Подземка - Мураками Харуки - Страница 100

• Предыдущая
• 100/112
• Следующая

Сугимото-сан для нас — последний непосредственный свидетель происшедших событий. На пленке с интервью, которое состоялось во второй половине дня 25 декабря в кафе гостиницы около станции Хаттёбори, от начала до конца фоном звучали веселые рождественские песни.

Сугимото-сан выглядит крепкой и здоровой, у нее хорошее настроение. Нельзя сказать, что ей уже за шестьдесят. Возможно, это связано с тем, что она работает, и каждый день для нее — источник вдохновения. «Вообще-то я не обладаю крепким здоровьем, вот только никогда не болею», — говорит она. Сугимото-сан производит впечатление человека, который не любит говорить обиняками.

Она состоит в «Обществе взаимопомощи метрополитена», имеющем статус юридического лица. От этого «Общества» ее направляют продавцом в киоски на станциях метро, где ее так и называют: «бабушка станционного киоска». Работает она в две смены: утреннюю и вечернюю. Утренняя смена начинается в 6:30 утра и заканчивается в 3:30 после полудня.

От своего дома в Мусасино она едет до станции Нака-Окатимати (в день инцидента она работала на станции Кодэмматё), поэтому приходится вставать каждое утро в четыре, чтобы успеть на первый поезд, который отправляется в 5:18. Для хорошего завтрака у нее, конечно, не хватает времени, а потом приходится проводить почти весь день на ногах. Тяжелая работа.

У нее трое детей, которые уже выросли и живут отдельно, а также пять внуков. Сейчас она живет с семьей старшего сына — тот работает учителем в средней школе. До смерти мужа, владельца торговой фирмы, она никогда не работала, но сейчас уже девять лет состоит в «Обществе взаимопомощи метрополитена». «Если не работать, то не прокормишься», — смеется она. Однако у меня создалось впечатление, что она работает скорее для того, чтобы чувствовать себя бодрой и полезной.

В тот день Сугимото-сан направили в киоск на станции Кодэмматё, расположенный на платформе поездов, идущих в сторону Кита-Сэндзю, то есть на стороне, противоположной той, где останавливались «зариновые поезда». Тем не менее окутавший платформу газ достиг и ее.

Утром в 6:30 я должна, прежде всего, поднять жалюзи киоска, разложить газеты и прочее. В это время мне помогает мужчина из нашего «Общества» — журналы и газеты тяжелые, я одна не справлюсь. В обед приходит замена, а остальное время я должна работать одна. На крупных станциях работают вдвоем, а на Кодэмматё выделяется только один человек.

Некоторое время после открытия киоска все довольно спокойно, но напряженность постепенно нарастает, и самый тяжелый период падает на «час пик» между восемью и девятью часами. На линии Хибия чрезвычайно большой поток пассажиров, и около киоска между ними часто происходят ссоры, взаимные оскорбления, когда они толкаются и давят друг на друга. Молодые женщины иногда подвергаются нападению эротоманов.

В день инцидента 20 марта, примерно, в 8:10 — как раз когда начинался самый «час пик», — неожиданно раздался пронзительный сигнал тревоги.

Что бы это могло быть? — подумала я и посмотрела вокруг. Сразу появился дежурный по станции и начал что-то писать на доске объявлений. Сообщение было такое: «На станции Цукидзи произошел взрыв, поэтому движение поездов по линии Хибия прекращается». А сейчас только и начинается «час пик», подумала я тогда. К тому времени я уже подготовилась к наплыву покупателей, удобно все разложила и психологически настроила себя к напряженной работе. Но, прочитав объявление, почувствовала разочарование.

Что ж, ничего не оставалось делать, только закурить, сесть на стул и наблюдать за платформой. Высунувшись немного из киоска, я увидела, как к другой стороне подошел поезд и остался стоять с открытыми дверями. Вскоре из него качающейся походкой пьяного вышел мужчина, одетый в легкий коричневый плащ, и налетел на угол билетного автомата.

К нему подбежал дежурный по станции и стал спрашивать: «Что с вами? Что с вами?» — Но я так и не поняла, в чем дело. Обычно утром настолько пьяных пассажиров не бывает. В конечном счете, они вызвали полицейского, и мужчину куда-то увели. Что это был за человек, я до сих пор не знаю. Даже потом подумала, не имел ли он отношения к секте «Аум Синрикё».

Тем временем свет на станции вскоре как-то померк. Я спросила проходившего мимо дежурного, не упало ли напряжение в сети. Он ответил, что напряжение никак не может упасть, и мне даже стало неловко, что задала такой глупый вопрос. Однако он тут же остановился, покачал головой и сказал: похоже, вы правы — стало темнее. Тогда у нас уже началось сужение зрачков.

Взглянув случайно на платформу, я увидела, что на другой стороне упало несколько человек. Что бы это могло быть? — задумалась я. Такое в моей жизни впервые. Я даже не могла себе представить, что происходит, — это было выше моего понимания.

Тут неожиданно ко мне подбежал другой служащий и закричал: «Бабушка, убегай!» — «Что? Что вообще случилось?» — спросила я. От неожиданности я ничего не понимала. — «Что бы ни случилось, надо бежать. Убегай!» — вновь громко закричал он.

Раз так говорят, значит, происходит что-то ужасное, подумала я и сразу встала со стула. Но немедленно почувствовала, как дрожат ноги. Может, это от страха, подумала я тогда. Однако сейчас понимаю, что это был скорее не страх, а заболевание — незаметно для себя я надышалась зарином.

Итак, я решила закрыть киоск, но сразу это было не так просто сделать — многое лежало на выдвинутой вперед полке. Я стала все сбрасывать внутрь, без разбора газеты и журналы, затем, кое-как опустив жалюзи, в отчаянии бросилась вверх по лестнице на улицу. К этому времени дрожь в ногах стала сильнее, появился кашель. Поблизости я увидела знакомого служащего — у него глаза были совершенно красные. Мои тоже покраснели.

Снизу вынесли нескольких пассажиров. Служащим станции, несмотря на плохое самочувствие, по долгу службы приходилось спускаться вниз и оказывать помощь упавшим. Поэтому многие работники станции Кодэмматё сами падали, их отвозили в больницу, а у одного даже остановилось сердце, но его удалось как-то оживить и спасти.

Из телефона-автомата я позвонила в нашу контору в Хаттёбори, чтобы рассказать о случившемся и доложить, что по указанию служащего станции мне пришлось закрыть киоск и подняться на улицу. Однако телефон конторы стоял на автоответчике. После нескольких безуспешных попыток я все, что хотела доложить, записала на автоответчик.

К этому времени многие из поднявшихся на поверхность пассажиров лежали или сидели на земле. Мне самой пока удавалось стоять, хоть я и чувствовала дрожь во всем теле. Тут я заметила двух мужчин из нашего «Общества». Увидев меня, они быстро подошли и, удостоверившись, что я еще могу двигаться, сказали: в контору внутри станции Хаттёбори уже не войти, поэтому сразу езжайте в кафе наверху станции. Там собираются все наши сотрудники. Эти двое объезжали все станции, чтобы убедиться в нашей безопасности и передать это указание.

Я села на такси и поехала в Хаттёбори. Когда вошла в кафе, сотрудник нашей конторы, увидев меня, сказал: «Сугимото-сан, вы выглядите нездоровой, определенно нездоровой. И глаза у вас странные. Вон там стоит „скорая помощь“, вам надо на ней поехать в больницу». — У меня и в мыслях не было, что мне надо в больницу, но раз так сказали, то, сама не зная зачем, я была вынуждена сесть в машину.

Больница Сэйрока была уже переполнена, поэтому меня отвезли в больницу Мэйкура, что в Отяномидзу. Там вообще-то занимаются ортопедией, но из глазной больницы поблизости сюда пришел врач, который исследовал мои глаза. Зрачок сузился до миллиметра, дрожали ноги, болела голова, и не прекращался кашель. Результаты анализа крови тоже были плохие.

• Предыдущая
• 100/112
• Следующая