Под созвездием Ориона (сборник) - Крапивин Владислав Петрович - Страница 41

• Предыдущая
• 41/154
• Следующая

Во время линейки один восьмиклассник (отличник и активист) грохнулся в обморок. По поводу этого события мой одноклассник Юрка Елисеев сумрачно заметил:

— Вот придурок.

Мне сразу стало легко. Значит, не я один такой, лишенный гражданской скорби.

…А памятник Сталину в саду (давно уже превратившемуся из «Пионерского» в «Городской») стоял еще долго. Его убрали, когда я уехал учиться в Свердловск.

Закончив повествование о памятниках и «золотой цепи», ощутил я какую-то незавершенность сюжета. В плане пушкинской темы. И пришла в голову мысль поведать еще об одном случае из тех же сороковых годов. Есть в этом эпизоде снова и стихи Пушкина, и мое собственное стихотворчество, и любимые кораблики. Смущает то, что недавно я использовал этот сюжет для сказки, написанной по просьбе детского журнала «Ёжик».

Сначала подумал: перескажу те события по-новому, но стало жаль сказку. И я решил привести ее здесь целиком. Тем более, что журнал до сих пор не вышел и неизвестно, выйдет ли вообще. Да и читатели у «Ёжика и взрослого журнала совершенно разные.

Все, что касается истории со стихами и корабликом — в этой сказке правда. Только я изменил фамилии, себя назвал Стасиком Репьевым, старшего брата Пашки Шаклина Володю — Сашей Пантюхиным, а Тюмень превратил Тугулай.

От окраины города Малые Репейники до дачного поселка Бубенец дорога идет по кудрявым перелескам. Начинающий поэт, второклассник Генка Репьев шагал по этой дороге. Над Репейным островом, над всей страной Ёжкин Свет, сверкало июньское солнце. В его лучах прыгали и свистели всякие птахи, переливались красками бабочки, а в кустах шебуршала мелкая волшебная живность.

У моста через Стеклянный ручей Генке встретился Ёжик.

— Привет! — сказал Генка.

— Привет! — заулыбался Ёжик. — Далеко ли идешь?

Генка объяснил, что идет в гости к дедушке.

— Хочешь со мной?

Ёжик хотел. Генка посадил его в корзину с яблоками, которые послала дедушке Генкина мама.

Дедушка, Станислав Сергеевич Репьев, обрадовался внуку. А еще больше обрадовался, когда заглянул в корзинку:

— О, да здесь еще один гость!

— Здрасте, — сказал Ёжик и застеснялся. Ему редко приходилось разговаривать с незнакомыми взрослыми.

Станислав Сергеевич удивился снова:

— Здравствуй, голубчик… Сколько себя помню, не встречал говорящих ежей. С говорящими попугаями, скворцами и воронами знаком, помню одну говорящую обезьяну, видел в цирке говорящего кота, а чтобы ежики разговаривали… Вот чудо.

— Ну, дед, ты забыл, что ли, в каком краю живешь? — упрекнул его внук. — Это страна всяких сказок. Здесь кто угодно может разговаривать, если захочет, даже старые пни. А уж ежи-то — в первую очередь. Недаром эта земля называется Ёжкин Свет.

— Да, — вздохнул Генкин дедушка. — Видимо, я в самом деле отстал от нынешней жизни. Дело в том, что я по уши залез в свои воспоминания о прошлом.

Станислав Сергеевич много лет работал редактором газеты «Вечерняя колючка», которая печаталась в Малых Репейниках. Кроме того, он был известен, как автор нескольких книжек с интересными рассказами. А в прошлом году он вышел на пенсию и теперь писал «Колючие воспоминания».

— Ну, как движется работа? — деловито спросил Генка. — О чем нынче пишешь?

Дед поправил очки и строго сказал:

— Об Александре Сергеевиче Пушкине.

Тут удивился даже Ёжик. Но молча. А Генка изумленно сказал:

— Разве ты был с ним знаком?

Станислав Сергеевич глянул на внука с упреком.

— Я думал, Геннадий, что ты образованный человек… Сообрази, в какие времена жил наш великий поэт! Я родился через сто лет после того, как Александра Сергеевича смертельно ранили на дуэли!

— Я это знаю. Потому и странно мне: что ты можешь про него вспоминать?

— Я вспоминаю не о встречах с Пушкиным, а о том, как он своими стихами и сказками помогал мне в жизни…

— А как помогал?

— Хочешь послушать?

— Конечно! И Ёжик тоже…

И вот какую историю услышали начинающий поэт Генка Репьев и Ёжик.

Когда Станислав Сергеевич был совсем маленьким Стасиком и не ходил в школу, по всей Земле шла Большая война. Стасик жил тогда в северном городке с названием Тугулай. Фронт гремел далеко от Тугулая, но здесь война тоже чувствовалась. В Тугулай привозили множество раненых, которые лечились в госпиталях. В таком госпитале работала и мама Стасика. А папа воевал.

Мама приходила со своих медицинских дежурств поздно. Стасик целыми днями скучал дома один, слушал, как за бревенчатыми стенами скребется поземка. Мама говорила:

— Если бы ты научился читать, тебе было бы гораздо веселее жить. — И по вечерам учила пятилетнего Стасика грамоте. По старому, еще довоенному букварю.

В букваре Стасику нравилась одна картинка: кораблик среди синих, отороченных пенными гребешками волн. Под картинкой были строчки:

Мама сказала, что эти стихи написал Пушкин. Стасик сразу выучил их наизусть.

Днем, когда в деревянном доме никого не было и только черный бумажный репродуктор неразборчиво бормотал в углу, Стасик строил из табуреток корабль и распевал:

А вечером, когда мама брала букварь и говорила «ну-ка, почитай что-нибудь», Стасик тут же предлагал:

— Я про кораблик!

— Какой хитрый! Про кораблик ты читаешь по памяти, а надо по буквам. Ну-ка, вот это…

И Стасик со скрипом разбирал строчки, как «мама мыла Лушу», а «Луша мыла раму».

«Что за Луша! — сердился он про себя. — Таких имен даже и не бывает!» Луша представлялась ему противной неумытой девчонкой.

И, видимо, чтобы избавится от этой Луши, Стасик наконец научился читать. К шести годам он прочитал уже немало книжек: и про Гулливера, и про Айболита, и про русских богатырей, и всякие другие. А однажды мама купила на рынке потрепанные «Сказки» Пушкина с цветными картинками. И тогда-то Стасик узнал, что строчки о кораблике — не просто стихи, а частичка «Сказки о царе Салтане».

От пушкинских сказок Стасик отрывался теперь только вечером, когда возвращалась мама.

Однажды мама стряхнула со своего полушубка снег и пожаловалась:

— Ох и погода! Такой лютый мороз.

— А что такое «лютый»? — не понял Стасик. Он впервые услышал это слово.

— Значит, злой, свирепый, беспощадный…

— Как фашисты? — тихо спросил Стасик.

— Да, — вздохнула мама. И обняла Стасика. — Но фашистам скоро конец. Всей войне скоро конец. Слышишь, по радио опять передают салют…

И правда, в репродукторе грохали залпы московского салюта — в честь еще одной победы нашей армии.

Стасик устроился у керосиновой лампы и задумался. Вспомнил строчки о кораблике: «Пушки с берега палят, кораблю пристать велят». Когда он прочитал это первый раз, то расстроился: «Мама, а зачем они стреляют по кораблику? Он же ничего плохого князю Гвидону не сделал!» Мама объяснила, что такая стрельба — мирная. Это просто сигнал, приглашение к берегу. «И салют!» — подумал сейчас Стасик.

— Мама, послушай! Я придумал продолжение Пушкина:

Мама похвалила Стасика. А он с той поры начал сочинять стихи. Иногда они получались, иногда не очень. Зависело от настроения.

Когда Стасик пошел в школу, про его «талант» узнала учительница Елена Ивановна. Иногда просила придумать что-нибудь для стенной газеты.

• Предыдущая
• 41/154
• Следующая