Красная звездочка - Потапова Алла Вячеславовна - Страница 11

• Предыдущая
• 11/16
• Следующая

На улице, где живёт Джоан, много старых, давно не ремонтированных домов, облезлых, некрасивых. Окна немытые, без занавесок, пустые какие-то. Но квартира Джоан оказалась в подвале. Там окон и вовсе нет, свет попадает только через открытую дверь. С улицы сразу ничего не разглядишь, а потом я увидела у стенки большущую кровать. Никогда не видела такой огромной кровати. И вместо ножек — чурбачки деревянные.

— Зато зимой тепло, друг от дружки согреваемся, спим-то все вместе.

— А где же печка или батарея? — оглядываюсь я.

— Видишь, трубы поднимаются вверх, туда, в дом? По ним идёт горячая вода, оттого и тепло. Но только у нас очень сыро, поэтому по-настоящему тепло никогда не бывает. Зато на улице жара, а у нас прохладно, правда?

Я кивнула. Действительно, было прохладно.

Евы дома не оказалось. На кровати спит мужчина, вероятно, отец Джоан. Сон у него тяжелый, во сне вздрагивает, что-то бормочет.

— У него температура? — киваю в сторону спящего.

Джоан пожимает плечами:

— Ева говорит, что градусник — излишняя роскошь, ведь мы ничего не можем изменить, даже если температура очень высокая. Мы уже давно не покупаем отцу лекарств, ведь они безумно дорого стоят. Да и не помогут они.

Мы усаживаемся на один стул, рядышком, и Джоан шёпотом рассказывает:

— Врач сказал, что дела совсем плохи. Вот отец хрипит и трудно дышит. Работать, конечно, не может, когда тепло — выходит на солнышко, греется и меньше кашляет. Правда, однажды отец перегрелся на солнце, и ему стало худо. Ева теперь не разрешает выходить ему в знойные часы, и он приспособился спать днём, а ночью сидеть возле нашего дома. Беспокоится, что своим кашлем и стонами мешает всем спать, особенно мне. «Тебе нужно хорошо отдыхать, — заботится он обо мне, — иначе не сможешь хорошо работать».

— А где же твоя библиотека? — в доме не было ни книжного шкафа, ни стеллажей.

— Какая библиотека? — не поняла Джоан.

— Ну твои книжки, сказки, разные истории.

— Мне читать некогда. Днём работаешь, вечером с сестричкой возишься. Да и электричество у нас давно отрезали — платить нечем. Я ведь только на еду зарабатываю. Кстати, есть хочешь?

Удивительно, но есть я хочу. Дома бабушка с мамой уговаривали хоть что-нибудь проглотить, и — неохота. Или путешествие во времени возбуждает аппетит?

В комнате очень чисто, но почти никакой мебели нет: старый стол, линялое кресло, пара стульев и ящик в углу, накрытый блестящей цветной плёнкой.

— Вообще-то Ева никому не разрешает туда залезать, — поясняет девочка, направляясь к ящику. — Еда — это её хозяйство. Но рискнём.

Невольно я пошла вслед за ней. Любопытно посмотреть, что там лежит.

Отец спит, отвернувшись к стенке. Стараясь не очень шуметь, Джоан осторожно сдвигает крышку ящика, и мы видим…

В углу ящика сидит большая серая крыса. Глаза её посверкивают красными злыми точками, в зубах — куриная нога. Она смотрит на нас и заглатывает куриную ногу, и при этом шевелятся её длинные усы. Я смотрю как заворожённая, мне кажется, что всё это снится, потому что не может быть, чтобы крыса жила в доме, где люди, и вот так бесцеремонно ела, когда на неё смотрят.

— Опять пожаловала, проклятая, — устало говорит девочка и колотит по стенке ящика, — убирайся сейчас же!

Крыса лязгает зубами, будто они у неё из железа, презрительно фыркает, перескакивает через борт и трусит к выходу, унося в пасти даже кость от курицы.

— И ты её не боишься? — вздрагиваю я.

— Боюсь, — пожимает плечами Джоан, — но как с ними, пр-ро-тивными, бороться! Их здесь тьма-тьмущая.

Она в сердцах запускает вслед чудищу подвернувшийся ботинок, но не попадает. Мне показалось, что крыса, оглянувшись, ехидно улыбнулась, прежде чем исчезнуть.

Через плечо Джоан я заглядываю в ящик. Там лежит небольшой пакетик печенья.

— Галеты, — уточняет девочка.

Мужчина на кровати приподнялся, закашлялся, но девочка не хотела с ним объясняться.

— Пошли, — она протянула мне галету. — Кажется, громыхнуло. Может быть, пойдёт дождь. Тогда у меня будет работа.

Дождя не было, но работа у чистильщика ладилась. Туфли, одна за другой, становились на подставку и сходили с неё обновлённые, как лакированные. Вот молодец Джон!

— Привет, — небрежно говорит высокий, наверно, из четвёртого класса, парнишка в куртке и шапочке одинакового цвета. На шапочке крупно написано: «Пресса».

— Привет, — машет щёткой Джоан, — познакомьтесь.

— Роберт.

— Лана.

— Ты тоже была с ней? — спрашивает он, покачиваясь с носков на пятки.

— Где была? — не поняла я.

Джоан разделалась с очередными туфлями и подошла к нам. Глаза её потемнели, она заслонила меня собой, словно опасаясь Роберта.

— Она здесь ни при чём.

— Ты разносишь письма? — спросила я, выглянув из-за спины Джоан. Не станет же этот мальчик ни с того ни с сего драться!

— Нет, продаю газеты, — он отвечал мне, а сам многозначительно поглядывал на Джоан, раскачиваясь и улыбаясь. — Получаю пачку свежайших газет и кричу…

Роберт закатил глаза и пискливо пропел скороговоркой:

— Покупайте газету! Покупайте газету! Гигантская птица говорит человечьим голосом! Свирепая акула проглотила подводную лодку! Десять человек обмануты! Покупайте газету!

— И что, действительно в газете про это всё написано?

— Нет, конечно, — усмехнувшись, сказал Роберт обычным голосом. — Но любопытный покупает и через пять секунд кричит: «Эй мальчик, где же тут про птицу и акулу?» Тогда беги подальше и на ходу кричи: «Одиннадцать человек обмануты, покупайте газету»!

— Выдумывает он всё, — сердито нахмурилась Джоан.

— Помолчи, Джон, — насмешливо произнёс Роберт. — Я не выдумываю, я сочиняю будущую книгу. Понятно?

— Чего ты задираешься? Думаешь, если отец полицейский, так тебе всё можно?

— Я вот расскажу отцу, отчего вы такие сырые. — Роберт дёрнул Джоан за воротник, — а он сообщит твоему хозяину. Посмотрим, понравится ли ему, что тебя поливали из брандспойтов!

Но слова эти Роберт произносит совсем не зло, мне кажется, он просто поддразнивает Джоан.

— Ладно, — вдруг примирительно говорит девочка, — поссорились и хватит. Тем более при Лане.

— Что же это за цаца такая, твоя Лана? — Роберт свёл большой и указательный палец в колечко и сквозь него стал, прищурившись, меня рассматривать.

— А твой отец правда полицейский? — вытолкнула я из себя вопрос, давно вертевшийся у меня на языке.

— Тебе-то что? — сразу поскучнел Роберт.

— Лана из Советского Союза! — уронила, как чашку из рук, мою тайну Джоан.

С вами, наверно, тоже такое бывало: не хочешь, а поддаешься. Как будто за язык тебя тянут. Ты сопротивляешься, а тебя тянут. Говоришь и сама удивляешься: зачем говорю? А поделать ничего не можешь.

Вот не хотела же, а показала ребятам красную звёздочку. Квадрат был, правда, тёмным, но в любую минуту он мог засветиться, и уж тогда придётся всё до конца рассказывать.

— И что с ней делать надо? — Роберт чуть нос не всовывает в квадрат, прямо обнюхивает.

— Да разное, — отвечаю я уклончиво, изо всех сил стараясь не проболтаться.

— Нужны какие-то слова! — догадывается Джоан, и глаза её сверкают. — Правда, слова нужны!

Я пожала плечами.

— Дай её мне! — Роберт протянул руку, и я почувствовала, какие у него сильные, цепкие пальцы. — Дай!

— Слушай, это её вещь, — Джоан словно очнулась, — не трогай.

Роберт сжал мне запястье, ладонь сама собой раскрылась. В звёздочке началось слабое мерцанье.

— Видишь, видишь, она готова к работе! Ну, что надо сказать?

— Эй, парень, занимайся своим делом! — крикнул в нашу сторону господин, квадратный, как шкаф, с длинной сигаретой или сигарой — кто её разберет! Он так часто выпускал дым изо рта, что мне невольно подумалось, не горит ли у него что-то в животе.

• Предыдущая
• 11/16
• Следующая