Жизнь - де Мопассан Ги - Страница 20

• Предыдущая
• 20/50
• Следующая

Жанна часто спрашивала ее:

— Уж не больна ли ты, голубушка?

И горничная неизменно отвечала:

— Нет, сударыня.

При этом она слегка краснела и спешила ускользнуть.

Она уже не бегала, как прежде, а с трудом волочила ноги и даже перестала наряжаться, ничего не покупала у разносчиков, которые тщетно прельщали ее атласными лентами, корсетами и разной парфюмерией.

В большом доме ощущалась гулкая пустота, он стоял мрачный, весь в длинных грязных подтеках от дождей.

К концу января начался снегопад. Издалека было видно, как с севера над хмурым морем проплывали тяжелые тучи, и вдруг посыпались белые хлопья. В одну ночь занесло всю равнину, и наутро деревья стояли, окутанные ледяным кружевом.

Жюльен, обутый в высокие сапоги, неряшливо одетый, проводил все время в конце» рощи, во рву, выходящем на ланду, и подстерегал перелетных птиц, время от времени выстрел прерывал застывшую тишину по лей, и стаи вспугнутых черных ворон, кружа, взлетали с высоких деревьев

Жанна, изнывая от скуки, спускалась иногда на крыльцо Шум жизни доносился до нее откуда-то издалека, отдаваясь эхом в сонном безмолвии мертвенной и мрачной ледяной пелены

Немного погодя она слышала уже один лишь гул далеких волн да неясный непрерывный шорох не пере стававшей падать ледяной пыли.

И снежный покров все рос и рос, все падали и падали густые и легкие хлопья.

В одно такое серенькое утро Жанна сидела, не двигаясь, в своей спальне у камина и грела ноги, а Розали, менявшаяся с каждым днем, медленно убирала постель Внезапно Жанна услышала за своей спиной болезненный вздох. Не оборачиваясь, она спросила:

— Что с тобой?

— Ничего, сударыня, — как обычно, ответила горничная.

Но голос у нее был надорванный, еле слышный

Жанна стала уже думать о другом, как вдруг заметила, что девушки совсем не слышно. Она позвала:

— Розали!

Никто не шевельнулся. Решив, что Розали незаметно вышла из комнаты, Жанна крикнула громче:

— Розали!

И уже протянула руку к звонку, как вдруг услышала тяжкий стон совсем возле себя и вскочила в испуге

Служанка, бледная как мертвец, с блуждающим взглядом, сидела на полу, вытянув ноги и опершись на спинку кровати.

Жанна бросилась к ней:

— Что с тобой, что с тобой?

Та не ответила ни слова, не сделала ни малейшего движения, безумными глазами смотрела она на свою хозяйку и тяжело дышала, как от жестокой боли. Потом вдруг напряглась всем телом и повалилась навзничь, стискивая зубы, чтобы подавить вопль страдания.

И тут у нее под платьем, облепившим раздвинутые ноги, что-то зашевелилось. Сейчас же оттуда послышался странный шум, какое-то бульканье, как бывает, когда кто-нибудь захлебывается и задыхается; вслед за тем раздалось протяжное мяуканье, тоненький, но уже страдальческий плач, первая жалоба ребенка, входящего в жизнь.

Жанна сразу все поняла и в полном смятении бросилась на лестницу, крича:

— Жюльен, Жюльен!

— Что тебе? — спросил он снизу.

— Там… там… Розали… — еле выговорила она.

Жюльен мигом взбежал по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки, ворвался в спальню, резким движением поднял юбку девушки и обнаружил омерзительный комок мяса; сморщенный, скулящий и весь липкий, он корчился и копошился между обнаженных ног матери.

Жюльен выпрямился со злым видом и вытолкнул растерянную жену за дверь:

— Это тебя не касается. Ступай и пришли мне Людивину и дядю Симона.

Дрожа всем телом, Жанна спустилась на кухню, потом, не смея вернуться, вошла в гостиную, где не топили с отъезда родителей, и стала с трепетом ждать вестей.

Вскоре она увидела, как из дому выбежал слуга. Спустя пять минут он возвратился с вдовой Дантю, местной повитухой.

Сейчас же на лестнице послышались шаги и суета, как будто несли раненого; и Жюльен пришел сказать Жанне, что она может вернуться к себе.

Она снова села у камина, дрожа так, словно оказалась свидетельницей катастрофы.

— Ну, как Розали? — спросила она.

Жюльен озабоченно и беспокойно шагал по комнате: казалось, его душит злоба, он чем-то сильно раздражен. Сперва он не ответил, но немного погодя остановился перед женой:

— Как ты предполагаешь поступить с этой девкой?

Она с недоумением посмотрела на мужа.

— Как это? Что ты хочешь сказать? Я не понимаю.

Он сразу вспыхнул и заорал:

— Да не можем же мы держать в доме ублюдка.

Это озадачило Жанну, но после долгого раздумья она предложила:

— А как ты думаешь, мой друг, нельзя ли отдать его на воспитание?

Он не дал ей договорить.

— А платить кто будет? Ты, что ли?

Она снова стала искать выхода, наконец сказала:

— Отец должен позаботиться о ребенке. А если он женится на Розали, все будет улажено.

Жюльен совсем вышел из себя и яростно рявкнул:

— Отец!.. Отец! А ты знаешь его… отца-то? Не знаешь? Ну, так как же?

Жанна возразила возбужденно:

— Но не бросит же он девушку в таком положении. Тогда, значит, он подлец! Мы узнаем его имя, пойдем к нему и потребуем объяснений.

Жюльен успокоился и снова зашагал по комнате.

— Дорогая моя, она не хочет назвать его имя. Неужели мне она не говорит, а тебе скажет?.. Ну, а если он не пожелает жениться? Мы не можем держать под своей крышей девушку-мать с ее отродьем. Понимаешь ты это?

Жанна упрямо твердила:

— Значит, он негодяй! Но мы его отыщем, и он будет иметь дело с нами.

Жюльен густо покраснел и снова повысил голос:

— Хорошо… А пока что?

Она не знала, что решить, и спросила его:

— Ну, а ты что предлагаешь?

Он с готовностью высказал свое мнение:

— Я бы поступил просто. Дал бы ей немного денег и отправил ко всем чертям вместе с ее младенцем.

Но молодая женщина возмутилась и запротестовала:

— Никогда. Эта девушка — моя молочная сестра. Мы вместе выросли. Она согрешила, очень жаль, но ничего не поделаешь. Я ее за это не вышвырну на улицу, и, если иначе нельзя, я буду воспитывать ее ребенка.

Тут Жюльен совсем разъярился:

— Хорошую же мы себе создадим репутацию! Это при нашем имени и связях! Все будут говорить, что мы поощряем порок и держим у себя потаскушек. Порядочные люди не переступят нашего порога. Что тебе в голову приходит? Ты не в своем уме!

Она продолжала невозмутимо:

— Я не позволю выгнать Розали. Если ты не желаешь ее держать, моя мать возьмет ее к себе. В конце концов мы допытаемся, кто отец ребенка.

Взбешенный Жюльен вышел из комнаты, хлопнув дверью, и крикнул:

— Какие дурацкие фантазии бывают у женщин!

Под вечер Жанна пошла к родильнице. Предоставленная попечению вдовы Дантю, она лежала в постели неподвижно, с широко открытыми глазами, а сиделка укачивала на руках новорожденного.

Едва Розали увидела свою барыню, она заплакала и спрятала голову под одеяло, вся сотрясаясь от исступленных рыданий. Жанна хотела ее поцеловать, но она противилась, закрывала лицо.

Тут вмешалась сиделка, силой отвела от ее лица одеяло, и она покорилась, продолжая плакать, но уже тихонько.

Скудный огонь горел в камине, в каморке было холодно; ребенок плакал. Жанна не осмелилась заговорить о нем, чтобы не вызвать новых слез. Она только держала руку горничной и машинально повторяла:

— Все обойдется, все обойдется.

Бедная девушка украдкой поглядывала на сиделку и вздрагивала от писка малыша; последние отголоски душившего ее горя вырывались порой судорожным всхлипыванием, а сдерживаемые слезы, как вода, клокотали у нее в горле.

Жанна поцеловала ее еще раз и чуть слышно прошептала ей на ухо:

— Не беспокойся, голубушка, мы о нем позаботимся.

Тут начался новый приступ плача, и Жанна поспешила уйти.

Каждый день она приходила снова, и каждый день при виде ее Розали разражалась слезами.

Ребенка отдали на воспитание по соседству.

Жюльен между тем еле говорил с женой, словно затаил против нее лютую злобу, после того как она отказалась уволить горничную. Однажды он вернулся к этому вопросу, но Жанна вынула из кармана письмо, в котором баронесса просила, чтобы девушку немедленно прислали к ней» если ее не будут держать в Тополях. Жюльен в ярости заорал:

• Предыдущая
• 20/50
• Следующая