Последний танцор - Моран Дэниел - Страница 72

• Предыдущая
• 72/178
• Следующая

Озарявшие трибуны светильники померкли, и длинные ряды скамей погрузились в полумрак. Молодые люди едва успели занять свои места. Дван перестал контролировать себя, хотя уже не однажды присутствовал на аналогичных представлениях. В наступившей темноте он почувствовал, как вдоль позвоночника пробегает крупная дрожь, а волосы на загривке встают дыбом. Гул толпы смолк, сменившись наэлектризованной в предвкушении необычайного тишиной.

Они появились единой группой: дюжина мужчин разного возраста, все в алых одеждах с капюшонами, чтобы скрыть их лица. Дван знал имена двоих из них. Первым был легендарный Индо. Никто не представлял, сколько ему лет, но по всеобщему признанию он считался лучшим Танцором не только нынешнего тысячелетия, но и вообще всех времен и народов. Другого звали Седоном. Ему еще не стукнуло и пятидесяти, но слава его давно перешагнула границы клановых владений и распространилась по всему миру.

Они спустились по ступеням, сбросили с себя одежды в кромешной тьме, воззвали к Пламени, озаряющему Неразрывное Время, вышли на арену...

... И начали Танец.

Я тот, кого именуют Рассказчиком.

Описывать Танец Огня столь же бесполезно, как чувство экстаза или ненависти, песнь кита или запах секса. Да, Танцор совершает определенные телодвижения, которые могут быть зафиксированы, произносит слова, которые могут быть записаны, рассказывает сказки и притчи, которые могут передаваться из уст в уста, но все это в совокупности лишь малая часть Танца. И если бы я хотел поведать вам хотя бы половину того, что составляет его сущность, рассказу моему не было бы конца. Но это не тот рассказ, что я собирался предложить вашему вниманию. Он не имеет отношения к истории Двана.

Ночью сильно похолодало, и Тамтэйи перебрался на циновку Двана. Тот молча подвинулся, не открывая глаз, и накрыл друга свободным краем теплого одеяла. Тамтэйи положил голову ему на плечо и прошептал, чтобы не разбудить других:

— Дван?

— Ум-гм?

— Тот Танцор...

Дван сразу понял, кого имеет в виду приятель:

— Ну?

— Когда он произносил слова Отречения — «Отнынемы свободны от клятв и обетов!» — клянусь Ро Харисти, Дван, у меня возникло ощущение, что он обращается прямо ко мне.

— Так и должно быть, Тамтэйи. Задача и долг любого Танцора— доносить древние истины до толпы так, чтобы каждый проникся и принял их сердцем.

Тамтэйи ненадолго замолчал, потом снова ткнулся губами в ухо старшего друга:

— Скажи, а ты тоже чувствовал, что он обращается только к тебе одному изо всех собравшихся?

Дван чертовски устал за минувший день, тело ломило от множества ушибов и ссадин, полученных во время занятий, безумно хотелось спать, но он подавил естественный порыв послать подальше любопытствующего юнца и довольно сдержанно ответил:

— Послушай, Тамтэйи, даже во имя моего Имени я не в состоянии себе представить, о чем Танцору Седону разговаривать с тобой. Или со мной. — Он широко зевнул и уже сквозь надвигающуюся дрему пробормотал: — Не говоря уже о том, что мне сказать Танцору.

Корабль неторопливо дрейфовал сквозь межпространственный туннель.

Стены туннеля упруго обволакивали корпус, клубясь вокруг него серым вихрем линий и сфер. По мере продвижения звездолета туннель медленно расширялся, неохотно пропуская инородное тело дальше по пути его следования.

Оставшийся позади уже пройденный участок туннеля быстро сжимался до первоначальных размеров тончайшего шнура бесконечно малого диаметра.

Почти полгода понадобилось кораблю, чтобы преодолеть неблизкое расстояние до планеты Изгнания, и на весь этот длительный срок мир Двана сузился до размеров звездолета. Свободные от дежурства часы он посвящал молитвам или прогулкам по бесконечным пустым коридорам гигантского звездного корабля. Центром и источником существования этого замкнутого мирка служила Грависфера, установленная в центральной рубке управления. Именно она позволяла членам экипажа и пассажирам-изгнанникам сохранять во время полета привычную силу тяжести. Некоторые утверждали, что ощущают различие между гравитацией близ Сферы и на периферийных палубах, но Дван считал их болтунами, занимающимися самообманом. Сам он никакой разницы не чувствовал, несмотря на собственный вес, куда больший, чем у кого бы то ни было на борту. Если бы она действительно имела место, он наверняка заметил бы это первым.

На первой палубе вокруг Грависферы сконцентрировался целый комплекс отсеков, в которых размещались аппаратура управления кораблем, научно-технические службы, лаборатории и один Ро Харисти знает что еще, благодаря чему пилоты и инженеры вели звездолет заданным курсом. Ходили слухи, что для этой цели они используют думающие машины. Дван подозревал, что слухи эти небезосновательны, но гнал от себя крамольные мысли, не желая иметь ничего общего с подобной ересью. Один из самых могущественных противников Народа Пламени во времена Войн Раскола активно применял думающие машины практически во всех сферах деятельности; по сей день в кланах непослушных детей пугают страшными сказками о механических и электронных монстрах.

В процессе нормального полета обязанности пилотов, навигаторов и инженеров не были особо обременительными. Лишь в тех редких случаях, когда звездолет по несчастливой случайности сталкивался в пространстве с рейдером Империи слимов, им приходилось выкладываться до конца, применяя все свои знания, умение и навыки, чтобы дать неприятелю должный отпор.

«Как правило, безуспешный», — не без доли цинизма подумал Дван.

Люди Народа Пламени никогда не сдавались в плен, а слимы в свою очередь не ведали пощады. За минувшие с начала конфликта три с лишним тысячелетия ни один из звездолетов Пламени не одержал верх в схватке с военными кораблями слимов; лишь единицам удалось избежать боя и вернуться домой.

Впрочем, в этом рейсе вероятность встречи со слимами была крайне невелика: маршрут транспорта с изгнанниками пролегал далеко за пределами территориальных владений Империи.

На второй палубе размещались всякого рода вспомогательные службы: оранжереи с гидропоникой, системы жизнеобеспечения с запасами кислорода, ремонтные мастерские и склады, где среди прочего оборудования хранилась дюжина хронокапсул, служащих для сохранения тех раненых или травмированных, которых невозможно спасти своими средствами, до возвращения на родную планету, где к их услугам окажутся все достижения современной медицины.

На третьей палубе проживали в отдельных каютах члены экипажа и научно-технический персонал, многие из которых отправились в полет со своими носительницами. Третья была единственной из палуб, по которой Дван избегал прогуливаться. Его присутствие среди этих людей в их свободное от вахты время явилось бы нарушением неписаных законов этики. Никто из них, разумеется, не позволил бы себе грубого слова или неприязненного взгляда в его адрес, но факт оставался фактом: они боялись его, и никакие усилия со стороны Двана и других Защитников не в состоянии были изменить сложившееся положение вещей.

Сам Дван жил в казармах Защитников на четвертой палубе; здесь же находился походный Храм Зарадинов. И Ее Место — самое большое открытое пространство во всем корабле, включая храмовую площадь вместе с Храмом. Выполняй их звездолет чисто военную миссию, в Ее апартаментах поселился бы командир корабля или Страж, глава Защитников, — в зависимости от того, чей послужной список длиннее. Но в этот раз все оказалось по-другому. Насколько было известно Двану, впервые за всю историю Хранительница Пламени покинула Мир и взошла на борт звездолета.

На пятой палубе содержались мятежные Танцоры и последовавшие за ними в изгнание приверженцы. Именно здесь несли службу Дван и другие Защитники. Здесь же он чаще всего прогуливался — на виду у более чем четырех тысяч пленников, кого был приставлен охранять. В отличие от узилищ других Танцоров во время прогулок Дван редко навещал место заточения предводителя еретиков. Ему более чем хватало общения с ним во время исполнения служебных обязанностей.

• Предыдущая
• 72/178
• Следующая