Мой любимый sputnik - Мураками Харуки - Страница 11
- Предыдущая
- 11/50
- Следующая
Приходя в офис, Сумирэ поливала цветы и включала кофеварку. Прослушивала автоответчик и проверяла электронную почту. Когда поступали новые сообщения, Сумирэ их распечатывала и складывала на стол Мюу. В основном почта была на английском или французском — от зарубежных компаний или торговых агентов. Когда приносили обычные письма, она вскрывала конверты и явно ненужное выбрасывала. В течение дня бывало по несколько звонков, некоторые — из-за границы. Сумирэ записывала имя, номер телефона, по какому поводу звонили, а затем передавала Мюу всю информацию по ее мобильному телефону.
Мюу обычно появлялась в офисе где-то между часом и двумя. Проводила там примерно час, давала Сумирэ всяческие поручения, пила кофе, говорила по телефону. Когда нужно было подготовить письменный ответ, Мюу диктовала его, а Сумирэ набирала текст на “вапро” и посылала электронной почтой или по факсу В основном — краткие деловые письма. Также Сумирэ записывала Мюу к косметологу, заказывала для нее столики в ресторанах или арендовала время на кортах для сквоша. После того как с делами было покончено, Мюу немного болтала с Сумирэ о том о сем и снова куда-то уезжала.
Сумирэ оставалась дежурить в офисе одна. Часами там не появлялось ни одной души, с кем было бы можно перекинуться хоть парой слов, но ей совершенно не было грустно
или скучно. Сумирэ повторяла материал своих итальянских уроков, на которые начала ходить дважды в неделю. Учила спряжения неправильных глаголов, слушала кассеты, стараясь запомнить произношение. Осваивала компьютер и уже могла самостоятельно справиться с не очень сложными проблемами. Она просматривала файлы, которые хранились на жестком диске, и постепенно стала в самых общих чертах разбираться, что из себя представляет работа Мюу.
Мюу в общих чертах рассказала Сумирэ, чем занимается, когда они впервые встретились на свадьбе. Она заключала эксклюзивные контракты с небольшими зарубежными винодельческими фирмами (в основном французскими), у которых закупала вино для токийских ресторанов и специализированных магазинов. Кроме того, иногда организовывала гастроли исполнителей классической музыки. Всю массу практических вопросов брали на себя крупные агенты, а Мюу разрабатывала общий план и готовила гастроли в самом начале. У нее был свой конек в этом деле: Мюу находила и раскручивала в Японии еще неизвестных молодых и талантливых музыкантов.
До какой степени этот “личный бизнес” Мюу был прибыльным, Сумирэ так и не поняла. Данные по финансам и управлению компанией хранились на другом диске, открыть который без пароля было невозможно. Но что там какие-то финансы, если она может видеть Мюу, говорить с нею? Уже от этого Сумирэ была на седьмом небе, и сердце ее заходилось от радости. “На этом стуле Мюу сидела, этой ручкой писала, из этой чашки пила кофе…” — думала Сумирэ. А чтобы выполнить какое-нибудь поручение Мюу, даже совсем пустячное, она буквально лезла из кожи вон, лишь бы сделать все хорошо.
Довольно часто Мюу приглашала Сумирэ куда-нибудь поесть вместе. Поскольку ее работа была связана с вином, она регулярно посещала известные рестораны — следует быть в курсе того, что может пригодиться в бизнесе. Мюу всегда ела белую рыбу (редко — курицу, да и то половина порции оставалась нетронутой), от десерта отказывалась. Она подробно изучала карту вин, заказывала бутылку, но сама выпивала только один бокал.
— Ты, пожалуйста, пей, сколько хочешь, — предлагала Мюу, но Сумирэ, что ни говори, осилить так много в одиночку не могла. Вот и получалось, что. как правило, больше половины бутылки дорогого вина так и оставалось на столе. Впрочем, Мюу это не слишком заботило.
— Мне кажется, так расточительно — заказывать для нас двоих целую бутылку, ведь мы и половины не выпиваем, — однажды попробовала высказать сомнения вслух Сумирэ.
— О, не беспокойся, — улыбнулась Мюу. Вино — такая вещь… Чем больше мы оставим, тем больше людей, которые здесь работают, смогут его попробовать: и соммелье со старшим официантом, и самый младший официант, который только подливает воду в стаканы. Так они все почувствуют вкус этого вина. Вот почему заказывать великолепное вино и оставлять его недопитым — не такое уж бесполезное дело, а?
Мюу выбрала “Медок” 1986 года, изучила его цвет, потом — как в литературе мы обращаем внимание на стиль, а затем наслаждаемся самим произведением — вдумчиво и с разных сторон постаралась оценить достоинства вина.
— В любом деле самым полезным, в конце концов, оказывается то, через что ты сам прошел, за что заплатил собственные деньги. А не готовые знания, взятые из книг.
Сумирэ взяла в руку бокал, и. подражая Мюу, внимательно сделала один глоток, задержала вино на языке и только потом дала ему стечь вниз по стенкам горла. Еще чуть-чуть во рту оставалось чудесное послевкусие, но — всего несколько секунд, а затем бесследно пропало, как летним утром испаряется роса с листвы. Язык снова приготовился насладиться следующим кусочком пищи. Каждый раз, когда они вместе ели и беседовали, Сумирэ узнавала что-то новое для себя и очень искренне удивлялась: сколько на самом деле существует всего на белом свете, о чем она не имеет ни малейшего понятия.
— Мне раньше никогда не хотелось быть на кого-то похожей, — однажды решительно призналась Сумирэ — скорее всего, от вина: в тот раз она выпила чуть больше обычного. — Но сейчас я часто думаю: “Если бы я могла быть такой, как вы… Как было бы хорошо”.
Мюу на секунду перестала дышать. Затем, словно опомнившись, взяла бокал и поднесла его к губам. Луч света упал на ее лицо, и на мгновение зрачки ее окрасились в глубокий темно-пурпурный цвет вина. Изысканная легкость, свойственная этому лицу, куда-то исчезла.
— Да, наверное, тебе этого не понять… — поставив бокал, тихо сказала Мюу. — Та, что сидит перед тобой, — ненастоящая я. Четырнадцать лет назад от меня настоящей осталась лишь половина. Как было бы хорошо, если бы мы встретились тогда. Я была еще настоящей, целой. Теперь что говорить об этом — поздно, ничего не изменишь.
Сумирэ просто лишилась дара речи. Ей бы сразу спросить, что случилось четырнадцать лет назад? Почему — “половина”? Какая такая “половина”? Вопросы рвались наружу сами собой. А она не спросила. Так что после этого загадочного признания ее стало тянуть к Мюу еще больше. “Какая странная”, — думала о ней Сумирэ.
Из обрывков повседневных разговоров Сумирэ удалось выудить некоторые подробности жизни Мюу. Муж ее был японец, на пять лет старше. Студентом два года стажировался на экономическом факультете Сеульского университета и свободно владел корейским. Человек мягкого и доброго нрава, он прекрасно справлялся со своими служебными обязанностями, а по сути — рулил компанией, принадлежавшей Мюу. И хотя, по большей части, бизнесом владела ее семья, никто из родственников Мюу не мог сказать о нем ни единого худого слова.
Еще в раннем детстве у Мюу проявился настоящий талант к игре на фортепиано. Ей и десяти лет не исполнилось, а она уже получила несколько высших премий на конкурсах юных музыкантов. Мюу поступила в музыкальный институт, где училась у одного знаменитого пианиста, и позже по его рекомендации стажировалась во французской Консерватории. В основном ее репертуар состоял из произведений поздних романтиков — Шумана, Мендельсона — и таких композиторов, как Пуленк, Равель, Барток, Прокофьев. Как исполнитель, Мюу владела главным — умела сочетать пронзительность эмоционального звучания с жесткой отточенной техникой. Уже со студенческих времен она выступала с концертами, и те получали хорошую критику. Перед ней открывалась ясная перспектива — стать концертирующей пианисткой. Однако во время ее зарубежной стажировки здоровье отца ухудшилось, она захлопнула крышку рояля и вернулась на родину. Больше рука ее ни разу не коснулась клавиш.
— Как же вы смогли так легко бросить музыку? — смущенно спросила Сумирэ. — Если вы не хотите об этом говорить — не надо. Мне просто кажется, это… как бы лучше сказать?.. немного странно, что ли. Ведь чтобы стать пианисткой, вам долго приходилось многим жертвовать, да?
- Предыдущая
- 11/50
- Следующая
