Каталина - Моэм Уильям Сомерсет - Страница 36

• Предыдущая
• 36/41
• Следующая

— Я всегда хотел повидать мир, — с улыбкой ответил он.

— И ты его увидишь, — заверила его Каталина. — Мастер Алонсо, мы с радостью присоединимся к вашей труппе.

— И вы станете великой актрисой.

— Ура, ура! — закричали актеры. Алонсо потребовал вина, и они выпили за здоровье своих новых товарищей.

На следующий день, проводив рыцаря, бродячие актеры направились в расположенный неподалеку город Мансанарес. Проходящая там ярмарка позволяла рассчитывать на полный сбор. Алонсо нанял мулов для актеров и тюков с их костюмами. Каталина и Диего ехали на лошади, подаренной им доньей Беатрис. Включая Алонсо и Диего, в труппе было семь мужчин, две женщины: Каталина и дуэнья, и мальчик, игравший вторые женские роли. Кроме того, по прибытии в город он ходил по улицам и бил в барабан, оповещая всех и вся, что знаменитая труппа Алонсо Фуэнтеса покажет великолепную, остроумную и бессмертную пьесу под тем или иным названием. Сам Алонсо в это время обычно испрашивал у мэра разрешение на представление.

В те времена в Испании не было театров, и спектакли показывались на площадях. Окна и балконы близлежащих домов становились ложами для знати. Потолком служило голубое небо, кроме как в разгаре лета, когда от крыши до крыши над площадью натягивался полог, защищающий от жгучих солнечных лучей. Игрались спектакли во второй половине дня. Вокруг подмостков, с трех сторон, ставилось несколько скамей, на которые усаживались респектабельные представители среднего сословия. Простой люд смотрел представление стоя, мужчины впереди, женщины сзади, около самых стен. Декорация состояла из единственного задника, а изменение места действия объявлялось одним из актеров.

Бегство супруги и героя-любовника заставило Алонсо изменить маршрут, и после Мансанареса они направились в Севилью, где он мог найти актера на роли, которые возраст и внешность не позволяли ему играть самому. Выступив в Сьюдад-Реале, а затем в Валдепенасе, они перевалили Сьерра Морена, въехали в Андалузию и, переправившись через Гвадалквивир, достигли Кордобы. Там они играли неделю, перебрались в Кармону и, наконец, оказались в Севилье. Алонсо нашел нужного ему актера, и они оставались в городе целый месяц. А потом снова тронулись в путь. Это была трудная жизнь. Они спали в полуразрушенных корчмах, ели что бог пошлет, их кусали клопы, блохи, москиты. В день представления они вставали до зари, учили роли, с девяти до двенадцати репетировали, обедали и ехали на спектакль. Он заканчивался часов в пять, и, как бы они ни уставали, по первому требованию мэра, судьи или другой знаменитости, им приходилось присутствовать на вечеринке, устроенной в их честь. Алонсо Фуэнтес ничего не упускал из виду, и как только он понял, что Каталина искусно владеет иголкой, а Диего действительно портной, то заставил их в свободное от спектаклей и прочих занятий время шить или переделывать костюмы для обширного репертуара труппы, состоящего из восемнадцати пьес. Он сразу понял, что из Диего, несмотря на приятную наружность и самоуверенность, не выйдет ничего путного, и поручал ему лишь петь песни и исполнять небольшие роли. С другой стороны, он приложил немало усилий, чтобы сделать из Каталины первоклассную актрису. Алонсо знал свое дело, а Каталина оказалась способной ученицей и схватывала все на лету. Публика сразу полюбила ее, и дела труппы пошли в гору. Алонсо нанял новых актеров и расширил репертуар. Так в труппе появилась Розалия Васкес. Она исполняла вторые женские роли, так как у мальчика сломался голос и он начал бриться, и помогала Алонсо пережить потерю жены. К тому же Каталина родила одного ребенка, потом — второго, и ей требовалась дублерша на время, когда она не могла выступать на сцене.

Так пролетели три счастливых года. Каталина впитала в себя все, что мог дать ей Алонсо, и находила все более утомительными бесконечные переезды с двумя маленькими детьми на руках. Ее красота и талант привлекли внимание многих влиятельных персон, и не один раз ей и Диего предлагали организовать свою труппу и обосноваться в Мадриде. Некоторые, в восхищении ее одаренностью, обещали и финансовую поддержку. Каждый год, во время великого поста, когда театральные представления были запрещены, Алонсо сочинял две или три пьесы, и скоро Каталина заметила, что роли Розалии Васкес становятся все больше и больше, а в одной из последних пьес они практически сравнялись. Когда Каталина выразила свое неудовольствие, Алонсо пожал плечами и рассмеялся:

— Моя дорогая, приходится заботиться о хорошем настроении женщины, с которой проводишь ночи.

Каталина не была ханжой, но полагала, что замужняя женщина, по сравнению с живущей в грехе, имеет право на лучшие роли.

— Так дело не пойдет, — сказала она Диего.

Тот согласно кивнул. Она начала серьезно задумываться над созданием собственной труппы, хотя и понимала, с какими трудностями придется столкнуться ей и Диего. Актеры любили Каталину, и она не сомневалась, что некоторые из них с радостью поедут в Мадрид. Располагая достаточными средствами, она могла бы набрать полный состав и купить право на постановку нескольких пьес. Но столичный зритель отличался привередливостью, и, кроме денег, ей требовалась и реклама. Диего твердо стоял за отъезд, так как считал, что Алонсо недооценивает его, позволяя играть лишь мелкие роли. Каталина по-прежнему страстно любила мужа, но очень сомневалась, что он сможет стать ведущим актером. И искала способ, не ущемляя его самолюбия, убедить Диего в необходимости привлечь в новую труппу какого-нибудь известного актера. Они говорили и говорили, но никак не могли прийти к решению, пока однажды Каталина не предложила посоветоваться с Доминго Пересом. Он был актером, драматургом и, если уж они решатся ехать в Мадрид, мог предложить им одну-две свои пьесы и познакомить с другими авторами. Диего не возражал, и она написала письмо, в котором приглашала дядю приехать в Сеговию. Каталина писала ему и раньше, сообщая о замужестве и рождении детей, но, чтобы не огорчать мать, не упоминала о том, что они с Диего стали бродячими актерами. В Сеговии они проводили великий пост, репетируя религиозную драму. Их труппа удостоилась чести показать ее на пасху в кафедральном соборе. Алонсо написал пьесу специально к этому случаю, взяв за основу жизнь Марии Магдалины.

Получив письмо Каталины, Доминго, всегда легкий на подъем, нанял лошадь, положил в переметные сумы еду и пару чистых рубашек и покинул Кастель Родригес. В Сеговии его ждала радостная встреча с племянницей, ее мужем и двумя детьми. Каталина, ей уже исполнилось девятнадцать, стала еще прекраснее. Успех, семейное счастье и материнство придали ей уверенность в себе. Ее лицо потеряло детскую округлость, но приобрело совершенство линий. Фигура оставалась такой же стройной, а походка — волнующе грациозной. Она превратилась в женщину, пусть очень молодую, но женщину с твердым характером, решительную и сознающую свою красоту.

— Ты просто очаровательна, моя милая, — улыбнулся Доминго. — И чем ты зарабатываешь на жизнь?

— Мы еще успеем поговорить об этом, — ответила Каталина. — Сначала скажи, как поживает моя матушка, что произошло в Кастель Родригесе после нашего отъезда и как там донья Беатрис?

— Не все сразу, дитя, — проворчал Доминго. — Не забывай, что я проехал долгий путь и умираю от жажды.

— Сбегай к Родриго, дорогой, и принеси бутылку вина. — Каталина достала кошелек и протянула Диего несколько монет.

— Я вернусь через минуту, — ответил тот и выскочил за дверь.

— Вижу, что хозяйство ведешь ты, — усмехнулся Доминго.

— Мне потребовалось не так уж много времени, чтобы понять, что мужчине нельзя доверять деньги. Если у него их нет, он не попадает ни в какую переделку, — она рассмеялась. — А теперь отвечай на мои вопросы.

— Твоя мать в полном здравии и шлет тебе наилучшие пожелания. Ее набожность служит всем примером. Такая любовь к богу в немалой степени вызвана тем, что аббатиса назначила Марии пенсию и теперь ей не надо больше работать.

• Предыдущая
• 36/41
• Следующая