Гнев духов - Прозоров Александр Дмитриевич - Страница 22

• Предыдущая
• 22/42
• Следующая

После полудня тяжело груженная пирога осторожно заплыла в протоку и вниз по течению понеслась к Большой Реке. Могучий Саблезуб напрягся. Это была самая опасная часть путешествия. Ведь, поднимаясь наверх, достаточно перестать грести — и лодка останавливается сама. А когда спускаешься — хочешь не хочешь, есть препятствия или нет, но течение все равно будет тянуть тебя вперед и вперед.

В верховьях реки охотник немного повилял из стороны в сторону, проверяя управляемость лодки, попытался замедлить ее ход, ускорить — и когда русло потемнело и сузилось, настроение у Камыша изрядно испортилось. Пирога вела себя совсем не так, как узкая и короткая долбленка, и подчинялась веслу с очень большим запозданием.

Первый завал он миновал легко: вдоль самого берега проскочил под стволом клена, уронившего в русло пышную крону. Тут же отгреб назад, широким взмахом весла попытался отвести нос от берегового кустарника. Получалось плохо: течение отжимало длинную лодку от стремнины. Хорошо хоть, Золотая Тень догадалась схватить длинные ветки, оттолкнуться. Второй широкий гребок позволил выйти на открытую воду, повернуть в излучину, проскочить между двумя торчащими топляками, обогнуть еще одно дерево, повернуть уже вправо. Лодку при этом отнесло влево, едва не притерев к осоке. Камыш увидел впереди еще клен, так же, как предыдущий, упавший кроной в воду, попытался попасть ему под комель — но течение опять отвернуло лодку от стремнины, и получилось, что торопливыми гребками он только разогнал пирогу. Течение тоже подогнало, как смогло, и лодка стремительно влетела в самую гущу ветвей. Послышался оглушительный треск, путников несколько раз подбросило и резко качнуло из стороны в сторону… Крона осталась позади. Лишь несколько обломанных сучьев всплыли на поверхность и медленно закачались на волнах. Могучий Саблезуб невольно взглянул под ноги. Вода их пока не заливала, но вся лодка начала хорошо слышно потрескивать.

Однако пугаться было некогда. Отчаянно работая веслом, охотник вывернул нос пироги в просвет между нижними сучьями и стволом старой полусгнившей сосны, резкими гребками протолкнул ее вперед, попытался так же резко отвернуть влево — но не успел, и течение прижало лодку бортом к обвисшим ветвям давно затонувшей ивы.

— Помогай! — крикнул он, опустив весло и цепляясь за сучки руками. Общими усилиями путникам удалось протолкнуть лодку вперед, до просвета под берегом. Оттолкнувшись от ствола, Камыш смог повернуть и на этот раз, проскочил между берегом и макушкой дерева, тут же с силой оттолкнулся от близкого дна. В этот раз ему повезло — выскочить на стремнину получилось с первой попытки. Правда — по днищу что-то опять жестко скребнуло.

— Держись, береста, держись, — вслух попросил он. — Еще чуть-чуть!

Духи реки наконец-то пожалели путников и сами провели пирогу между пышными березами, лежащими одна на другой. Могучий Саблезуб лишь немного подправил движение, скользя между ветками. Еще одна излучина — пирога нырнула под высоко лежащую сосну, раздвинула носом камыши и оказалась на вольготном просторе Большой Реки. Торопливыми гребками охотник перегнал лодку к родному берегу, на отмели развернул вдоль и спрыгнул за борт. По пояс в воде, удерживая лодку, обошел ее вокруг. Однако преодоление препятствий не оставило на хлипком сооружении заметных повреждений. Несколько длинных царапин, мелких вдавлений. Множество пупырышек от выпирающих изнутри изломов ивовых веток. На носу и корме застывшая живица держалась так крепко, словно впиталась в бересту.

— Кажется, до дома продержится. — Могучий Саблезуб оттянул лодку ближе на мелководье, забрался внутрь и снова взялся за весло. Теперь он пробивался против течения, но до поселка оставалось всего три излучины. Сущий пустяк.

Когда его лодка ткнулась носом в пляж под священной ивой, на дне лодки все же появилась лужица воды — но теперь это уже не имело никакого значения. Они добрались!

Могучий Саблезуб легко и непринужденно выпрыгнул на песок и под завистливыми взглядами купающейся детворы начал разгружать добычу. Корзины с нарезанным и обжаренным мясом, понятное дело — к костру, его еще сушить и сушить, корзину с запеченными заячьими тушками — в дом, шкуры — к порогу, их перед обработкой еще в квасную яму нужно на несколько дней заложить. Неосвежеванные туши — тоже к очагу, где их охраной со всей рьяностью занялся Пухлик, рыча на каждого, кто подходил ближе десяти шагов.

Весть о возвращении Могучего Саблезуба и Золотой Тени быстро облетела поселок, и очень многие вышли посмотреть: какой была охота у мужчины, какого зверья и сколько он взял? Кто хотел похвалить, кто — тихо позавидовать. Камыша внимание племени не смущало. Ему было чем гордиться. И даже не количеством добычи — в удачном месте и в хорошие дни куда более опытные Черный Стриж или Парящий Коршун могли бы наловить и больше. Но вот перевезти за один раз столько груза на одной лодке не смог бы никто! Долбленки слишком малы, чтобы принять столько шкур и корзин — даже если оставить на них по одному гребцу вместо двух.

Забрав со дна пироги мат и остатки шкур, Могучий Саблезуб наконец узнал, почему снова начала протекать его лодка: сразу в нескольких местах надломанные ивовые прутья, оплетающие еловые ребра, перетерли бересту насквозь. Дырочки были пока небольшими — но легко догадаться, что за день-два нового путешествия они будут разодраны куда сильнее, а новые пробоины появятся и в других местах. Сделанная Камышом лодка оказалась одноразовой.

Однако сейчас юному охотнику было не до нее. Ему еще нужно было развести костер в большом общем очаге, чтобы досушивать мясо, нужно было разделать последнюю добычу, нужно вычистить шкуры. Нужно, нужно, нужно…

— Тебе помочь? — остановился возле сына Грозный Вепрь.

— Да, — не стал противиться он. — Помочь.

Отец достал нож и, отодвинув в сторону злобно рычащего Пухлика, подтянул ближе одну из косуль, опять отпихнул волчонка:

— Как ты его терпишь? Давно пора съесть!

— Я не голодаю, пусть бегает, — ответил Могучий Саблезуб. — Он ведь не только на людей рычит, но и на зверей.

— Ну и что?

— В первую ночь росомаху учуял, когда она к мясу подбиралась. Во вторую — еще одну и выдр отогнал. Одну выдру даже успел подбить.

— Что же ты сам не заметил?

— Спал я, Грозный Вепрь, спал! Мы вдвоем со Золотой Тенью были. Я же ее не посажу ночью добытое мясо сторожить? Когда охотников несколько — это просто. А я, почитай, один отправился.

— Сам виноват. Нужно было позвать кого из охотников.

— Из вас никто моей лодке не верил. Кого же я позову? Вот и вышло, что одному пришлось. Но ничего, управился. Золотая Тень — самая лучшая из всех девушек племени, с ней не пропадешь.

Золотая Тень, что развешивала над огнем мясные полоски, сделала вид, что ничего не услышала. Однако заметно покраснела, губы ее тронула легкая улыбка.

— И как лодка?

— Мусор, — отмахнулся Могучий Саблезуб. — Только в костер и годится.

— А мы тебя предупреждали! — ответил из-за его спины Парящий Коршун. — Глупость все это, из бересты лодки не получится. Или сломается, или порвется. Но добычу ты взял хорошую, тут не поспоришь. Вижу, я доверил свою дочь в хорошие руки… Что же, давай помогу по-родственному.

Вслед за мужьями к костру подтянулись и их жены, взявшись за выскабливание шкур. В десять рук с работой управились легко, и мужчины даже успели до темноты сходить в лес и притащить недавно рухнувшую ольху, быстро разделали ее на ветки и дрова для очага. Недосохшая, даже сырая древесина горела плохо и отчаянно дымила — но при сушке мяса это было только на пользу. Закончив дело, все вместе, общей большой семьей и подкрепились, целиком зажарив косулю.

— Тебе повезло, Могучий Саблезуб, что ты успел на охоту, — признал Парящий Коршун, жмурясь у огня от тепла и сытости. — Упрямый Лось с сыном все еще не вернулись. Черный Стриж и Бельчонок отправились на их поиски. Думаю, нормальной лодки ты бы до дождей не дождался.

— Разве будет дождь? — вскинула голову Золотая Тень.

• Предыдущая
• 22/42
• Следующая