Под уральскими звездами - Гравишкис Владислав Ромуальдович - Страница 25

• Предыдущая
• 25/66
• Следующая

— Так что же будем делать? — спросил Столетов.

— Начнем с того, что пойдем на место происшествия, — ответил Годунов, выбираясь из машины. — Веди нас, Лукич, на эти самые твои Крутики.

Минут десять они шли в непроглядной темноте по узенькой тропинке вслед за лесником. Кусты со всех сторон ощупывали их ветвями, и непривычному к лесу Владимиру Павловичу казалось, что вдоль тропы стоят какие-то сказочные живые существа и стараются схватить его, увлечь к себе. Неприятное ощущение!

Озеро встретило прохладой, настоящей сырой прохладой, которая казалась особенно приятной после тяжелой духоты, еще сохранившейся в лесу. Едва виднелась пелена воды, окаймленная черными силуэтами гор и лесов. Ветер проносился далеко, над другим берегом озера, и сюда доходила лишь мерная, тяжелая зыбь. Волны накатывались на пологий берег, то и дело щелкала сдвинутая с места галька. Чернела тень лесниковой лодки, привязанной к вбитому в гальку колу. Волны били лодку в днище, она покачивалась и скрипела.

Как и следовало ожидать, на берегу никого не оказалось. Слева его закрывала зубчатая стена Крутиков — громадных утесов, вплотную подступивших к воде. Правая, пологая часть берега тоже была пустынна. Нигде ни огонька, ни проблеска жизни, все по-ночному молчаливо и настороженно.

— Что ж, пройдемся по бережку, — предложил Годунов.

Они зашагали вдоль берега, осматривая нависшие над озером склоны гор. Под ногами щелкала и трещала галька.

— Ни шиша не найдем мы в этакой темноте! — сказал, наконец, Годунов. — До утра подождать, что ли...

— Погодите-ка! — внезапно проговорил Флегонт Лукич, и даже впотьмах было видно, как он предостерегающе поднял руку. — Дайте-ка послушать!

Все трое замерли, затаив дыхание. Но сколько ни слушали, так ничего и не услышали, кроме равномерного шума волн и леса...

— Не слыхать, — сказал лесник. — А вот носом дымок чую. Должно, кто-то костер палит. Пошли-ка вон к тому мыску...

Он уверенно повел спутников в горы, в глубину леса. Поднявшись повыше, они увидели колеблющиеся отсветы на желтых стволах сосен, а потом и самый костер. У огня сидели две человеческие фигуры.

— Мальцы! — прошептал лесник. — Потише пойдем, а то напугаются ребятишки.

Владимир Павлович напрягал зрение, стараясь различить лица, но костер то и дело заслоняли мохнатые ветви деревьев. Неожиданно Годунов зацепился ногой о корень и чуть не упал.

Один из мальчишек тут же вскочил, прикрыл ладонью глаза и стал вглядываться в темноту. Второй тоже оглянулся, и Владимир Павлович узнал Павлика.

Что-то разглядев, первый мальчишка бросился в противоположную сторону, на ходу крикнув товарищу:

— Павка! Беги!

Павлик растерянно озирался, соображая, что делать: бежать ли куда глаза глядят или оставаться у костра? Владимир Павлович кинулся напролом через кусты, крича:

— Павлик, подожди! Павлик!

Рыбачить на Светлое решили поехать еще вечером, и вечером же Павлик должен был отпроситься у родителей. Отпроситься! Что может быть унизительней, если учишься в шестом классе и считаешь себя человеком самостоятельным! Понятно, Павлик медлил. В конце концов отложил разговор на утро. А утром, когда проснулся, оказалось, что отец и мать уже ушли на завод. У кого же отпрашиваться, если в квартире одна тетя Клаша?

Пока он раздумывал над своим трудным положением, под окном появился Митя Пичугин.

— Посиживаешь? — ядовито спросил он. — Мы тебя ждем, ждем, клев пропадает, а ты посиживаешь! Чего копаешься?

Свесясь за окно, Павлик растерянно сказал:

— Понимаешь, как получилось...

— Не отпускают? Я так и знал!

— Не в этом дело, — отозвался Павлик. — Не отпрашивался я еще, вот что...

— Здрасте, я ваша тетя! Ну сейчас отпросись!

— А у кого? Одна тетя Клаша дома. У нее, что ли отпрашиваться? Вот еще!

До чего несообразительный человек этот Павлик! Дать бы ему по загривку, чтобы лучше мозгами ворочал!

— Копуша ты, вот что! — сказал Митя. — Телефон у вас есть?

— Есть, а что?

— А то! Звони к отцу и отпрашивайся. Пустяков сообразить не можешь.

Павлику, конечно, не очень-то понравилось, что он не сам додумался до такого простого выхода. Но предложение и в самом деле было хорошее: куда легче разговаривать с отцом по телефону, чем с глазу на глаз.

— Вызовите мне, пожалуйста, главного инженера, — сказал он телефонистке.

Но неудачи преследовали его с самого утра. Секретарь главного инженера Капитолина Алексеевна сказала:

— Ничего не поделаешь, Павлик, папе очень некогда. Он не будет с тобой разговаривать. — И положила трубку.

Павлик несколько минут обиженно прислушивался к шумам в телефоне. Вот как! Папа не хочет разговаривать? Хорошо! Пусть! Он уедет так! Ему тоже некогда!

Павлик пошел к буфету и начал решительно укладывать пирожки в школьный портфель. Конечно, тетя Клаша немедленно заинтересовалась: куда собирается Павлик?

— Пройдусь немного! — сердито пробормотал под нос Павлик и пошел к выходу.

Уже закрывая за собой дверь, Павлик нерешительно оглянулся. Потом пошел обратно, по телефону вызвал лабораторию литейного цеха. Не везет так не везет: мамы в лаборатории не было, она понесла анализы на участки. Теперь, казалось, совесть у Павлика совсем чиста: он сделал все, что мог, чтобы сказать родителям о поездке.

Через пятнадцать минут Павлик вместе с Митей и Семеном Зыковым сидели на пустой площадке лесовоза, ехавшего в сторону озера Светлого, на заводской лесоучасток.

Верховодил ребятами Семен, высокий и жилистый подросток в рваной куртке и широких лыжных шароварах. Резинка у штанов ослабла, и Семену то и дело приходилось подтягивать их. Летом обуви Семен не признавал — из штанин выглядывали босые загорелые ноги, большие, как у взрослого.

Жилось Семену нелегко: отца у него не было, а отчим, вагранщик литейного цеха, считал, что металлурги должны поддерживать свое здоровье водкой. От того, сколько употребил отчим этой жидкости, зависело его настроение. То он был не в меру добренький, слезливый и тогда душевно жалел «сироту-мальчишку», то, наоборот, мрачный и злой, походя давал затрещины. Бывало, что в класс Семен являлся с синяком под глазом и на вопросы отвечал посмеиваясь:

— Бегалки не сработали, попался старику...

Денег дома было мало, и Семен на обувь и одежду, а порой и на питание зарабатывал сам: колол дрова у соседей, убирал снег на дворах, ходил за водой к колонкам, весной вскапывал огороды. Из-за болезней и семейных неурядиц он пропустил два учебных года и теперь среди одноклассников выглядел настоящей колокольней.

Многие одноклассники набивались к Семену в приятели, но Мите и Павлику повезло больше всех: Зыков дружил с ними. Ребят тянуло к Семену, и не только потому, что он был старше и вдвое сильнее их. Им нравилось хладнокровное отношение Семена к житейским невзгодам, упорство, с которым он стремился к своей заветной цели — во что бы то ни стало закончить семилетку, поступить в ремесленное и стать электриком.

Семен всей душой льнул к рабочим и старался во всем походить на них. Если ему что-нибудь поручали взрослые, он выполнял поручение всегда с охотой, добросовестно, основательно. Даже сейчас, взобравшись на платформу попутного лесовоза, он расположился на ней как-то по-хозяйски, словно ему надо было ехать не какой-нибудь час, а по меньшей мере сутки: аккуратно разостлал дырявую телогрейку, сбросил куртку, прикрыл ею узелок с едой и улегся, намереваясь позагорать. Полуприкрыв глаза, из-за белесых ресниц Семен наблюдал за приятелями.

Митя Пичугин — мамкин баловень. У него тоже не было отца, но не было и отчима, а мать не чаяла в нем души. Мать потакала ему во многих делах, к великой зависти других ребят, у которых отношения с родителями были не так хороши.

• Предыдущая
• 25/66
• Следующая