Подземка - Мураками Харуки - Страница 59

• Предыдущая
• 59/112
• Следующая

Я прошелся до станции Юракутё, сел на поезд «Джей-ар», намереваясь на Сибуя пересесть на автобус, идущий до Хироо. Пока шел, становилось все хуже. А сев в поезд, понял, что больше не могу. Почему мне так тяжко? Оказалось, из-за впитавшегося в одежду запаха. Думаю, причиной был именно он. И все же необходимо добраться до Сибуя. Надеялся, что в районе автобусного терминала встречу кого-нибудь из нашей фирмы, поскольку многие ездят на работу на автобусе с Сибуя. Но свались я там, мне уже никто не поможет. Лучше бы меня увезли на «скорой» с Цукидзи. Но тогда еще я считал, что ничего страшного нет. А когда понял, сил самому добраться до больницы не осталось. Оставалось лишь добираться до терминала — хоть ползком.

Вышел на Сибуя, кое-как перебрался через дорогу, потратив, видимо, последние силы. Остановка автобуса до Симбаси. Я сел на асфальт, оперся о перила, вытянул ноги и завалился на бок. Кто еще с утра может так, кроме пьяниц?

Проходящие сторонились меня, обходили мимо. Видели, как я падал, но посчитали меня нетрезвым. На Сибуя это нередко, когда человек гуляет всю ночь.

Наконец-то меня заметила проходившая мимо коллега с работы. Окликнула, но я ответить не могу. Дыхание сперло, голоса нет. Язык не шевелится, будто отнялся, как у налакавшегося мужика. В горле сухо. Мозг шевелится, а слова не выходят. И все, что мне хотелось сказать, она так и не услышала. Мне уже не до объяснений, спас бы кто и на том спасибо, но ровным счетом никто меня не понимает. Тело охватил такой озноб, что еле сдерживался, чтобы не трястись. Но, к счастью, подошел старший коллега[79]. Он, оказывается, случайно ехал в одном поезде со мной и сразу сообразил, что произошло.

Для меня это было везением. Если б не он, никто бы не догадался о важности ситуации. Коллега сразу пошел вызывать неотложку, но машины все оказались на выезде. Пришлось ловить такси. Еще два наших сотрудника помогли ему посадить меня в машину. Все вместе мы поехали в больницу Красного Креста на Хироо. Однако и в машине они обсуждали тот сладковатый запах. Видимо, так сильно газ впитался в одежду.

Первый симптом — тяжко дышать, потом — тело словно оцепенело, трудно открывать глаза. Такое состояние, будто силы покинули весь организм, и хочется прямо там уснуть. Думал, что умру. Тело неподвижно, силы оставили. Но страшно не было. Дышать трудно, но не больно. Просто лежишь и размышляешь: вот, сейчас умру, что же делать? Подумал: пожалуй, так умирают от старческой слабости. Если умирать, то лишь в последний раз взглянув на лицо подруги. В памяти всплывает именно ее лицо, а не лица родителей. Хочу увидеть ее. Жаль, что не могу ей об этом сказать.

Как много прошло времени, пока вас на остановке не заметил коллега?

Я этого не помню. Меня разозлило — как люди, глядя на меня, делают вид, что не видят и проходят мимо. Идиоты! Неужели все такие бессердечные? Хоть бы кто обратился к пострадавшему! Все лишь избегают по принципу: это не мое собачье дело. Был бы на их месте я, непременно окликнул лежащего. Вижу, в электричке человеку становится плохо, спрашиваю, все ли в порядке, не хотите ли присесть. Но в тот момент я болезненно ощутил: нельзя по себе мерить остальных. Каждый поступает по-своему.

Два дня я провел в больнице. Настаивали, чтобы я остался дольше, но я там себя ощущал как подопытная мышь, и решил уйти из больницы. Врач говорил, останься я подольше, и на моем прецеденте разработали бы способ лечения всех последующих пациентов с таким диагнозом. Домой я вернулся на электричке. По-прежнему беспокоило дыхание. Но я хотел домой. Поесть чего-нибудь вкусненького, провести спокойно время. На удивление, аппетит меня не покидал. И только долго оставались под запретом табак и алкоголь.

Вялость сохранялась еще около месяца. После происшествия мне дали недельный отпуск, после чего я опять стал ходить на работу. Слабость не проходила. Как и тяжесть дыхания. Сосредоточиться на работе я не мог. Отдел у нас коммерческий, приходится много разговаривать. Причем, чтобы сил хватило на целую фразу, приходится дышать полной грудью. По лестницам подниматься не мог вообще. Приходилось отдыхать в нескольких местах. Какая тут может быть коммерция?

По идее, нужно было передыхать, работая по мере сил, но фирма вряд ли позволила бы такое. С девяти до пяти, причем с переработками. Мне невмоготу, а остальным, наоборот, интересно. Скажем так, странно-интересно. Иду к клиентам, а они все: вы, Ямадзаки, говорят, пострадали от зарина? Все хорошо об этом знали. Когда шел говорить о чем-то неприятном, начинал с фразы: Да нет, дело в том… — и почесывал с досадой в затылке. Иногда помогало. К тому же я мог говорить такое, потому что остался жив. Но сам старался глубоко не задумываться. Но горше всего было то, что окружающим было не дано меня понять. Нет, прежнюю фирму я оставил не из-за зарина, тому была другая причина.

До сих пор не выношу резких нагрузок. Раньше мог пару часов без остановки гонять на сноуборде, сейчас — максимум полтора, а то и меньше. Тяжелее всего приходится с баскетболом. Я по-прежнему играю в команде, но теперь это удается с трудом.

Выписавшись из больницы, я запасся кислородным баллоном, и пользовался им во время удушья. Часто бейсболисты используют такие баллоны, знаете, да? Размером с баллон дихлофоса, с насадкой. Подруга купила несколько штук в магазине «Лофт». Пригодились. Благодаря им заметно полегчало. Ставлю рядом с кроватью, становится тяжко — дышу, иду на работу — один баллон кладу в портфель. И так продолжалось около двух месяцев.

Единственное, что было хорошее от встречи с зарином, — мы с подругой смогли по-настоящему понять друг друга. До тех пор нередко ругались, не пытаясь разобраться в настроении партнера. Я часто задумывался, как она ко мне относится. Поэтому очень удивился, когда она влетела в палату чуть не плача. Говорит, боялась, что я умру, и была готова разрыдаться. Когда она пришла, рядом со мной сидел мой начальник. Так вот у него на глазах взяла мою руку и не отпускала. Приходила в больницу и сидела со мной каждый день. Когда я выписывался и ехал домой, тоже была рядом. До тех пор в фирме о нашей связи не знали. На людях мы делали вид, что незнакомы. А тут прямо перед начальником сжала мою руку и не отпускает (смеется). Так нас раскусили. Хотя говорят, что слегка догадывались.

В киотской старшей школе Ракунан я учился вместе с Ёсихиро Иноуэ. В один класс мы не попадали[80], но школа была общая — известный трамплин для поступления в вузы. Добирались мы на одном автобусе. От станции Оомия линии Ханкю и до школы. Нередко приятелями становятся те, кто ездит на одном автобусе даже из разных классов. Иноуэ был в параллельном, но один мой приятель дружил с парнем из класса Иноуэ, и мы часто ездили все вместе. При этом ни разу не поговорив по-приятельски.

Вы так хорошо помните?

Да, помню действительно хорошо. Первое впечатление — ужасно мрачный тип. Какой-то мудреный, грубиян, что ли… Мне он сразу не понравился, и я с ним не разговаривал. Стоит человеку услышать пару реплик в разговоре, и он понимает, подходит ему собеседник или нет. Мне не подошел. Никак. Слыша, как он отвечает своему товарищу, как разговаривает, я, даже не общаясь с ним напрямую, понял, что с этого парня толку мало. В предпоследнем классе я перешел в токийскую школу, но слышал потом от других одноклассников, что он садился посреди класса в позу «дзадзэн» и подолгу медитировал. Сам я этого, правда, не видел.

Друзей у меня было немало. Мы увлекались мотоциклами, и все вместе куда-нибудь гоняли. Мне нравилось проводить время на улице. А Иноуэ был совсем другим.

• Предыдущая
• 59/112
• Следующая