Призраки дождя. Большая книга ужасов (сборник) - Усачева Елена Александровна - Страница 57

• Предыдущая
• 57/66
• Следующая

Он стоял перед велосипедом, не давая выехать из решетки.

– Слушай! – отпихнула его Алена. – Если тебя никуда не зовут, это не значит, что никто другой в гости не ходит! И вообще, что ты стоишь на дороге?

– Ага, в гости на кладбище? Как смешно!

Упырю было плевать, что она проехала по его ногам. Теперь еще и за руль стал хватать.

– Посмейся без меня! – рявкнула ему в лицо Алена.

– На похоронах обычно не смеются!

Он все-таки вывернул у нее руль. Велосипед накренился.

Это был страшный позор: Алена взвизгнула и оказалась в объятиях Андрея. Велосипед грохнулся на асфальт.

– Что ты ко мне привязался! – Алена стукнула кулаками по его тощей груди. – Тебе делать нечего? Иди поспи, время и пройдет.

– Ищи тебя потом, дуру, – как-то очень по-будничному, по-мужицки произнес вурдалак.

Это взбесило. Как он смеет так с ней говорить! Кто он? Ее парень? Пускай слюни сначала подберет и цветочек подарит, а потом будет из себя невесть что строить!

Алена вырвалась из рук Андрея, одернула на себе кофточку, смахнула с кедиков воображаемую пыль.

– Покойники после двенадцати не принимают! – прошипела она, ставя велосипед на колеса. – Сейчас на болоте остались только живые.

– У нас каждый младенец знает, что туда нельзя соваться. Особенно ночью.

– Да пошел ты! – бросила через плечо Алена.

Назло поедет. В самую чащу на велосипеде заберется. В болото провалится. Лишь бы вурдалака позлить.

– Ты еще не видела Марту! Она единственная, кто оттуда выбрался живой.

Чтобы сделать круг, пришлось резко завернуть руль, рискуя снова упасть.

– Что за Марта?

– Разрушенную мызу у поворота помнишь?

– Что еще за мызу? – передернула ударение у чужого слова Алена.

Вурдалак растерялся. Дернул подбородком. В глазах удивление.

– Мыза… Ну, это дом такой. Стоит отдельно. Хозяйство. Ферма.

– Дом?

В первую секунду представилось что-то деревянное, сильно покосившееся.

– Большой каменный дом, – как молотком вдалбливал слова вурдалак. – Заброшенный.

Ах да… Эти полуразвалившиеся каменные стены не заметить трудно. Они тяжелым проклятием выступают из кустов, когда выезжаешь на дорогу от гостиницы.

– Там нет никого.

А перед глазами уже всплыла картинка. Двухэтажный обгоревший дом, с голыми просветами окон, горки битого кирпича, просевшая крыша. Если там кто и мог быть – так только привидения.

– Марта – дурочка, – как-то очень искренне переживал вурдалак.

– Врешь ты все.

– Ну и поезжай на свое болото. Пропадешь – плакать никто не будет!

И еще камешек наподдал. Тот резво запрыгал по асфальту, чиркнул по ободу колеса.

Это стало последней каплей. Алена дернула велосипед, выравнивая, а он все заваливался и заваливался, заставляя некрасиво балансировать на одной ноге. Алена прокляла все на свете и уже готова была бросить этот чертов драндулет, который оказался заодно с этим чертовым вурдалаком. Но в последний момент велосипед выровнялся, уверенно брякнул звонком. И тут Алена опять чуть не навернулась, потому что велосипед поехал, а она все смотрела на вурдалака. И взгляд у него был нехороший. Глаза его как будто потемнели, да и сам он весь стал немного другим. Алена вдруг представила, что этот взгляд будет последним, что она вспомнит перед смертью, и чуть снова не упала. При чем здесь смерть?

Алена сильнее надавила на педали. Ветер ударил в лицо, разглаживая морщины на лице.

Плевать, плевать, на все плевать! Надоел! Смертельно! Если что-то и произойдет, виноват будет вурдалак.

Движение прогнало лишние мысли. Внимание к дороге не давало отвлекаться. О чем ей там говорили? Ничего не помнит. Надо только объехать эту трещинку, не попасть в ямину, спрыгнуть с бордюра.

Машины сновали туда-сюда, от постоянного сквозняка надувалась юбка, оголяя колени. Гигантский грузовик своей махиной спихнул с дороги на обочину. Колесо вильнуло.

Алена подняла глаза и чуть не вскрикнула. Темная громада каменных стен выступила из-за кустов, посмотрела с укоризной. Казалось, что дом не стоит на месте, а двигается. Что вот-вот под тяжелой стопой затрещат кусты, и дом попрет на непрошеного гостя, перемелет его, выплюнет и потопает дальше.

Пронеслась по дороге вереница машин, возвращая чувство реальности. Никуда дом не шел, стоял на месте. Это облака бежали, да кусты с каждой минутой наливались темнотой. Чтобы окончательно избавиться от наваждения, Алена пошла через зеленые ограждения, намеренно громко треща ими.

Если какая-то Марта и живет здесь, то она действительно чокнутая. В этом доме жить невозможно. Конечно, если ты не прикидываешься летучей мышью. Многовато их здесь что-то.

Алена почти победила кусты, когда на нее налетела огромная серая тень. Она спикировала с дерева и умчалась за развалины.

Сердце заколотилось, рождая невольное желание бежать. Бежать как можно быстрее. Бежать, чтобы встретиться с вурдалаком и послушать его мерзкий хохот.

Когда-то эта мыза принадлежала богатым людям. До сих пор лужайка сохранила аккуратный вид, сквозь камешки дорожки почти не пробивалась трава. Даже кусты вокруг палисадника еще хранили былую подстриженность.

Предположим, что в доме кто-то живет. Но где? С фасада дом выглядит заброшенным. А если обойти по дорожке и заглянуть сзади?

Четыре ступеньки крыльца, трапецией выступает вперед эркер входа. Кирпич еще сохранил красную краску, белые наличники подернулись серой гнилью. Дом горел много-много лет назад – почерневший камень успел вымыться дождями и снегом. В голое окно виден деревянный проломанный пол, горки кирпича. Осколки в траве.

Осколки… Почему-то представилось, как тонкая белая рука касается этих осколков, как на них остаются следы крови. Глубокий порез. Красная струйка бежит по пальцу, в ладонь, по запястью.

Шаркнула под ногой галька.

Алена остановилась, посмотрела на свои руки. Что за бред? Она не резала руки о стекло!

Ладошки вспотели. Зачем она сюда пришла? Кто-то словно под локоть толкнул – иди, смотри. А что смотреть? Старый горелый дом. Кто тут может жить?

Но для очистки совести стоило обойти мызу кругом. Чтобы потом никакие вурдалаки не могли над ней смеяться. Может, удастся внутрь войти, залезть в четырехугольную башенку?

Ну вот, пожалуйста! Ничего здесь нет. Ничего и никого. Пристройка, правда, каменная есть, полукруглая. Окна забраны досками. За пристройкой открытая галерея с аркадой – несколько арок, опирающихся на колонны, за ней башенка, в верхних окнах еще сохранились стекла. Вроде и правда никого. Дверь в пристройку перекосилась. На гнилых перильцах висит тряпка. С нее капает вода.

Капает вода.

Капелька. Еще.

Откуда здесь вода?

Ветер есть, а дождя не было. Только ветер. И облака. Густые. Тревожные. А дождя нет. Значит, тряпку кто-то намочил. Кто-то здесь только что был.

Алена успела отпрыгнуть. Тот, кто хотел ее схватить, промахнулся. Тощая женщина в сером плаще. У нее были светлые, сильно спутанные волосы. Очень бледное, до бескровности лицо, тонкие синие губы и огромные темные распахнутые глаза. Вокруг глаз густая сеть морщинок, темные мешки под ними. Марта тяжело дышала, глядя на свои изрезанные стеклом руки. Она с трудом выдавила из себя несколько хриплых фраз.

– Я уже ухожу, – пролепетала Алена, в ужасе глядя на перекошенное страданием лицо.

В руках Марта сжимала серую тряпку, пытаясь сама у себя ее перетянуть. То одна рука, то другая побеждала. Тряпка трещала.

– Память. Память, – по-русски пролаяла Марта, резко дергая головой.

Она шла вперед, мучительно переставляя ноги – по двадцать килограмм на каждой, не меньше. Трещала разрываемая тряпка. Но вот Марта остановилась и быстро-быстро заговорила по-эстонски, проводя перед собой рукой, будто гладила кого-то по головке. Лицо ее исказилось ужасной гримасой.

Алена попятилась, тут же запуталась в каких-то ветках. Они немилосердно затрещали. Марта с удивлением повернулась на звук.

• Предыдущая
• 57/66
• Следующая