Проклятие могилы викинга - Моуэт Фарли - Страница 12

• Предыдущая
• 12/36
• Следующая

После дождя по льду растеклись мелкие лужи, покрывавший его снег превратился в жидкое месиво. Но для нарт такая дорога была хороша; собакам, кажется, также не терпелось поскорей уйти на Север, как и их хозяевам. Весь день путники упорно продвигались вперёд, лишь дважды останавливались у берега — наломать ивовых прутьев для костра, вскипятить чай и перекусить. Около полудня они миновали горловину озера Нюэлтинтуа, вступили в его северную часть — и здесь окончательно распрощались с деревьями. Перед ними расстилались неоглядные просторы тундры, теперь им лишь изредка будут встречаться чахлые ивы, что жмутся ко дну иных, укрытых от ветра долин.

В этот день, прежде чем остановиться на ночлег, они прошли двадцать миль — неплохой переход; ведь сани у всех были перегружены, так что ни мальчики, ни Анджелина ни разу не могли присесть. Всю дорогу шли, вернее, почти все время бежали. Назавтра — то был шестой день путешествия — они тоже сделали большой переход. Ночью подморозило, но днём мороз отпустил, оттепель продолжалась. Питъюк становился все озабоченней и гнал вовсю; быстрей не могли бы двигаться ни собака, ни человек. В этот вечер они стали лагерем у залива, что вдавался глубоко в северо-западный берег озера.

Непомерная спешка начала уже сказываться на ребятах: у них хватило сил лишь на то, чтобы кое-как перекусить и забраться под меховые одеяла. Собаки были голодны — запасы оленины подходили к концу, а на всем пути по озеру мальчики не встретили ни одного оленя.

По-весеннему тёплая погода, видно, решила держаться. Этой ночью морозец был совсем слабенький, а утром в чистом, безоблачном небе поднялось ясное жаркое солнце. И опять, как только ребята открыли глаза, Питъюк их заторопил.

— Солнце горячий очень, — тревожно хмурясь, говорил он. — Может, на маленький реки лёд уже треснул.

Они ехали по заливу (а он повернул теперь почти прямо на запад), из-под полозьев саней били фонтаны, ибо кое-где талые воды уже покрывали лёд на несколько дюймов.

— Здорово, что у нас есть каноэ, — сказал Джейми Эуэсину (их упряжки шли рядом). — Ещё один такой день — и они нам понадобятся. А не то придётся учить собак плавать.

Эуэсин собрался ответить шуткой на шутку, как вдруг увидел, что Питъюк повернул назад, поднял руку, давая Анджелине знак остановиться, и спешит к ним. Все упряжки подъехали к саням Питъюка.

— Скорей ружья берите, — распорядился он. — За мысом олень много. Анджелина, ты здесь стой. Собак держи, шуметь не давай.

Мальчики выхватили ружья из меховых чехлов и побежали под укрытие невысокой каменной гряды. Добежали, медленно, осторожно взобрались на невысокий гребень, заглянули на другую сторону.

Десятью футами ниже, всего в какой-нибудь сотне шагов от них, почернелый лёд залива почти скрылся под могучим потоком карибу. Чуть не тысяча оленей длинными извилистыми вереницами переходили залив с юга на север. Они шли медленно, одни самки, почти все с большими животами — ведь наступало время отёла.

Зрелище это так заворожило Джейми и Эуэсина, что они забыли про ружья. С десяток верениц переходили залив прямо перед ними, другие спускались на лёд с холмов. А дальше, к северу, все холмы были испещрены и расчерчены бессчётными вереницами карибу. Каждую цепочку — а в иных было до сотни голов — вела старая оленуха, которая, наверно, уже в двадцатый раз проделывала этот весенний переход в тысячу миль.

— Зачем ждём? — нетерпеливо сказал Питъюк. — Нам тоже скорей на Север надо. Буду стрелять.

Он вскинул ружьё, вмиг прицелился и выстрелил. Грохот выстрела далеко раскатился над ледяной гладью озера, но олени точно и не слыхали. Одна нетельная самка упала на колени, попыталась подняться — и повалилась на бок. Те, что шли за нею, чуть посторонились, обошли её. Несколько оленух замешкались было, вытянули голову в ту сторону, откуда раздался выстрел, и, фыркнув, пошли дальше своей дорогой.

— Оленуха когда на Север идёт, телиться хочет, никто не остановит, — объяснил Питъюк. — Волка не боится, человека не боится. Идёт, никто не остановит.

Несколько минут спустя он доказал свою правоту. Мальчики вернулись к Анджелине. Все четверо погнали упряжки прямо на оленей. Голодные собаки совсем обезумели. Джейми не справился со своей упряжкой: она оторвалась от него и пошла вскачь колесить по льду, а он бежал далеко позади, крича до хрипоты, тщетно приказывая собакам остановиться.

Но олени просто расступились, пропуская упряжку, а когда она повернула и погналась за одной оленухой, та припустила галопом, далеко опередив своих преследователей. Потом снова ровной рысцой повернула на север. Собаки Джейми кидались во все стороны и вскоре совсем запутали постромки. Они вдруг остановились, уже не в силах сдвинуться с места. Когда Джейми, запыхавшись, подбежал к ним, вся упряжь так переплелась, что он минут двадцать истошно кричал на собак, сыпал пинками, пока наконец, обливаясь потом, не разделил сбившихся в клубок псов. А тем временем Эуэсин и Питъюк разрубили и разделали тушу убитой оленухи, погрузили мясо на сани и подъехали к Джейми.

Увидав спутанную упряжь, Питъюк горестно покачал головой:

— Может, когда и выучишься собаками править, — сказал он. — Бывает, белый человек правит хорошо, только долго ждать надо. Борода седая вырастет.

Джейми все никак не мог перевести дух. Он лишь сердито хмыкнул вслед Питъюку, а тот уже гнал свою упряжку к концу длинного залива.

Северо-западный залив озера Нюэлтин упирался в забитую снегом долину, что тянулась на запад, извиваясь меж высоких голых холмов. Не сбавляя скорости, Питъюк вывел упряжки на лёд реки, текущей по этой долине. Лёд был неровный — в буграх и впадинах; растаявший снег образовал кое-где лужи в добрый фут глубиной.

Так они проехали несколько миль. Вдруг Питъюк остановил упряжки и осторожно пошёл вперёд, простукивая лёд прикладом ружья. Скоро он вернулся очень встревоженный.

— Под ледом река быстро бежит, — сказал он. — Растопляет лёд снизу. Очень тонкий стал лёд. На берег идти надо.

— По берегу не пройти, — возразил Джейми. — Вот снегу сколько, да мягкий, пушистый, муха и та провалится.

— Может, река не тот? — неуверенно сказал Питъюк. — Эта на запад течёт, большой. А нам надо на северо-запад и поменьше. Он по равнине течёт, не по долине. Может, спешил я очень? Может, назад надо идти, смотреть надо?

Обидно было возвращаться, но что поделаешь. Повернули назад и через два часа вновь выехали из устья большой реки на лёд залива. Тут все остановились, а Питъюк, взобравшись на холм, стал оглядывать северный берег залива. Когда он, скользя, спустился к остальным, тревога на его лице уже сменилась обычной усмешкой.

— Нашёл! — ликующим голосом объявил он и повёл их к маленькой бухте, скрытой за цепью островов.

Нужную им речку они увидели, лишь обогнув последний на их пути остров.

— Да как ты сумел её найти. Пит? — спросил Джейми.

— Реку не видел, Джейми. Вон что видел… — И Питъюк показал на гребень одного из островов.

На фоне неба высилась груда камней фута в три высотой. Случайному взгляду она и в самом деле показалась бы обычной каменной грудой, в тундре то и дело натыкаешься на беспорядочные нагромождения камней — остатки отступивших древних ледников.

— Это инукок, каменный человек, — объяснил Питъюк. — Эскимосы делал. Много инукок делал, по вся тундра. Дорогу показывает. Этот, верно, Кейкуми делал. Теперь дорога знаю.

Хотя день был уже на исходе, Питъюк не дал им передохнуть, не дал даже согреть чаю. Собаки устало потянули сани, и устало побрели дальше путники.

Новая река оказалась всего-навсего неглубоким ручьём; он вёл из залива на северо-запад, петляя по холмистой равнине, пересечённой длинными каменистыми грядами, с которых снег уже совсем сошёл. В заснеженных долинах лежали бесчисленные озерца, по краям они оттаяли, и между берегами и ноздреватым льдом чернели полоски воды.

• Предыдущая
• 12/36
• Следующая