Спасти Кремль - Ленковская Елена - Страница 10
- Предыдущая
- 10/36
- Следующая
Ну, вообще-то, Лу – не обычная девчонка. Руся улыбнулся. Он всегда гордился сестрой. Он, конечно, Луше этого не говорил, но знал про себя, что сестра и пацана за пояс заткнёт. Если что. Да, если что.
В Москву! Конечно, нужно в Москву… С другой стороны, в Курятниково он чувствовал себя при деле, а не бессмысленно болтающимся по прошлому визитёром из будущего. Визитёр – вожжитёр… Дурацкая рифма! Вожжитёром, кстати, Русю никто больше не называл, а только по имени. Произносили курятниковские Русино имя смешно – Еруслан. Руся про себя похихикивал – тоже мне, мол, королевич, нашёлся, – но вслух не возражал, потому что имя звучало уважительно и серьёзно.
К тому же, останься он здесь – хотя бы ненадолго – глядишь, стрелять бы выучился. А это теперь не могло не пригодиться.
Москву Наполеон займёт где-то в середине сентября, рассуждал мальчик. Ведь сначала должно произойти Бородинское сражение. Руся, вместе с папой и Лушей, ездил в прошлом сентябре на Бородинское поле – там было грандиозное представление, как всегда в годовщину битвы. Учебный год уже начался, и они с Лу пропустили первую сентябрьскую неделю (была двойная радость). С мамой они бы, конечно, полетели аэробусом, чтобы уложиться в два выходных дня. А папа любит путешествовать по старинке – поездом, смотреть в окно и пить чай. От Урала до Москвы чаю в поезде можно напиться минимум трижды.Вот и хорошо. Теперь конец августа. Бородино будет в сентябре. У меня есть ещё время. В Москве Лу в безопасности. А я тут при деле. Значит, всё о\'кей. Хорошо, когда знаешь историю! И Руся заснул, успокоенный.
Наутро началось невообразимое. Гремело весь день, и с той стороны, откуда шёл грохот, виднелись сполохи и клубы дыма над горизонтом. Грохотало, как объяснили ему мужики, где-то за Колоцким монастырём. Руся уже слышал про Колоцкий монастырь, но не мог вспомнить когда и где.
Отсидев своё на берёзе, он вернулся к Кузьме Ильичу, и подошёл к карте. На этот раз Руслан разглядывал её очень внимательно. И чем дольше он изучал карту, вслушиваясь в далёкий грохот, тем яснее становилась ему ужасная правда. Можно было не сомневаться – канонада, которую было слышно даже здесь, была канонадой грандиозного сражения. Это были раскаты Бородинского боя! Руся даже вспотел от волнения.
Ну, конечно, вот он Можайск, а Бородино-то – под Можайском! Полковник несколько раз вчера повторял про Можайск, и немец с поляком говорили о том же, а Руся слушал, но как будто не слышал…
Ох, какой же я болван! «Хорошо, когда знаешь историю, бла-бла-бла…». Индюк пустоголовый! Ведь в девятнадцатом веке время отсчитывали по старому стилю! Полковник говорит, что сейчас август, а по нашему-то уже сентябрь! Тьфу ты, сколько ж там прибавить-то нужно к сегодняшнему числу? Недели две, не меньше…Надо ехать. Немедленно! Нужно обгонять французов, успевать в Москву до того, как в неё войдёт Наполеон. И, главное, до этого ужасного пожара. При мысли о пожаре Руся даже плечами передёрнул. Как говаривал его дружок Макар, надо было рвать когти.
Назад, в Москву
Оружие Руслан выбирал придирчиво. От мысли взять ружьё со штыком он сразу отказался. Ружьё ему было явно не по росту. Пока добрался до Курятниково – и то намучился.
Карабины, добытые у прусских гусар, были покороче и полегче. Руся повертел-повертел один в руках, вздохнул и решил ограничиться пистолетом.
– Кузьма Ильич, как его заряжать-то? – спросил Руся.
Старик вынул из сумки патрон и охотно начал:
– Вот патрон. Гляди, он состоит: из бумажной гильзы, заряда и круглой свинцовой пули. – А вот так, – беря патрон в зубы, произнёс его превосходительство довольно невнятно, – надо его шкущить.
– Что-что? – вытаращил глаза Руся.
Курятников сплюнул в ладонь оторванное зубами донце гильзы и повторил:
– Скусить. Патрон нужно скусить.
– Да? Ну, скусить, так скусить. – Озадаченный Руся попытался проделать то же самое.
– Гляди, чтоб порох не рассыпать, – строго сказал его превосходительство, – и слюной его не намочить.
Руся испуганно вынул недоскусанный патрон и торопливо сглотнул.
Потом нужно было высыпать часть заряда на полку и закрыть её. Шаг за шагом Руся прилежно повторял всё за полковником, заряжая второй пистолет из пары.
Нужно было размять пальцами патрон, и Руся старательно мял бумажку пальцами.
– Разминай-разминай, чтоб в нём пороха не осталось!
Потом надо было сыпать из патрона порох прямо в дуло – Руся сыпал.
Наконец Курятников вложил патрон в ствол – Руся тоже вло… Что?
– Пулей, пулей к пороху клади!
– А-а, – и Руся, наконец, тоже вложил патрон в ствол.
– Вот так. А теперь шомполом досылай. Перед самым выстрелом отводишь курок на боевой взвод и стреляешь. Так-то. А?! Запомнил?
Руся вздохнул. Он и не подозревал, что столько требуется канители, чтоб произвести один-единственный выстрел. Вот ведь морока. Тоже мне, преданья старины глубокой… Чувствуя, что в голове его образовался лёгкий туман, Руся несколько раздражённо заметил вполголоса:
– Уж точно – «пуля дура, штык молодец».
Поймав на себе удивлённый взгляд Кузьмы Ильича, он пробормотал старику что-то успокоительное типа – «да-да, запомнил», – и развернулся к саблям.
Вот это класс! Настоящие гусарские сабли. Клинок специально искривлён. Такими сподручно рубить на всём скаку! М-да, какая-то она… длинноватая. Руся прикинул на глаз – не меньше метра длиной.
Ухватившись за массивную, покрытую кожей и обмотанную витой проволокой рукоять, мальчик с усилием вынул саблю из стальных ножен. Пожалуй, тяжела для мальчишеской руки… С видимым сожалением Руслан вложил обратно в ножны сверкающий изогнутый клинок.
Курятников, всё это время с усмешкой наблюдавший за Русей, кашлянул, поманил его пальцем и направился в кабинет. Руся послушно оставил сабли, сделал несколько шагов и остановился, в нерешительности, на пороге комнаты. Его превосходительство, роясь в ящиках бюро, не оборачиваясь, пригласил:
– Ант\'э, мон ами. Да заходи же, друг мой.
Руся вошёл.
Старик тем временем приподнял кипу слегка пожелтевших писем, перевязанных выцветшей ленточкой, и достал со дна ящика охотничий нож с костяной ручкой, в лёгких деревянных ножнах.
– Держи. Твой покорный слуга с ним, бывало, на кабана ходил. А?!
– Ого! – восхитился Руся, вынимая лезвие из ножен. – Вот это да-а!
– А?! Знал, что тебе понравится!
– Спасибо, Кузьма Ильич! – смущённо поблагодарил мальчик.
Кузьма Ильич молча похлопал Русю по плечу, и повёл обратно в гостиную, к карте, – подробнее рассказать о предстоящей дороге.
Из гостеприимного Курятникова Руся уезжал на коне и во всеоружии, снабжённый большим куском пирога, заботливо завёрнутым в белую тряпицу. Сёмка, весело насвистывая, притащил в подоле рубахи яблоки, насыпал ими до верха Русину полотняную сумку.
– Хорош! – заметил он, одобрительно потрепав по крупу уже осёдланного Русиного коня. Это был крепенький невысокий жеребчик. Ладный, добрый конёк, вот только на лихого гусарского скакуна не походил ни капли. Зато он был красивого шоколадного цвета, со светлыми, словно льняными, хвостом и гривой.
– Смотри, францам не попадайся! Нето – фью! – Сёмка присвистнул. – Отберут!
– В том ли дело! Лишь бы голова цела была, – заметил кто-то из мужиков.
– Да он в мундире ихнем, и по-иностранному шпарит – ну чистый француз. А вот свои-то как бы невзначай не подстрелили…
– Ну, Еруслан, с богом!Махнув провожатым на прощание, Руслан тронул поводья, оставляя за спиной барский дом с колоннами, мужицкие избы с их огородами и колодезями, белёную церковь с колокольней, звонкоголосых курятниковских петухов и мальчишку-караульщика на высокой, уже пожелтевшей листом, берёзе.
К исходу одного из последних августовских дней по разорённым улицам занятого французами Можайска двигался всадник. Он сидел верхом на невысоком коренастом жеребце игреневой масти. С непокрытой головой, в выгоревшем, густо присыпанном серой пылью мундире лёгкой пехоты, на вид он был совсем мальчишкой.
- Предыдущая
- 10/36
- Следующая
