Шерлок Холмс. Новые заметки доктора Ватсона - Резник Майкл (Майк) Даймонд - Страница 18

Лестрейд спросил:

— Какой прок в том, чтобы заполучить вас в качестве гостей, заманить в загородный дом?

— Благодаря тому, что Холмса не было в Лондоне, он избегал разоблачения, — ответил я, но Холмс покачал головой.

— Думаю, не совсем так, Ватсон. Я верю, что доктор Флойд действительно хотел, чтобы его остановили. Пригласив меня в свой дом в Котсуолдсе в то время, когда там были его пациенты, он проявил остатки своего благоразумия. Он надеялся, что я выстрою цепочку из собранных улик и спасу его от самого себя.

— Каких улик?

— Пациентов, отправленных в его дом на оздоровление, обильно кормили красным мясом по распоряжению доктора. Я обращал ваше внимание, Ватсон, на то, что кладовая забита говядиной. Она присутствовала в каждом блюде.

— Слишком много мяса, — с недовольством отметил я. — От него моему желудку было совсем нехорошо, Холмс. Мне ужасно хотелось хорошей порции рыбы. Но продолжайте, продолжайте.

— Мужчина в сапогах для верховой езды был ужасно бледен. Женщина, которая была там до нас, так страдала от простуды, что закутывалась в плотную одежду. Все это симптомы анемии, что могло быть результатом серьезной потери крови. Гувернантка, мисс Френсис, тоже сильно куталась. Вдобавок у нее болело горло. Хотя я ни разу не видел этого, но я почти уверен, что все оно было в ранках от укусов пиявок. В разговоре со мной она подтвердила, что проходила курс кровопускания у доктора Флойда.

— Как вы связали это с телами, которые мы начали находить? — спросил Лестрейд.

— Эти тела были его недавними жертвами. Видите ли, доктор Флойд сам жертва. Он страдает от редкой болезни, называемой порфирия, это тот самый недут, что повредил психику короля Георга III. На ранней стадии ее можно определить по отвращению к солнечному свету, причиной этого является поражение кожи больного. Я обратил внимание на плотные портьеры на окнах в Хоп Хилле, а экономка сообщила о неприязни ее хозяина к солнцу.

— Но самое неестественное проявление порфирии — это неконтролируемая жажда человеческой крови, — вставил Лестрейд.

— Вампиризм? — Я вспомнил случай в Суссексе, который закончился совершенно иначе.

— Не совсем, Ватсон, хотя некоторых жертв болезни считали вампирами. Жажда крови удовлетворяется странными способами, о чем мне напомнил беглый просмотр историй болезни в архиве больницы.

— Ваш доктор Флойд нашел единственный приемлемый для него способ удовлетворить свои желания. С помощью обычной медицинской практики, назначая своим пациентам пиявок, он мог извлекать из них кровь при нормальных, казалось бы, обстоятельствах. Он питался кровью не прямо от человека, а через пиявку.

— Он держал пиявку, когда вы неожиданно ворвались к нему! — воскликнул Лестрейд.

— Так и было. У него во рту все еще оставалась кровь. — Даже Холмс произнес это с отвращением. — Поначалу Флойд брал кровь у пациентов под предлогом обычного курса лечения. Чтобы облегчить свою душу, он предлагал им оздоровиться за городом. Но когда болезнь начала прогрессировать, его аппетит стал неконтролируемым. В итоге ему хотелось столько крови, что он стал ставить слишком много пиявок, что приводило к смерти пациента. Именно тогда он начал выбрасывать тела в заброшенных кварталах. У него никогда не было намерения убивать, он просто делал то, что считал необходимым. Такова сила галлюцинаций.

Холмс сделал паузу и выглянул в окно. Снова начался дождь.

— Это были непреднамеренные убийства, Лестрейд, — с сочувствием подытожил он, а я редко слышал, чтобы он его выражал. — Но они были неизбежны. Из разговора с экономкой я узнал, что отец доктора Флойда умер в сумасшедшем доме. Так что сын страдает той же болезнью, что и отец.

Глаза инспектора озарились пониманием происходящего.

— Значит, порфирия содержится в крови и передается из поколения в поколение.

— Да, даже в самых благородных семьях.

Я воскликнул:

— Это ужасное наследство! Когда-то Горацио Флойд был приветливым и умным человеком, он заслужил лучшую участь. Успешную карьеру, любящую семью…

Холмс повернулся ко мне со странной, печальной улыбкой.

— Ах, Ватсон, — сказал он, — есть люди, которым лучше никогда не жениться.

За окном продолжал идти дождь. Становилось все темнее. Зажглись лампы.

К рукописи «Холмс и исчезновение британского парусного судна „Софи Андерсон“» была приложена записка автора:

«Я постарался сделать так, чтобы детали согласовались с Каноном и историческими событиями 1887 года». Это было бы несложным заданием для С. С. Форестера (1899–1966), знаменитого автора таких романов, как «Африканская королева», «Пистолет», «Отсроченный татеж» и длинной (но недостаточно длинной) серии о морских приключениях Горацио Хорнблауэра. Также к рукописи прилагался комментарий мистера Р.: «С. С. Ф. не позволил себе ничего лишнего. Ричард Хорнблауэр (1865–1931) значится в генеалогическом дополнении к „Жизни Горацио Хорнблауэра“ Сирила Норткота Паркинсона». — Дж. А. Ф.

— С вами хочет встретиться джентльмен, мистер Холмс, — сказал паж.

— Спасибо, Билли, можешь сказать ему, пусть поднимается.

Шерлок Холмс еще раз взглянул на записку, лежавшую поверх оставшейся без ответа корреспонденции на каминной полке. На ней было тиснение в виде печати Адмиралтейства и дата — вчерашний вечер. В сообщении значилось:

«Сэр Джозеф Портер выражает мистеру Шерлоку Холмсу свое восхищение и навестит его завтра в 16.30. Сэр Джозеф просит сказать, что дело, по которому он желает проконсультироваться с мистером Холмсом, весьма деликатное, а также весьма важное. Ввиду этого его посредником выступил мистер Майкрофт Холмс. И поэтому он надеется, что мистер Холмс постарается, чтобы эта встреча состоялась».

Достопочтенный сэр Джозеф Портер, рыцарь ордена Бани, прибыл ровно в половину пятого.

— Мистер… Холмс? — задыхаясь, произнес мужчина. Вместо формы на нем был сюртук и серые свободные брюки, какие носят должностные лица государства.

— К вашим услугам, сэр Джозеф, — кивнув, сказал Холмс.

Детектив по привычке сел спиной к окну и предложил своему знаменитому гостю кресло напротив, чтобы лучше разглядеть его в потоке света. Его молчание, пока он восстанавливал дыхание, дало Холмсу больше времени для наблюдений. Всегда забавно, когда тебя считают всезнающим, поэтому он начал с одного из своих умозаключений:

— Вся ваша карьера, сэр Джозеф, прошла за письменным столом, как я понимаю.

— Это настолько очевидно?

— Вы никогда не были моряком Королевского флота.

— Признаюсь, мистер Холмс, что до моего назначения первым лордом единственным моим «кораблем» была слаженная команда в адвокатской конторе.

«Как часто, — подумал Холмс, — удачной женитьбе и благосостоянию содействует чей-то отец, а не собственные заслуги и таланты». Слава Богу, в его профессии учитывались только результаты, основанные на непредвзятых заключениях. И тем не менее справедливое продвижение сэра Джозефа к его нынешнему положению предполагало, что он не был полным глупцом.

— Простите сэр, я отвлекся, — сказал Шерлок Холмс. — Чтобы узнать прошлое титулованного министра, не требуется больших усилий, нужно просто заглянуть в Книгу пэров Берка — что я вполне мог бы сделать, пока ожидал вас. Вне всяких сомнений, напряжение, которое вы сейчас испытываете, никак не связано с преодолением лестницы в доме по Бейкер-стрит, 221, скорее всего оно вызвано деликатным делом, которое привело вас сюда.

— Спасибо, мистер Холмс, именно это деликатное дело и заставило меня разыскать вас.

— Прошу вас, продолжайте, сэр Джозеф.

— Вам говорит что-нибудь название «Софи Андерсон»?

— Народная художница?

— Нет, трехмачтовое судно в четыре тысячи тонн.