Дэнс, дэнс, дэнс - Мураками Харуки - Страница 55

• Предыдущая
• 55/119
• Следующая

Я потер пальцами веки. В глаза будто что-то попало. Твердое и колючее, залетело неизвестно откуда, просочилось в голову и там распухло. Так, что уже не вытащить. Поздно, дружище. Спохватись ты чуть раньше — может, и вытащил бы. Но теперь — увы. Принимай соболезнования.

— Да вы не беспокойтесь. Это не займет много времени. Все закончится очень быстро.

Вяло и нудно я принялся отвечать на очередные бессмысленные вопросы — но тут в кабинет вернулся Рыбак, вызвал Гимназиста в коридор, и они принялись долго шушукаться о чем-то за дверью. Я откинулся на спинку стула, задрал голову и стал разглядывать черную плесень в углах. Эта плесень напоминала лобковые волосы у трупа на фотографии. Из мрачных углов она сбегала пятнами вниз по стенам и заполняла все трещины, как на старинных фресках. Я почувствовал, что эта плесень вобрала в себя запахи тела несметного числа людей, которых когда-либо сюда заносило. Десятки лет их дыхание и капельки пота оседали на стенах — и образовали эту угрюмую плесень. Я вдруг подумал, что уже страшно долго не видел солнечного света. Не слушал музыки. Ну и местечко… Комната, в которой, не гнушаясь никакими средствами, подавляют самолюбие, чувства, гордость и убеждения людей. Не оставляя заметных глазу увечий, людям здесь выворачивают души, заманивают их в бюрократические лабиринты позапутанней любого муравейника и эксплуатируют до последнего предела все их страхи и слабости. Людей изолируют от солнечного света и пичкают мусорной пищей. И заставляют потеть. Вот так и рождается плесень…

Я положил руки на стол, закрыл глаза и подумал о заснеженном городе Саппоро. О громадном отеле “Дельфин” и девчонке за стойкой регистрации. Как там она сейчас? Все так же стоит за своей стойкой и излучает производственную улыбку? Мне вдруг захотелось позвонить ей прямо отсюда и о чем-нибудь поболтать. Наговорить очередных глупых шуток. Но я не знаю ее имени. Я даже не знаю ее имени! Какие тут, к черту, звонки… Просто прелесть девчонка, подумал я. Особенно на работе. Дух отеля. Любит свою работу. Не то что я. Чем бы в жизни ни занимался — свою работу я не любил никогда. Я выполняю ее очень тщательно и добросовестно. А полюбить ни разу не удавалось. Она же любит свою работу именно как работу. А после работы сразу выглядит такой хрупкой и незащищенной. Такой неуверенной и ранимой. Я мог бы тогда переспать с ней, если б захотел. Но не переспал.

Я так хотел поболтать с ней еще раз.

Пока никто не убил ее.

Пока она куда-нибудь не исчезла.

Наконец оба следователи вернулись в комнату, но садиться не стали. Я продолжал с рассеянным видом разглядывать плесень.

— Все. Можешь идти, — сказал мне Рыбак бесцветным голосом.

— Могу идти? — переспросил я ошеломленно.

— Вопросы закончились. Финиш, — подтвердил Гимназист.

— Ситуация несколько изменилась, — добавил Рыбак. — Мы больше не можем тебя задерживать. Можешь идти домой. Спасибо за помощь.

Я натянул провонявшую табаком куртку и поднялся со стула. Непонятно с чего, но я чувствовал, что лучше скорей убраться отсюда ко всем чертям, пока эти двое не передумали. Гимназист проводил меня до выхода.

— То, что ты невиновен, мы поняли еще вчера вечером, — сказал он. — Результаты экспертизы и вскрытия никакой связи с тобой не выявили. Сперма и группа крови — не твои. Отпечатков твоих пальцев нигде не найдено. Но ты все равно что-то скрываешь, правда? Потому мы тебя и держали. Думали, помурыжим еще немного — может, проболтаешься. Когда от нас что-то скрывают, мы понимаем сразу. Чутье. Профессиональное чутье. Ты ведь знаешь, хотя бы примерно, кто эта женщина, так? Но почему-то это скрываешь. Нехорошо, очень нехорошо. Не стоит нас недооценивать. Мы в своем деле — профи. И речь идет об убийстве человека.

— Извините, но я не понимаю, о чем вы, — сказал я.

— Возможно, тебе еще придется сюда прийти. — Он достал из кармана коробок, вытащил спичку и принялся ковырять ею заусенцы вокруг ногтей. — И если это случится, так просто ты уже не отделаешься. Даже если у тебя из-за спины будет то и дело выскакивать адвокат, мы и бровью не поведем. И уж подготовим тебе встречу, что называется, на высшем уровне.

— Адвокат? — переспросил я.

Но он уже растворился в дверях заведения. Я поймал такси и вернулся домой. Дома набрал полную ванну горячей воды и медленно-медленно погрузил туда тело. Почистил зубы, побрился и тщательно вымыл голову. Казалось, я весь пропитался никотиновой вонью. Ну и местечко, снова подумал я. Настоящее змеиное логово.

Выбравшись из ванны, я сварил себе цветной капусты и принялся поедать ее, запивая пивом, под пластинку Артура Прайсока с оркестром Каунта Бэйси. Безупречно стильный, красивый альбом. Я купил его шестнадцать лет назад. В шестьдесят седьмом. Шестнадцать лет уже слушаю. И не надоедает.

Потом я немного поспал. Совсем коротким сном — будто ненадолго вышел куда-то, повернул назад и пришел обратно. Погуляв с полчаса, не больше. Когда открыл глаза, времени было всего час дня. Я бросил в сумку плавки и полотенце, сел за руль старушки “субару”, поехал в крытый бассейн на Сэтагая и целый час плавал там до полного изнеможения. И только тогда, наконец, почувствовал себя человеком. Даже захотел чего-нибудь съесть. Я позвонил Юки. Она была дома. Я сообщил ей, что полиция меня отпустила. “Замечательно”, — отозвалась она в своей стильно-бесстрастной манере. Я спросил ее, обедала ли она сегодня. Еще нет, ответила она. Только с утра съела пару пирожных с кремом. Очередной мусор, понял я. Давай-ка я за тобой заеду, и мы пообедаем где-нибудь по-человечески, предложил я. Угу, сказала она.

Я снова сел в “субару”, обогнул сады храма Мэйдзи, проехал по аллее Музея искусств и с поворота на Аояма вырулил к храму Ноги. Весна с каждым днем заявляла о себе все смелее. За те двое суток, что я провел в полицейском участке Акасака, ветер задул поприветливей, из почек на деревьях показалась листва, а солнечный свет смягчился и словно скруглил очертания у предметов вокруг. Даже шум и гвалт огромного города звучали ласково, как флюгельгорн Арта Фармера. Мир был прекрасен, желудок — космически пуст. Проклятая песчинка, свербившая глаз, исчезла сама по себе.

Я нажал на кнопку звонка, и Юки сразу спустилась. В этот раз на ней была майка с Дэвидом Боуи, поверх майки — коричневый жакетик из мягкой кожи. С плеча свисала холщовая сумка. На сумке болтались значки “Стрэй Кэтс”, “Стили Дэн” и “Калче Клаб”. Ну и сочетаньице, подумал я. Впрочем, мне-то какая разница…

— Ну, как полиция? Весело было? — спросила Юки.

— Ужасно, — ответил я. — Примерно как песенки Боя Джорджа.

— Хм-м, — протянула она без выражения.

— Я куплю тебе Элвиса Пресли. Вместо вот этого, ладно? — предложил я, ткнув пальцем в “Калче Клаб” у нее на сумке.

— Псих ненормальный! — прошипела она.

Воистину неохватен японский язык…

Первым делом я отвез ее в приличный ресторан, накормил сэндвичами из настоящего пшеничного хлеба с ветчиной, овощным салатом и напоил свежайшим молоком. Сам съел то же самое и выпил кофе. Сэндвичи были отменные. Тонкий соус, нежное мясо, добавка из горчицы с хреном. В самом вкусе — энергия жизни. Вот что я называю едой.

— Итак, — спросил я Юки. — Куда мы сегодня поедем?

— В Цудзидо, — сказала она.

— Годится, — согласился я. — Можно и в Цудзидо. А почему Цудзидо?

— Потому что там папа живет, — ответила Юки. — Он сказал, что хочет с тобой повидаться.

— Со мной?

— Не бойся, не такой уж он и мерзавец.

Я отхлебнул второй по счету кофе и покачал головой.

— Я и не говорил, что он мерзавец. Но с чего это твой отец вдруг хочет со мной повидаться? Ты ему про меня говорила?

— Ага. Я ему позвонила. Рассказала, как ты меня с Хоккайдо привез, а теперь тебя забрала полиция и обратно не отдает. Тогда папа позвонил своему знакомому адвокату и попросил разобраться. У него вообще много таких знакомых. Потому что он очень реалистичный.

• Предыдущая
• 55/119
• Следующая