Голубые капитаны - Казаков Владимир - Страница 57

• Предыдущая
• 57/123
• Следующая

Ничего страшного не произошло, только строй штурмовиков внизу стал немного плотнее, и то ненадолго. При подходе к цели самолеты растянулись. Истребители заняли свои высоты в боевой «этажерке». Звено Корота прикрывало последнюю эскадрилью «горбатых» и шло над ними с небольшим превышением.

Но когда первая группа зашла на цель, Борис понял, что внезапность налета потеряна. Густыми залпами ударили «эрликоны». От земли к небу туго натягивались красные нити, ровными строчками прошивая серый рассветный воздух, и рвались, вспыхивая, закипая оранжевым дымом на разных высотах. Не успев отвернуть, первая девятка вошла в многослойный огонь. Из центра строя сразу вывалился штурмовик и, крутясь через крыло, пошел вниз. У земли он окутался ядовито-желтым валом.

Звено Корота, как и другие истребители, барражировало в стороне, зорко следя за небом, изредка пикируя на более активные зенитные установки.

Небо покрывалось сизыми, рыхлыми шарами, они расползались, сливаясь в единую тучу. И сквозь эту грохочущую тучу прорывались штурмовики, сбрасывали бомбы и снова становились в единый, накрененный к земле круг, который нижней частью поливал врага огнем, а вверху самолеты набирали силы для нового удара. Круг был похож на огромную косую петлю, зенитные гранаты рвали ее, воздушные волны швыряли самолеты в стороны, переворачивали, но они снова смыкались, потому что выйти из круга было нельзя даже для того, чтобы зализать раны: один — значит, мишень, в несколько секунд разорванная на клочья.

Бурым пламенем полыхали станционные постройки, и гарь, то жидкая, то свернутая в живой клуб, тянулась по путям. Вспухли розовым грибом несколько бензоцистерн, потекли желтые ручьи вдоль насыпи. Раскололся посредине длинный эшелон с танками, и хвост, вильнув, сполз под откос, разрываясь на квадратные чешуйки.

— Внимание, истребители! — предупредил аэрофотосъемщик, круживший выше всех.

Из темных пещер меж облаков посыпались белесые черточки «фокке-вульфов»…

После третьего захода звену штурмовиков, прикрытого «яками» Корота, следовало выполнить особую задачу: сбросить бомбы на склад боеприпасов в лесу.

Бориса сильно тряхнуло. По обшивке фюзеляжа хлестнули осколки. При втором броске вырвало из рук штурвал. На несколько секунд ослепленный, Борис нашарил его и зажал до боли в пальцах ребристую ручку. Машина нехотя выправилась. Борис оглянулся. Самолет шел в метели трассирующих пуль. Чувство такое, будто поставили к стенке и не спеша расстреливают.

Вот и лесок. Борис заметил у ведущего штурмовика левый крен. Крен на боевом курсе! Зло, предупреждающе зазвенел голос Бориса:

— «Сокол»-девять, убери крен!

Из-под крыльев штурмовиков посыпались бомбы, забирая влево от цели. И тогда подал голос Корот:

— Маленькие, по варианту два! Атака!

В строю правый пеленг — три истребителя — вошли в пике.

— Сброс!

Шесть каплевидных снарядов выскользнули из-под крыльев. Они взорвались почти одновременно. Горящие стволы деревьев поднялись в небо, рассыпая фейерверк искр. Лопнула земля, выворачивая черное нутро. Плотная воздушная волна рванулась вверх и зацепила самолет Корота, низко выходящего из пике. Словно лист бумаги в столбе смерча закружило истребитель. Корота вырвало из пилотского кресла, жестко ударило о потолок кабины. Небо и земля поплыли в глазах. Самолет перевернулся на спину, скользнул на крыло. Инстинктивно Корот двинул рулями. Машина нехотя обрела горизонт. Летчик вяло подобрал ручку управления «на себя» и потерял сознание. Истребитель поднял сверкающий диск винта к выползшему из-за горизонта солнцу…

Когда Корот пришел в себя, то увидел крылья самолета будто сквозь плотную кисею, приборов не различал совсем, земля и небо стали одноцветны.

Истребитель Корота летел как подбитая птица, валясь с крыла на крыло, то поднимая, то резко опуская хвост, сильно рыская по курсу. Он летел на запад.

— Что с тобой, Миша? — тревожно прокричал Борис.

— Повторный заход! — послышалась команда ведущего штурмовика, и Борис услышал конец ответа Корота: «…слепну. Ничего не вижу, Боря! Прощай!».

Его машина лезла вверх, как обессиленный человек в гору. Вот-вот задохнется мотор и крылья потеряют опору. Твердый комок подкатил к горлу, Борис с трудом вытолкнул из себя:

— Отдай… ручку… вперед, Миша! — И, резко подвернув истребитель, пошел на сближение. — Левый крен… Убери правый!

Корот слушался. Не полагаясь на свои обманчивые чувства, он делал все так, как подсказывал Борис. Сначала это были судорожные рывки, потом движения обрели некоторую плавность.

— Миша, давай вверх. Стоп! Правый кренчик у тебя. Еще чуть-чуть подними хвост. Много! Выправь левый крен. Пять градусов, всего пять… Не шевели ручкой. Вот так и иди, — говорил Борис.

Он не замечал маячивших невдалеке «фокке-вульфов», не слышал барабанного боя автоматических пушек. Не видел он и самолетов своей эскадрильи, которые пристроились сверху и, как щитом, прикрывали их от наседавшего врага. Лишь один раз вмешался флагман, приказав Короту:

— «Ястреб»-29, не жалей мотор, братишка, дай предельную скорость!

Около линии фронта их встретили тупоносые истребители соседней дивизии, и полк Дроботова передал им подопечных штурмовиков. Теперь вокруг пары Корота летело много машин. Крылом к крылу распластались над степью истребители.

— Подходим к дому, — подсказали Борису.

На секунду он оторвал взгляд от самолета Корота. Впереди на ослепительно белом снегу чернели полотнища, выложенные буквой «Т».

— Вижу аэродром. Как себя чувствуешь? — спросил он Корота.

— Спасибо за все, Боря, но приземлиться не смогу.

— Не ной! Посадим! — грубо обрезал Борис.

В это время два камуфлированных «фокке-вульфа» с бреющего полета подобрались к ним. Борис был беспомощен, он не мог надолго оторвать взгляд от самолета Корота и, ссутулившись, ждал удара в спину. Спина стала чужой и казалась хрупкой. Сверху, заметив противника, скользнули два «яка». Ведущий «фоккер» с желтым коком винта, оценив невыгодность обстановки для себя, поспешно выпустил полуприцельную очередь. Самолет Корота, приподняв крыло, провалился.

— Миша! — отчаянно закричал Борис. — Влево ручку! Истребитель падал. Потом судорожно рванулся…

— Чуть вправо!

Поколыхал крыльями и выправился.

— Прибери газок, ручечку на себя. Вот так и держи!

— Все нормально, — прошелестело в наушниках. — Я, кажется, что-то начинаю различать.

Два самолета, словно привязанные друг к другу, пролетели над аэродромом: первый неуверенно, будто прихрамывая, второй несся сверху, чуть в стороне.

— Сажать буду тебя на брюхо, — сказал Борис и выпустил у своего самолета шасси.

Они опускались все ниже и ниже, издалека прицеливаясь на посадочную полосу.

— «Ястреб»-29, я — Земля. Беру управление на себя. Слушай мои команды.

— Нет, нет! — торопливо ответил Корот. — Пусть он, пусть… Боря!

— «Ястреб»-30, продолжайте руководить посадкой, — быстро и тревожно ответили с командного пункта.

— Соберись, Миша. Внимание! — закричал Борис. — Высота пятьдесят. Щитки! Чуть опусти нос. Убери газ и выключи зажигание. Ручку плавно на себя. Плавне-ей! Тяни до пупка и замри! — выдохнул Борис и от самой земли ушел на второй круг.

Сделав третий разворот, пересиливая себя, он повернул голову и посмотрел на посадочную полосу. Самолет Корота лежал на земле с оторванным крылом, а фюзеляж и кабина были целы. От аварийного истребителя отъезжала «санитарка»…

— Полковой врач сказал мне тогда, что через месяц ты прыгать будешь! — улыбнулся Романовский.

— Как видишь! Хоть невысоко, а сигаю и по сей день.

— Да, Михаил, повезло тебе, — сказал Смирнов. — Слепой в полете… История войн знает немало таких случаев, и почти все они кончались трагически. Человек, внезапно отрезанный от мира, ясно сознающий, что его через несколько секунд ждет, теряет себя. Ум, воля, выдержка растворяются в остром чувстве неведанного, сковывающего страха. И тогда все… обречен! Воскресить силы, спасти может только умение быстро взять себя в руки, большая тяга к жизни, сильное и верное плечо товарища… Этим плечом для тебя, Михаил, была невидимая радиоволна, донесшая голос Бориса… Забывать прошлое грех, но жить надо сегодняшним днем. Почему у тебя в эскадрилье неблагополучно, Михаил? — после паузы спросил генерал. — Зачем позоришь фронтовиков?

• Предыдущая
• 57/123
• Следующая