Наука Управлять Людьми. Изложение Для Каждого - Мухин Юрий Игнатьевич - Страница 50
- Предыдущая
- 50/110
- Следующая
Я увлекаюсь парусным спортом и, когда объясняю студентам, как функционирует экономика страны, сравниваю ее с яхтой в море. Чтобы дела шли хорошо, нужен ветер — это заинтересованность. Руль — государственное регулирование. У американской экономики слабый руль. Нельзя делать так, как говорил Рейган: поднимите паруса, пусть их наполнит ветер, и идите в кабину коктейли пить. Так нас и на скалы вынесет, разобьем яхту вдребезги. У Советского Союза сейчас наоборот: ветер не наполняет паруса, а тогда и руль не помогает. Я думаю, что более правильно делают японцы. У них, конечно, есть частная инициатива, но и государство играет большую роль, влияя на развитие экономики в лучшем направлении. Из всех капиталистических стран, у которых в настоящее время можно чему-то поучиться, я бы выбрал не США, а Японию.
Так что если говорить о преобразованиях в советской экономике, то, по-моему, нужно стремиться к такой комбинации: часть ответственности за принятие решений и их осуществление останется в руках государства, а часть — у отдельных предприятий, коллективов. Самое трудное в этом — найти правильное соотношение".
Отдадим В. В. Леонтьеву должное: он сразу предупреждает, что не того врача пригласили к больному: «Мое впечатление — проблема эта не чисто экономическая», но тем не менее достаточно точно ставит диагноз: «не работают стимулы». То есть он другими словами говорит тоже, что и мы. По его терминологии, у нас нет стимулов делать Дело, а мы говорим, что у нас Делу не подчиняются. Но мы, опираясь на законы поведения людей, выяснили, как подчинить людей Делу, а Леонтьеву трудней: экономические законы ему ничего не подсказывают, поэтому он начинает противоречить сам себе, пытаясь хотя бы что-то подсказать. Он рекомендует «рыночный механизм», но тут же предлагает сохранить «государственное регулирование», то есть государственные планы в экономике. Он говорит о стимулах, но в пример ставит Японию, где для конкретного работника экономики личные материальные стимулы полностью отсутствуют, в отношении материальных стимулов Япония — абсолютно стерильная страна.
Но Леонтьев честен, и не его вина, что он не может предложить правильный путь. У практиков-экономистов этот ученый не может не вызвать симпатии и сочувствия из-за беспощадной критики своих коллег — людей, называющих себя учеными-экономистами. В введении к книге «Экономические эссе» он пишет, что экономика — это сугубо наука практиков, нельзя быть экономистом вне экономики, нельзя создавать теории, не получая данных от конкретных предприятий, сделок, движений денег и товара. Подавляющее число светил экономики работают сами на себя, их работы являются чистым умствованием, которое никому не нужно и ничего не дает. Их гениальные озарения, полученные от длительного созерцания потолка, — пустые забавы, опасные для тех политиков и практиков, кто попробует на них опереться. Леонтьев проводит анализ публикаций американских экономистов за 1972-1981 годы. Только в одной из каждых 100 публикаций ее автор опирался на данные, собранные им самостоятельно, то есть только один из ста экономистов потрудился ознакомиться с тем, что исследует, — с собственно экономикой. Еще около 20 % авторов использовали данные об экономике, заимствованные ими из литературных источников. А почти три четверти «экономистов» представили результаты своих работ в виде надуманных проблем и таких же решений. (И это, заметим, в Америке, обычно не склонной платить деньги своим ученым ни за что.)
«Возникает вопрос, — с горечью пишет Леонтьев, — как долго еще исследователи, работающие в таких смежных отраслях, как демография, социология и политология, с одной стороны, и экология, биология, науки о здоровье, инженерные и различные прикладные дисциплины, с другой стороны, будут воздерживаться от выражения озабоченности по поводу состояния устойчивого, стационарного равновесия и блестящей изоляции, в которой оказались экономисты-теоретики в настоящее время?» Перефразируем это высказывание Леонтьева, выразив его суть: до каких пор остальные ученые будут терпеть положение, при котором звание «ученого» дают людям, занимающимся пустопорожним умствованием и паразитирующим на одураченном обществе?
Эти экономисты-теоретики буквально высосали из пальца новое «мышление» в экономической науке, так называемую монетаристскую теорию, которая очаровала политиков и они назвали ее краеугольным камнем реформ. И не мудрено, так как суть этой теории, по-видимому, не понимает никто, но название ее очень умное и научное. По крайней мере автор не слышал ни одной попытки объяснить цели реформ в СССР и СНГ не только ни от одного политика, что неудивительно, но и ни от одного научного консультанта. Между тем суть теории столь же проста, сколь и глупа и сводится к замене планирования неким рыночным регулированием. Приведем такую аналогию: вы планируете потратить свои деньги: купить продукты питания, пальто, стол на кухню и так далее. Монетаристы прежде всего объявят вас неспособным правильно это сделать, неспособным спланировать собственные покупки, поскольку, по их теории, планировать должен не покупатель, а рынок. Но если денег (монет) у человека много, то здесь и рынок бессилен, так как, по их мнению, человек в этом случае будет покупать что попало, а не то, что ему действительно нужно. Если же денег будет очень мало, то только тогда человек купит то, что ему нужно. То есть только при недостатке денег, считают монетаристы, рынок будет управлять экономикой и она будет делать то, что нужно обществу. Таким образом, исходное положение состоит в том, что и производитель, и покупатель не способны сами оценить ситуацию. Упрощенно идею монетаристской теории можно сформулировать так: скажем, если некто имеет мало денег накануне зимы, то он купит зимнее пальто, а если много — то пляжный зонтик. (Монетаристы также считают, что отсутствием денег можно остановить инфляцию; об этом мы скажем ниже.)
Единственный практический выход монетаристской теории — не давать денег для покупки, причем деньги не даются ни прямо, ни косвенно, для чего резко повышаются проценты за кредит, и покупатель не может взять деньги в долг, деньги делаются дорогими. Читатели, наверно, слышали по телевизору, радио и читали в газетах о том, что правительство реформаторов борется с проклятыми промышленниками, требующими денег и кредитов; это и есть следствие внедрения идей монетаристов.
В начале книги я писал, что долго не мог опубликовать или пропагандировать теорию управления людьми, так как не видел экспериментального, практического ее подтверждения. И только найдя его в боевых уставах армии, увидев положительные результаты эксперимента, я решил опубликовать и саму теорию. В отличие от нашей теории монетаризм имеет множество примеров практического применения, и все до одного отрицательные. Ведь «реформаторы» взялись внедрять ее в СССР, когда эта теория уже с треском развалила экономику Южной Америки, под ее натиском с грохотом рухнула экономика Польши, флагман реформ Венгрия ложилась до того, что сегодня в домах 37 % венгров нет ни одного электрического прибора, впрочем у многих венгров уже и нет денег заплатить за электроэнергию.
Для тех, кто понял, как действует бюрократ, как бездумно подписывает он подготовленные аппаратом решения, в этой ситуации нет ничего нового, но все-таки маразм такой силы не может не удручать… Ведь эти идеи внедряются не только у нас, но и во всех «цивилизованных» странах, лишь азиаты наблюдают за этими попытками с презрительной усмешкой.
Приведем слова уже упомянутого в этой книге Ли Якокки о последствиях действий монетаристов в колыбели "рыночных отношений — в США: "Я вспоминаю день 6 октября 1979 года как день позора для нашей страны. Именно тогда Пол Уолкер и Совет Федеральной резервной системы объявили учетную ставку для первоклассных заемщиков — прайм-рейт — плавающей. Вот когда монетаристы провозгласили: «Единственным способом затормозить инфляцию является осуществление контроля за денежной массой, и черт с ними, с процентными ставками».
- Предыдущая
- 50/110
- Следующая
