Хроники Нарнии (сборник) - Льюис Клайв Стейплз - Страница 18

• Предыдущая
• 18/198
• Следующая

— А вдруг она возьмет и обратит леопардов в камень? — шепнула Люси Питеру.

Похоже, таковая возможность тревожила и самих леопардов; во всяком случае, когда они уходили, шерсть у них на спине стала дыбом, а хвосты поднялись трубой, как у котов, повстречавших чужую собаку.

— Все будет в порядке, — шепнул Питер в ответ, — Иначе Эслан их не послал бы.

И вот спустя какое-то время сама Бледная Ведьмарка взошла на вершину холма и оказалась лицом к лицу с Эсланом. У Питера, у Сьюзен и у Люси, увидевших ее впервые, мурашки побежали по спине; и толпа животных глухо заворчала. Хотя утреннее солнце уже грело, всем почудилось, что повеяло холодом. Только Эслан с Ведьмаркой оставались совершенно невозмутимыми. И странно было видеть два столь несхожих лика — золотистый и мертвенно-белый — один против другого. А все ж Ведьмарка не осмелилась глянуть Эслану прямо в глаза — госпожа Боббер это заметила.

— Здесь есть изменник, — сказала Ведьмарка.

Разумеется, все поняли, что она говорит об Эдмунде. А сам Эдмунд после беседы с Эсланом в это утро о себе не думал — он смотрел на Эслана. И, казалось, даже не слышал слов колдуньи.

— Что из того? — пожал плечами Лев. — Он изменил не тебе.

— Ты что, забыл Великое Заклятье? — спросила Ведьмарка.

— Допустим, забыл, — отвечал Эслан серьезно, — Напомни мне, что это за Великое Заклятье.

— Я должна напомнить? — вдруг взвизгнула колдунья. — )то я-то должна напомнить, что значат вот эти знаки на этом Столе, у которого мы стоим? Это я должна прочитать письмена, высеченные рожном на жертвенном камне Заповедного Холма? Разве я должна помнить, что начертано на скипетре Императора-Всея-Заморья? Уж кто-кто, а ты должен знать Императорское Слово — закон Нарнии с изначальных времен.

И ты знаешь, что любой изменник — моя законная доля. И любого изменника я имею право казнить.

— Вот оно, значит, в чем дело, — протянул господин Боббер. — Стало быть, вы посчитали себя королевой потому, что служили палачом при Императоре. А я-то думал…

— Спокойно, спокойно, бобр, — тихо рыкнул Эслан.

— А посему, — продолжала Ведьмарка, — человеческий выродок принадлежит мне. Его жизнь идет в мою казну. Его кровь — моя собственность.

— Ну, давай-ка попробуй, возьми его, — взревел бык с головой человека.

— Дурак, — отвечала ведьма, и злобная усмешка исказила ее лицо, — Ты что же, думаешь, твой хозяин за просто так, силой, может лишить меня моих прав? Ему не хуже моего известно Великое Заклятье. Уж он-то знает, что гласит Закон: коль скоро я не получу кровь изменника, Нарния падет — она погибнет в огне и водах.

— Истинно так, — ответил Эслан. — Я не отрицаю этого.

— О Эслан! — шептала Сьюзен на ухо Льву. — Неужели же… нет, не может быть… ведь вы его не отдадите? Разве нельзя что-нибудь сделать с этим Великим Заклятьем? Наверняка вы можете отменить его!

— Отменить Великое Заклятье? — переспросил Эслан, нахмурился и так глянул на Сьюзен, что после этого никто бы не осмелился лезть к нему с советами.

Эдмунд же, стоя по другую сторону от Эслана, все так же, не отрываясь, смотрел на него. Хотел было что-то сказать, но горло перехватило, и тут он понял, что от него сейчас требуется одно — выслушать и исполнить.

— Оставьте нас, — молвил Эслан, обращаясь ко всем. — Я буду говорить с Ведьмаркой с глазу на глаз.

Все отошли. Было странно видеть, как Лев и колдунья мирно беседуют. Было страшно ждать их решения. Люси не выдержала и заплакала. Питер, отвернувшись, глядел на море. Бобры обнялись и понурили головы. Кентавры в тревоге рыли землю копытами. И такая стояла тишина, что слышно было гуденье шмеля в траве, и посвист птицы в лесу у подножия холма, и шелест листьев. А беседа Эслана с Бледной Ведьмаркой длилась и длилась.

Наконец раздался голос Эслана.

— Можете приблизиться, — сказал он. — Все улажено. Она больше не требует крови вашего брата.

И по всему холму пронесся шум, так, словно толпа все это время стояла, затаив дыхание, и вот все разом вздохнули и разом заговорили.

Ведьмарка уже спускалась с холма, как вдруг обернулась — лицо ее было исполнено злобного торжества — и спросила:

— А что, Лев, если ты не исполнишь обещанного?

— Хар-р-р-ах! — взревел Эслан, вставая на задние лапы.

Огромная львиная пасть раскрывалась все шире и шире, рычание становилось все громче и громче, и Бледная Ведьмарка, вытаращив глаза, раскрыв рот, задрала свои юбки и задала стрекоча.

Как только Ведьмарка сбежала, Эслан сказал:

— Нам нельзя здесь больше оставаться — это место предназначено для другого. Сегодня вечером мы станем лагерем у Берунских Бродов.

Разумеется, им до смерти хотелось знать, о чем он договорился с Ведьмаркой, но львиный лик был строг, а в ушах у всех еще не стихло рычание, и никто не осмеливался заговорить с ним об этом.

Сперва завтракали под открытым небом прямо на травке — солнце стояло уже высоко, и роса высохла, — потом собирались в дорогу, сворачивали шатер, паковали поклажу, и только часа в два пополудни выступили. Шли на северо-восток, не спеша, до Берунских Бродов было недалеко.

Первую половину пути Эслан шел рядом с Питером, объясняя ему свой план предстоящих военных действий:

— Скорее всего, завершив свои делишки здесь, Ведьмарка со всей ратью укроется в крепости и будет готовиться к обороне. Попытайтесь, если будет возможно, отрезать ей путь к отступлению.

Тут Эслан изложил два возможных варианта событий: первый — сражение с Ведьмаркой в лесу, второй — осада и штурм ее крепости. Питер выслушал от него множество полезных советов по военному делу. К примеру, такие: «Кентавров поставь там-то и там-то», «Разведку веди так-то и так-то, чтобы заранее знать все ее умыслы». И так он говорил и говорил, покуда у Питера само собой не вырвалось:

— Послушайте, Эслан, ведь вы же будете с нами.

— Этого я не могу обещать, — ответил Лев и продолжил урок.

Вторую половину пути Эслан шел рядом с Люси и Сьюзен. Он почти не разговаривал и, как им показалось, был печален.

Солнце стояло еще высоко, когда отряд добрался до места: склоны долины раздвинулись, и река здесь текла по широкому мелкому руслу. Это и были Берунские Броды. Эслан объявил стоянку. Но Питер возразил:

— А не лучше ли разбить лагерь на том берегу? Вдруг Ведьмарка нападет ночью или устроит еще что-нибудь?

Эслан, казалось, не услышал — он совсем ушел в себя, в свои мысли, — но встрепенулся и тряхнул гривой:

— О чем ты? Что ты сказал?

Питер повторил.

— Нет, — отвечал Эслан так безразлично, как будто ему было все равно, — Нет. Она сегодня не нападет, — он печально вздохнул, но тут же поспешно добавил: — Однако хорошо, что ты об этом подумал, Питер. Так и должно поступать воину. Но все же сегодня это не имеет значения.

И лагерь был поставлен на этом берегу.

Наступил вечер. Настроение Эслана подействовало на всех. Питера мучили мысли о том, что в войне с Ведьмаркой ему придется взять командование на себя. Весть, что Эслана с ними не будет, повергла его в уныние. За ужином молчали — все чувствовали, насколько этот вечер отличается от вчерашнего, и даже сегодня утром все было иначе. Как будто хорошие времена закончились, едва начавшись.

Дурные предчувствия не давали покоя и Сьюзен. Все уже спали, а она все лежала, считала белых слонов, ворочалась с боку на бок и никак не могла уснуть. Вот и Люси рядом с ней в темноте заворочалась и тяжко вздохнула.

— Тоже не спишь? — прошептала Сьюзен.

— Никак не получается, — отвечала Люси. — А я думала, что ты уснула. Послушай, Сью…

— Что?

— У меня такое ужасное чувство… знаешь, как будто что-то надвигается.

— Да? И у меня тоже…

— Мне кажется, это как-то связано с Эсланом, — продолжала Люси, — То ли с ним случится что-то ужасное, то ли он собирается сделать что-то страшное.

— Он сегодня весь день был сам не свой, — подтвердила Сьюзен. — Послушай, Люси! А что это он говорил про битву — как будто с нами его не будет? Не задумал ли он уйти сегодня, потихоньку, пока все спят?

• Предыдущая
• 18/198
• Следующая