Медленной шлюпкой в Китай - Мураками Харуки - Страница 27

• Предыдущая
• 27/28
• Следующая

— Весьма буйный тип.

— Но мне кажется, что он не настолько плох. Просто однажды столкнулся с неприятностями, вот и стал чуточку ненормальным. Вернет мне ухо, и я на него в обиде не буду.

— Хорошо, человек-овца, — сказал я, — я верну вам ухо.

— Большое спасибо, — поблагодарил человек-овца.

— Плата — тысяча иен в день, вернется ухо — пять тысяч. Потрудитесь сделать предоплату за три дня.

— Предоплату?

— Предоплату, — сказал я.

Человек-овца достал из нагрудного кармана большой кошелек, отсчитал три аккуратно сложенные купюры по тысяче иен и грустно выложил их на стол.

Когда человек-овца ушел, я разгладил складки на купюрах и положил их в собственный кошелек. Купюры были все в пятнах и чем-то пахли. Затем я пошел в пиццерию и заказал пиццу с анчоусами и пиво. Три раза в день я ем пиццу.

— Наконец-то получил заказ, да? — сказала «Вишенка».

— Да, я сейчас занят, — поедая пиццу, ответил я. — Нужно найти профессора-овцу.

— Зачем его искать, если он живет где-то рядом. Суди сам — он частенько заглядывает к нам поесть пиццу, — сказала «Вишенка».

— А где он живет? — удивившись, спросил я.

— Этого я не знаю. Выясни сам по телефонному справочнику. Ты кто, детектив или нет?

Даже не надеясь, я на всякий случай пролистнул справочник. Оказалось, что в книге есть телефон профессора-овцы. Есть даже номер человека-овцы. Что творится в этом мире, — подумал я.

Я вынул блокнот, записал номер телефона и адрес. Затем просто пил пиво, доедая пиццу.

Казалось, дело разрешится достаточно быстро.

Дом профессора-овцы располагался в западной части Грин-стрит. Небольшое строение из кирпича, во дворе цветут розы. Нетипично аккуратное для Грин-стрит. Конечно, очень старое, шаткое, но все же похоже на дом

Проверив тяжесть висевшего под мышкой пистолета, я надел солнечные очки и, насвистывая увертюру из оперы «Паяцы», обошел вокруг дома. Ничего странного. В доме царила тишина. Никакого шума не доносилось. На окнах висели белые кружевные шторы. Очень тихое, спокойное место, совсем не похожее на жилище того, кто мог бы оторвать ухо у человека-овцы.

Я прошелся мимо входа. Висит табличка «Профессор-овца». Выходит, все правильно. В почтовом ящике пусто. Наклеена бумажка «По вопросам газет и молока не обращаться».

Дом-то я нашел, а что делать дальше, понятия не имел. Видимо, слишком быстро и просто отыскал его. По идее, все должно быть намного сложнее, запутанней — и вот, в результате напряженных размышлений, случайной мыслью я отыскиваю логово подозреваемого; а после такого легкого поиска мысли никак не могли прийти в порядок. И это очень плохо. Насвистывая «Иисус, радость для людей» Баха, я спешно думал, что делать дальше.

Самое простое — позвонить в дверь, а когда появится профессор-овца, так и сказать ему: «Извините, верните, пожалуйста, ухо человека-овцы».

Проще некуда.

Так я и поступил.

Целых двенадцать раз я нажимал на звонок. Затем пять минут ждал перед дверью. Никакой реакции. В доме все по-прежнему было поглощено тишиной. Только воробьи сновали по газону.

В тот момент, когда я, отчаявшись, хотел было убраться восвояси, внезапно распахнулась дверь, и в проеме показалось лицо дородного седовласого старика. Жутко страшного по виду старика. Была б моя воля, прямо так бы и убежал, не оглядываясь. Но сбегать в моей ситуации не годилось.

— Эй, ты почто здесь шумишь? — закричал профессор-овца. — Стоило человеку уснуть после обеда, как ты...

— Вы — профессор-овца, верно? — спросил я.

— Ты читать умеешь? Видишь, что там написано? Разносчиков газет и распространителей молока...

— Я умею читать. При этом я не продавец ни газет, ни молока. Я — частный детектив.

— Частный детектив? Хрен редьки не слаще. Мне до тебя нет дела, — сказал профессор-овца и попытался резко закрыть дверь. Я вставил в дверную щель ногу, словно подпорку. Дверь больно ударила по лодыжке, но я стерпел, не показав и виду.

— У вас нет, зато есть у меня, — сказал я.

— А мне почем знать? — сказал профессор и саданул по моей лодыжке носком своего кожаного ботинка. Было так больно, будто нога сейчас отвалится, но я стерпел и это.

— Давайте поговорим спокойно — спокойно сказал я.

— На, получай, — сказал профессор-овца и, схватив стоявшую под рукой вазу, изо всех сил опустил мне на голову. На этом все, конец. Я потерял сознание.

Я видел сон, будто набираю в колодце воду. Поднимаю ее ведром, затем переливаю в лохань. Та наполняется до краев, приходит крокодил и залпом все выпивает. Стоит лохани наполниться вновь, как приходит другой крокодил и так же залпом ее выпивает. И так по кругу. Я насчитал одиннадцать. После чего проснулся.

Вокруг было темно. На небе сияют звезды. Ночное небо в Сиднее очень красивое. Я лежал перед дверью профессора-овцы. Вокруг было тихо. И кошелек, и пистолет — при мне.

Я встал, стряхнул прилипший к одежде мусор и положил солнечные очки в карман. Хотел позвонить еще раз, но сильно болела голова, и я решил оставить эту идею на завтра. Дневную норму я выполнил с лихвой: выслушал рассказ клиента, получил аванс, разыскал дом преступника, получил по лодыжке и голове. Продолжить можно и на следующий день.

Я заглянул в пиццерию выпить пива. Заодно «Вишенка» обработала мне рану.

— Жуткая шишка. Где это так тебя? — спросила «Вишенка», промакивая мне голову холодным полотенцем.

— Где-где... у профессора-овцы.

— Не может быть, — сказала «Вишенка».

— Ей-богу. Стоило мне позвонить в дверь и представиться, как он заехал мне по голове вазой.

«Вишенка» задумалась. Тем временем я, потирая голову, пил пиво.

— Пошли вместе со мной.

— Куда?

— Известно куда, к профессору, — сказала «Вишенка».

«Вишенка» надавила на звонок профессора двадцать шесть раз подряд.

— Эй, ты почто здесь шумишь? — высунул наружу голову профессор-овца. — Разносчиков газет, распространителей молока и частных детективов...

— Я сейчас тебе покажу, кто здесь шумит, старый хрыч! — закричала «Вишенка».

— О, кого я вижу! «Вишенка»! — воскликнул профессор-овца.

— Говорят, ты огрел этого человека вазой по голове? — спросила «Вишенка», показывая на меня.

— Ну, не то чтобы очень... Как бы это сказать...

— Зачем ты так поступаешь с моим любимым человеком?

Профессор-овца со смущенным видом почесал голову:

— Извини, не знал. Конечно, если б знал, такого бы не сделал.

Не знал этого и я. Что являюсь любимым человеком «Вишенки», то есть.

— Вы это... проходите, — распахнул дверь профессор-овца.

«Вишенка» вошла первой. Я хотел было закрыть дверь, но опять ударился лодыжкой. Не везет так не везет.

Профессор-овца провел нас в гостиную и угостил виноградным соком. Стакан оказался грязным, и я выпил лишь половину. «Вишенка», как ни в чем не бывало, выпила всё да еще грызла потом кусочки льда.

— Что ж, как мне загладить свою вину? — спросил профессор-овца. — Голова еще болит?

Я молча кивнул. Сначала бьет изо всех сил вазой по голове, а потом еще спрашивает, не болит ли.

— Зачем ты его ударил? — спросила «Вишенка».

— Что-то я в последнее время возненавидел людей, — сказал профессор. — А тут еще докучливые газетчики, молочницы. Вижу незнакомое лицо — и прямо тянет стукнуть. Извини. Слышь, молодой человек, я не читаю газет и не пью молоко.

— Я не продаю ни молоко, ни газеты. Я — частный детектив.

— Да-да, частный детектив. Совсем запамятовал, — сказал профессор-овца.

• Предыдущая
• 27/28
• Следующая