Дорогами Пророчества - Морозова Юлия - Страница 34

• Предыдущая
• 34/63
• Следующая

Душно. Кажется, что кожа под плотной тканью формы плавится, как забытый на солнцепеке сыр, а кровь в венах близка к закипанию.

– Лэн, – зову я, оборачиваясь к стоящей следом за нашей с Ранель парте.

– А? – вяло откликается Лэнар, не удостаивая меня взглядом.

– Кто у нас из стихийниц?

Подруга неохотно открывает один глаз, потом другой, мутно оглядывает класс и закрывает их в том же порядке.

– Айлин и Клессия. Вода и Воздух. Обе ученицы Репеки. – В ее голосе нет ни малейшего любопытства, почему меня интересует данный вопрос. Трудно ожидать горячей заинтересованности от алонии, выбравшей Школу Предвидения, но вид-то хоть можно сделать, правда?

– Так какого че… врага рода человеческого они до сих пор нам нормальные условия существования не обеспечили?! – возмущаюсь я.

Вместо Лэнар с ответом влезает Ранель:

– Лия, ты с какой смотровой башни рухнула? С восточной или западной? – Сальгрийка у нас просто сама вежливость и тактичность. – Применение Силы в классе только с дозволения аалоны.

Ну спросить-то можно…

– Ску-у-учно мне. – Ехидно поглядывая в нашу сторону, Кенара применяет уже единожды сработавший метод выведения из себя сальгрийки.

– Ничего, сейчас развеселим, – ядовито и о-о-очень многообещающе улыбается подруга, вставая с места.

– Чего сидишь? – Раздраженный мужской голос вырвал меня из состояния задумчивости. – Давай стучи.

В ответ на приказ Верьяна шкодливое воображение почему-то нарисовало довольно занятную картину: я наяриваю колотушкой на огромном тамтаме гимн Ордена святого Конхола.

Недовольное хмыканье застало тамтамную вакханалию на втором куплете.

– Куда стучать? Зачем? – Я с трудом оторвалась от воображаемого выстукивания последней строчки припева: «И дочерью достойной будь Ему».

Парень демонстративно возвел янтарные очи к небу, то бишь грязному потолку в лохмотьях старой паутины, и столь же демонстративно громко вздохнул.

– В дверь, детка, в дверь. – Его длинные пальцы в нетерпении забарабанили по низеньким деревянным перильцам. – А вот зачем, увидишь, когда откроют. Обещаю.

Легко некоторым говорить! Стучал бы сам, раз охота приперла!

Я оценивающе окинула взглядом массивную дверь, опустила уже занесенный кулак, подняла вместо него ногу и от души пнула преграду к нашей свободе. Дерево отозвалось глухим, недовольным гулом.

– Уй! – Удар болью отдался в ноге.

Верьян ухмыльнулся, протягивая руку к лампе в нише. Запах прогорклого масла стал резче.

– Детка, я просил в дверь постучать. – Он с нажимом произнес последнее слово. – Если бы я хотел, чтобы ты ее пнула, то так бы и сказал, не сомневайся.

Гад. Ползучий, скользкий гад.

Стук получился вежливым, но настойчивым. Образцовый такой стук.

… На шум и грохот прибегает алона Виена, наставница Голлы и Кенары, избравших Школу Иллюзий. Она раскраснелась и запыхалась. Рукава ее синей рясы хлопают, как стая всполошенных сорок.

– Прекратить немедленно! – кричит женщина, потому как первого предупреждения никто не слышит: все заняты происходящим. – Что здесь творится?!

Как – что? Драка тут творится. Что, разве не видно?

Рыжеволосая сальгрийка по-простому тягает Кенару за волосы, а та с воем пытается лягнуть ее в голень. Вокруг азартно галдят разделенные на две группы поддержки алонии.

Ну Виена! Попозже прийти не могла!

Пользуясь тем, что Лэнар нельзя применить свое коронное Предвидение, я в кои-то веки поспорила с ней на месячное дежурство на лабораторных у Рениты. Мало того, поставила на Ранель (она поопытнее Кенары будет, как ни глянь), а Лэнар на то, что победит дружба – иными словами, никто.

Ловлю на себе взгляд пророчицы – она самодовольно усмехается в ответ на мою кислую мину и показывает язык.

Вот мухлевщица! Еще вчера, поди, на факультативе со своей наставницей все разведала. Но я-то! Я-то хороша! Надо же быть такой склеротичкой, чтобы забыть, как Лэнар хвасталась, что как раз практикуется в прогнозировании ближайшего будущего.

Ранель неохотно отпускает волосы соперницы и отходит в сторону. Алона Виена обводит всех нас рассерженным взглядом.

– Что вы делаете, идиотки сопливые! – От ее разъяренного крика звенит лабораторная посуда. – Вам же сражаться рядом, умирать друг за друга!

Голос срывается. Женщина ненадолго замолкает, затем продолжает уже тише:

– Наступит время, – ее тихий голос пробирает сильнее, чем самый громкий крик, – страшное время отдачи последнего долга павшим сестрам, и что вы вспомните на поминальной церемонии? Глупые обиды, за причинение которых уже не у кого попросить прощения?

Мы в пристыженном молчании растекаемся по своим местам и там замираем, стараясь даже не дышать. Пыл Виены, впрочем, не остывает.

– Я вынуждена сообщить о случившемся алне. – Алона цепенеет с полуприкрытыми глазами.

Через мгновение перед распахнутой в класс дверью бесшумно материализуется Астела и переступает порог, принеся в помещение запахи кухни. Накануне главного праздника в году никто не сидит сложа руки.

За исключением позабытых всеми алоний.

Спевшийся хор вздохов в который раз исполняет самый злободневный и востребованный номер своей программы.

– Чего шумишь, окаянный? – наконец донесся из-за двери глухой заспанный голос стражника, когда мой стук в дверь потерял всю образцовость и вежливость, сведясь к банальному долбежу.

Я вопросительно посмотрела на Верьяна, тот в ответ неопределенно пожал плечами и задул плавающий в масле огонек. Подвал погрузился в прогорклую тьму, растворяя в себе охотника за головами. Окружающий мрак был живым, дышащим. И, вбирая в себя, он точно отнимал у меня дыхание.

– Страшно, – очень натурально прохрипела я. – А еще воняет чем-то… жутким… будто покойник недалече…

– Че? Погромче там!

– Страшно!!! – гаркнула я изо всех сил. – Да мертвечиной разит!

За дверью недолго помолчали.

– А я тут при чем? – резонно поинтересовались оттуда.

При том.

– Дяденька, светец завалящий сиротинушке не пожалейте! – Завывания получились столь пронзительными, что у меня самой заломило зубы.

«Демонстрировать импровизации на тему „Сами мы не местные, помогите, люди добрые, чем можете“ еще не надоело?» Тренируюсь. Глядишь, скоро смогу на паперти подрабатывать. Все лучше, чем по большакам грабежом пробавляться…

Озадаченное молчание воцарилось за дверью надолго. Спустя некоторое время с улицы донесся неразборчивый разговор. Я припала ухом к шероховатой деревянной поверхности: на улице негромко пререкались двое мужчин. Расслышать все, о чем они говорили, было нельзя, а вот понять – запросто. «Последняя ночь… помолился бы лучше…» – вот и подтвердились все мои предположения.

– Господом нашим Единым заклинаю-у-у!!! – Мне быстро надоело ждать, когда стражники договорятся или на них снизойдет озарение.

– Ить сопля пугливая! – Презрение в голосе новопришедшего, видимо, было призвано пристыдить меня и заставить заткнуться.

Вместо ответа я лишь энергичнее забарабанила в дверь, отбивая кулаки. За спиной нетерпеливо ворочалась темнота, пряча в своем душном нутре Верьяна, но это знание, вместо того чтобы успокоить, наоборот, пугало еще больше.

– Утихни, зараза шумная! Перебудишь же всех! – прикрикнул первый стражник.

Гнев освежил другому охраннику память.

– Лампу стенную запали, бестолочь!

«Бестолочь», – шепнул мрак голосом сокамерника, соглашаясь со стражником.

– Достопочтенные, вы в здравом уме или как?! Чем палить-то? – Злость всегда заставляла мои мозги работать шустрее. – Я что, похож на святого, Силой Единого чудеса вершащего, аль, Господи прости, колдуна проклятого?

Обиженное сопение в две носоглотки было мне ответом. Чуть погодя к нему прибавилось бряцанье ключей.

– Вниз спускайся, убогий, и стань так, чтобы я тебя видел, да мечишко свой подальше отодвинь, – хмуро скомандовал первый стражник.

• Предыдущая
• 34/63
• Следующая