и никто не подумал бы, что он едва оправился после тяжелой болезни. Гордость заставила его собрать в кулак все силы, накопленные за прошедшие дни. Быстрым и точным движением он поймал руку Виги, занесенную для удара, и сильным толчком опрокинул его на песок. Все-таки он был на семь лет старше и обладал опытом, который Виги только предстояло получить.