Предсказатели прошлого - Талимонова Любовь Алексеевна - Страница 9

• Предыдущая
• 9/30
• Следующая

Дорогие жители Торнана, у меня для вас сюрприз! Хатарис и Улсвея хотят рассказать вам ужасную вещь.

— Ну, бесподобные наши, чем вы хотите удивить и ошеломить нас на этот раз?

— Хатарис, почему у тебя такой хитрый вид? Ты уже приготовил заключительную фразу своего рассказа, которая сразит нас всех на месте?

— Ах, соседи, не смейтесь над ними. Они такие несчастные! Воспитывались в детской колонии!

— О! Ах! Ой! Ты права, Эя, их рассказ должен быть ужасным.

— Итак, Хатарис, Улсвея, расскажите-ка нам по порядку, как в вашем обществе занимались детьми, и как это общество докатилось до такого состояния?

— Я не знаю, когда и как образовались первые колонии, я этим просто никогда не интересовался. Только знаю, что все дети от двух до восемнадцати лет воспитывались и учились там. Наши родители тоже послали нас с Улсвеей в колонию, так как это было общепринятым правилом. Все так делали.

В колонии у нас были профессиональные воспитатели и высококвалифицированные учителя. Детей поменьше воспитатели водили на прогулки, на обед и на ужин в столовую, следили за тем, чтобы малыши правильно играли.

Дети постарше учились в школе. Изучали, в основном, технические предметы.

Что вам еще рассказать? Изо дня в день — учёба, уроки, обеды в столовой, прогулки, общественные собрания. И все по часам. Вспомнить особо нечего. А вечером, когда мы приходили домой…

— Так вы не постоянно жили в колонии? Иногда вы бывали дома?

— Да, ночевали мы дома, когда стали постарше. Но дома немного скучно. Родители приходили после работы такие уставшие, им было уже не до нас. Правда, Улсвея? И мы обычно сидели одни в своих комнатах с игрушками или книгами.

— Хатарис, ты сказал, что твои родители после работы уставали. Что, и твоя мама работала?

— Конечно. И даже больше папы. По крайней мере, она приносила в дом больше денег.

— Деньги? Это то, о чем говорил нам Борнах. А мы не верили ему, что где-то в мире может быть такая плохая вещь, как деньги. Ну, да ладно. Кем же работала твоя мама, Хати?

— О, она была видным общественным деятелем Алатариса и еще математиком. Ее очень уважали в городе. А вот у папы была очень непопулярная профессия. Он преподавал древний язык в институте. Зато иногда мы с ним разговаривали по вечерам, он рассказывал интересные вещи.

— Улсвея, а твои родители тоже работали?

— Да.

— Кем?

— Я точно не знаю. Кажется, они были инженерами.

— Ясно. Скажите, а вам хорошо было в колонии?

— Ну, уважаемые, вы и спросили! Как же мне могло быть там хорошо, если я был самым плохим учеником в колонии. Технических предметов я не любил, поэтому больше «двойки» никогда ничего не получал. А воспитатели вообще считали меня хулиганом.

— За что, Хати? Ты меньше всего похож на разбойника.

— Я просто ненавидел колонию! Мне очень хотелось домой, поэтому я постоянно убегал к себе домой или к тарским родственникам. Каждый раз меня ловили и возвращали обратно. После каждого побега меня отчитывали на всеобщем собрании колонии. На следующий день я убегал снова. В конце концов, воспитатели и преподаватели смирились с тем, что из меня ничего не выйдет. Директор детской колонии пообещал мне, что я кончу жизнь под забором.

Но это еще ничего. Вы бы видели, какая Улсвея была несчастная в этой колонии. Мы с ней были в разных группах, так как Ули была меньше меня, но я видел ее каждый день. Улсвея не убегала из колонии, как я, но постоянно пряталась в кустах или под кроватью и все время плакала.

Воспитатели каждый день искали ее где-нибудь. Улсвея выглядела очень несчастной. Еще тогда я ее очень жалел и любил.

— Спасибо, Хатарис! Мне действительно совсем не нравилось в детской колонии. Я была такой нерешительной и необщительной, мне всегда было тяжело среди большого количества людей. В школе я тоже плохо училась, так как была очень тихой и всего боялась. Учителя не предвещали мне ничего хорошего в жизни. Они говорили, что обществу нужны активные деятели, а таким тихоням, как я, одна дорога — в нищенки. Было так обидно слушать все это.

— Бедные дети! Но, Ули, ведь ты не стала никем, ты работала в большой лаборатории.

— Да, самым последним лаборантом. И я понимаю это только теперь, а раньше я так радовалась, что удалось найти работу в такой большой лаборатории. Лучше бы я стала большой «звездой» в самом маленьком музыкальном оркестре.

— Улсвея, теперь ты будешь музыкальной «звездой» всего нашего селения. Торнан хоть и небольшой, в нем живет всего четырнадцать человек, но подумай, Ули, ты будешь «звездой» всего острова!

— Согласна!

— Вот и прекрасно. Теперь скажи, Хатарис, а ты где-нибудь работал после окончания колонии? Ты говорил что-то о своей работе над химическими покрытиями и сплавами металлов.

— Да, я проводил свою жизнь не под забором благодаря маме. Она была уважаемым лидером Алатариса, поэтому пристроила меня в одном из научных институтов. Моя работа была теоретической, если так можно сказать. Я делал все свои изобретения на бумаге, но у меня ни разу не было возможности на практике применить свое новое покрытие или цемент.

— О, Хатарис, не беспокойся, мы предоставим тебе такую возможность. Думаем, что очень скоро нам понадобятся твои знания в области строительства.

— Правда?

— Конечно.

— Какие вы добрые!

— Мы же не воспитывались в детских колониях.

— Мы с Улсвеей не очень много рассказали вам о них, но, поверьте, мы не знаем, что еще можно сказать о колониях.

— Дорогие наши дети, — а вы с Улсвеей еще дети, хотя и большие, достаточно того, что вы уже рассказали. В чем-то ваш рассказ огорчил нас, в чем-то порадовал.

— Что огорчил, это ясно, но чем он вас мог порадовать?

— Хатарис, мы радуемся, что это зло обошло нас стороной.

— А ведь точно.

— Больше всего нас огорчило то, что зло уже появилось на Земле. Детские колонии — это тоже зло. Сейчас Алатарис погиб, все плохое утонуло вместе с островом. Но где гарантия, что вирус зла не возродится где-нибудь снова и не коснется нас?

— Ты говоришь ужасные вещи, сосед Эйр!

— О, мудрое небо! Сделай так, чтобы мы никогда не увидели ужаса падения духовности и озверения человеческого! О великая Богиня Гармонии! Спаси нас ото зла и сохрани детей наших от него же!

— Что же ты молчишь, мудрый предсказатель?

— Небо указывает путь, дорогу выбирают люди. Дорогие друзья, поговорим об этом позже, вам уже пора спать, а я пойду на тумулус. Подумать надо.

— Борнахи, и я хочу с тобой!

— Эя, дай, пожалуйста, нашему Хатарису одеяло, а то спать ночью на вершине пирамиды весьма прохладно.

— А я совсем не собираюсь спать, я буду думать.

— Конечно, Хатарис, конечно, но одеяло лучше возьми.

— Знаю я тебя, Борнахи. Хочешь меня загипнотизировать, а сам будешь думать!

— О! Хатарис!

— Ладно, так и быть — возьму одеяло.

— Борнах, почему ты им не ответил на вопрос о новом пришествии зла?

— Ты и Ули рассказали людям и без того печальную историю. Я не хотел огорчать их еще больше.

— Так, значит, Алатарис повторится?!

— Смотри, Хатарис, звезда падает.

— Ой, где?

— Вон, такая большая.

— Как я люблю смотреть на падающие звезды, на звезды вообще. Они здесь почему-то ярче и больше, а вот в Алатарисе звезды были не такие блестящие.

— Это потому, что вы пускали в небо слишком много огней.

— И что? Это могло как-то подействовать на яркость звезд?

— Вы своими огоньками хотели затмить сияние звезд. Но звездный свет нельзя приглушить или потушить. Дым от фейерверка затуманивал ваши глаза слезами, и вы почти уже не видели звездного неба. Но это означало только то, что глаза от дыма плохо видели, а не то, что звезды на небе потухли.

— Борнахи, ты гений! Если я тебе мешаю, то могу попробовать уснуть. Но сначала я посмотрю на красоту. Хорошо?

• Предыдущая
• 9/30
• Следующая