Выбери любимый жанр

Набат. Книга вторая. Агатовый перстень - Шевердин Михаил Иванович - Страница 1


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта:

1

Михаил Иванович Шевердин

НАБАТ. АГАТОВЫЙ ПЕРСТЕНЬ

                                                  «Агат – камень разных цветов

                                                    и оттенков…»

                                                                                                        Вл. Даль

ЧАСТЬ   ПЕРВАЯ

Глава первая. «- ПО   КОНЯМ!»

                                                               Как верили они, что музыка и пляски

                                                               продлятся тысячи и тысячи ве­ков.

                                                                                                     Лу Чжао Линь.

Внешне Гриневич сохранял полное спокойствие. Его осунувшееся почерневшее лицо не носило и следов тревоги. Он всё так же небрежно и уверенно    сидел в седле. Он вёл отряд, не считаясь с невыносимыми труд­ностями и лишениями, как будто они были предусмот­рены. Он не позволял сомнениям закрадываться в головы малодушных, он подхлестывал всех своим приме­ром — жёстким, прямым, беспощадным. Никто, глядя на командира, не смел роптать. Всех мучила жажда, и Гриневич мучился вместе со всеми, с той только разни­цей, что когда бойцы добирались до колодца, он пил воду последним. На всех обрушивались холодные ветры Гиссарских ледников, все, в своих прохудившихся шинелях и дырявых сапогах, страдали ужасно, но никто не сомневался, что стужа досаждает Гриневичу не меньше, чем рядовым бойцам. Однако бойцы могли отдохнуть, спрятавшись в мазанке или под дувалом, заснуть, а Гриневич не позволял себе этого, пока весь лагерь не был приведён в порядок, пока посты не были расставлены, разведчики не вернулись из поиска. Все голодали — и Гриневич с ними.

Угроза окружения всё росла, но Гриневич ничем и ни в чём не проявлял своего беспокойства, которое не оставляло его уже вот несколько дней. Он и раньше знал, что будет тяжело и трудно, но не представлял размеров трудностей. Опасения за людей, за товари­щей, за исход разведывательной операции мучили его во сто крат больше, чем все лишения. Проще говоря, у него болела душа. И сейчас сон упорно не шёл к не­му. Он ворочался на шинели и никак не мог поудобнее подложить под голову перемётную суму.

Назойливые, раздражающие, близкие к кошмарам мысли лезли в голову...

Зимой кабаны спускаются с гор в долину. Снег за­мёл перевалы и тропы. Сугробы легли в ущельях. Бе­лые вершины одиноко вздымались над Дюшамбе среди моря седых туч. День и ночь дули ураганные ветры. Из царства льда и холода спешили по скользким обле­денелым склонам вниз, к теплу, к корму стада свире­пых проворных кабанов. Громадные, с жёлтыми клы­ками секачи, угрожающе хрюкая, вели свои стада, сулившие бедным земледельцам долины беду и разоре­ние. Никогда не видели жители приречных кишлаков Кафирнигана и Сурхана такого количества злых, наг­лых, беспощадных хищников. Разъярившиеся от запаха зерна кабаны лезли во дворы, ломали шаткие запоры амбаров, пожирали нищенские запасы, уцелевшие от банд Ибрагимбека, кидались на собак, вспарывали клыками им брюхо, сшибали с ног и тяжело ранили смельчаков-дехкан, пытавшихся прогнать ненавистных зверей. А мороз крепчал. Чёрные косматые тучи всё ползли и ползли, рассыпая снег. И кабаны шли и шли...

Спускались вниз в долины из глухих ущелий в по­исках тепла и пищи, бежали от голода басмаческие бан­ды. Многих из них снегопад засыпал на трудных пере­валах. Прятались басмачи от стужи в расселинах скал, в пещерах, жгли в кострах деревянные остовы сёдел, ложа винтовок, а когда буран затягивался, пробирались ощупью, ползком по тропам через хребты, и многие замерзали. Те же, которые вырывались из снежного плена, бросались на кишлаки в поисках тепла и хлеба.

Кинулись они и к Дюшамбе. Город манил их запа­сами зерна, фуража, товаров. «Узун кулак» разнес слу­хи о золоте, якобы брошенном в дюшамбинской «кре­пости» Усманом Ходжаевым и Али Ризой в панике по­спешного бегства. Возможно, слухи эти распространял Ибрагим, потому что после ожесточённого отпора во время последнего штурма «русских построек» даниаровские кавказцы слишком уж много болтали о дья­вольской храбрости   большевиков. Бывший каршинский чайханщик Даниар после первых  же  неудач ушёл в тень. Громкие лозунги газавата — священной войны — не производили впечатления на дехкан и пастухов. Хлеб, мануфактура, сапоги, винтовки, патроны — вот чем соб­лазнял теперь Ибрагим своих локайцев. Но и это плохо помогало. Степняки обложили со всех сторон Дю­шамбе, заперли все ходы и выходы, но лезть под пули желания не имели. Руководящая роль перешла к Энверу.  Курбаши, озлоблённые неудачами Ибрагима, при­знали настоящим главнокомандующим зятя халифа. Иб­рагим же забрался в свой кишлак, охотился на дудаков и джейранов, занимался своими табунами и предавался кейфу в обществе своих трёх жен. Он впал окончатель­но в спячку и не хотел слышать о войне. Только глазки его хитро поблескивали: «Ну, зять халифа, действуй, а мы поживём — увидим». По слухам, Энвер, вместе с появившимся из-за кордона турецким генералом Сели­мом пашой, проявляли необычайную энергию. Они обу­чали басмачей строю и стрельбе, и басмачи    покорно слушались. Их привлекали новенькие винтовки, кони, деньги. Им разрешалось брать у дехкан всё бесплатно. К середине зимы под Дюшамбе скопилось до десяти ты­сяч сабель. Атаки на город становились всё ожесточённее. Осаждённые испытывали недостаток в самом необ­ходимом. Запасы подходили к концу. Питание было прескверное. Число раненых и больных росло с каждым днем.                                                                    

Штаб Туркфронта принял, наконец, правильное ре­шение: силами, находящимися в Дюшамбе, ликвидиро­вать басмачество в Восточной Бухаре не представляется возможным, зачем же с тяжёлыми жертвами удержи­вать  незначительный населённый пункт?!

В январе пришлось вывести гарнизон из многостра­дального города. Пасмурным, слякотным утром, как сейчас помнил Гриневич, потянулась с высокого плато шевелящимся чёрным канатом походная колонна. Шли воинские части, двигались конники, брички, арбы с мир­ными жителями. Пересекли вброд обмелевшую, но бур­лившую ледяной водой Дюшамбинку.

Изнурительный путь пришлось проделать отступав­шим. Два дня добирались с непрерывными боями до Байсуна. Энвербей не хотел выпустить добычу из своих рук, и басмачи не давали ни минуты покоя. Горек вкус поражения.                                

Гриневич утешался тем, что отступавшая колонна полностью, без потерь, достигла места назначения. Не без гордости он мог сказать, что в этом имелась и доля его трудов, доля его отваги...

Но, при всех условиях, части Красной Армии потер­пели тяжёлую неудачу. Освобожденная совсем недавно от тирании эмира, страна снова оказалась в руках бе­ков-феодалов, помещиков-арбобов, разнузданных бас­маческих курбашей. Народ, только-только вздохнувший облегчённо и принявшийся строить новую жизнь, опять был брошен в лапы беков и баев, на горе, разоре­ние. И кем? Неведомо откуда взявшимся, непрошеным, незваным, наглым, самоуверенным авантюристом. Проклятая собака!

С досадой Гриневич отбросил шинель и вскочил. Тьма окутывала бивак. Даже звёзды куда-то исчезли. Стараясь не наступить на чью-нибудь ногу или руку Гриневич прошёл среди спящих прямо на земле бойцам к коням. Дежурные продрогли и спали. Растолкав одного из них и не сделав даже замечания за такое неслыханное нарушение дисциплины, командир  вывел  Серого за черту привала, вскочил в седло и направился на восток.

Бодрый ветер дул в лицо, и в ветре этом чувствова­лось неуловимое дыхание весны. Пахло свежестью, набухшими почками, неведомыми нежными цветами. Са­мопроизвольно в душе Гриневича зародились, возникли, сначала чуть слышно, а затем все громче, настойчивей звуки давно слышанной песни. Она рвалась из груди навстречу весеннему ветру.

1
Мир литературы

Жанры

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело