Подземка - Мураками Харуки - Страница 6

• Предыдущая
• 6/112
• Следующая

Если бы, например, вы в то время были среди тех, кто шел на работу по той стороне дороги, вы бы перешли сюда помочь пострадавшим?

Думаю, да. Я понимала, что оставить их нельзя. Даже если бы это произошло в другом месте, думаю, что пошла бы. Если честно, мне самой хотелось расплакаться прямо там, но кому от этого стало бы легче? Я огляделась и с первого взгляда поняла, что адекватно действующих людей там нет. И я сама в том числе. Мы просто оказались в стороне. Поэтому что-то нужно предпринимать. Нельзя оставлять все как есть.

Какой-то злобы или ненависти к тем, кто распылил зарин, я, признаться, не питаю. Просто не могу связать одно с другим, или просто не ощущаю. Я видела семьи погибших, и горечь от их утраты во мне гораздо сильнее, чем злоба и ненависть к преступникам. Меня вовсе не волнует, кто из «Аум Синрикё» это сделал. Меня не беспокоит, что это сделал кто-то из «Аум Синрикё».

Я не смотрю, как освещают эту тему по телевизору. Потому что не хочу смотреть. Никаких интервью давать не собираюсь. Если мой рассказ может хоть чем-то помочь пострадавшим и их семьям, я расскажу. Но я не хочу, чтобы меня подталкивали к этому лишь из праздного любопытства.

Это преступление обществу следует решительно осудить. Становится нестерпимо, едва я задумываюсь о семьях погибших. Каково им сейчас?.. Инцидент не будет разрешен одной лишь казнью преступников. Я видела своими глазами умирающих людей, поэтому я неравнодушна к человеческой смерти. Но как бы там ни было, какая бы кара их ни постигла, сказать им мне нечего.

По сравнению с возрастом господина Тойоды (о котором речь пойдет позже) и погибшего Такахаси, г-н Юаса — сущий юнец. Молодой вихрастый парень. Во время нашей встречи ему было двадцать шесть, но в лице оставалось что-то детское, и выглядел он моложе своих лет.

Родом он из города Итикава префектуры Тиба, там и вырос. Его старший двоюродный брат работал в метро, вот и он заинтересовался «железкой» и поступил в старшую школу Ивакура на Уэно. Там учились преимущественно будущие железнодорожники. Г-н Юаса поступил на механическое отделение, мечтая стать машинистом. На работу пришел в 1989 году и с тех пор трудится на станции Касумигасэки, которую полюбил от всего сердца. Очень приятный молодой человек, в котором угадываются серьезность и открытость. Трудится день за днем, отчетливо видя свою цель. Но, видимо, шок после происшествия оказался очень сильным.

Начальник велел ему вынести на носилках тело неподвижного Такахаси на поверхность и неотлучно ждать на месте приезда «скорой помощи». Но сколько он ни ждал, машина, которая должна была приехать с минуты на минуту, никак не показывалась. Состояние Такахаси ухудшалось на глазах. Г-н Юаса это видел, но ничего не мог поделать. В конечном итоге помощь, к сожалению, оказалась бесполезной, и Такахаси умер. Переполнявшие г-на Юасу нетерпение, смятение и гнев оказались выше его сил. Быть может, поэтому его воспоминания о событиях того дня — с пробелами. Он сам подтверждает, что не помнит почти ничего.

Моя школа была железнодорожного профиля и состояла из двух отделений: механического и транспортного. Прилежные ученики оказывались все больше на транспортном. У них в столе непременно лежало железнодорожное расписание. Я тоже любил дорогу, но совсем на другом уровне, и с такой одержимостью не тягался.

Самым популярным было распределение в «Джей-ар». Но не для меня — очень много кто хотел водить «синкансэны». Но в год нашего выпуска «Джей-ар» кадры не требовались, поэтому престижным распределением считались такие частные линии, как Сэйбу, Одакю, Токю. Однако для поступления в эти фирмы существовало негласное условие: нужно было жить вдоль этих линий. А также было нелегко поступить тем, кто прежде там еще не подрабатывал. Вот так все непросто.

Я с самого начала хотел пойти на работу в метро. Метро тоже было популярным местом работы. Зарплата не хуже других мест. У частных дорог есть свои универмаги, и некоторых против воли направляли на работу в торговлю, а в метро такого не было.

Работа на станции разнообразная. Тут и проверка билетов, и дежурство на платформе, некоторые разыскивают пассажиров, забывших свои вещи, некоторые улаживают конфликты между самими пассажирами — чего только нет. Непросто, когда все это сваливается на восемнадцатилетнего новичка.

Когда дежурил в первый раз, день показался жутко длинным. Первое время стоило опустить жалюзи за последним поездом, как наваливалась усталость. А в голове: «Вот и день прошел». Сейчас такого уже нет, а в начале было непросто.

Самое неприятное — возня с пьяными. Некоторые скандалят, некоторые лезут в драку, кто-то блюет. На Касумигасэки питейных заведений почти нет, поэтому все относительно спокойно, но и сюда заносит…

До поступления на работу вы хотели стать машинистом. Какие-нибудь экзамены сдавали?

Нет, пока что ни разу. Хотя возможности были. Долго думал, но так ни разу и не попытался. В первый год после поступления проводились экзамены на проводников, но тогда я едва привык к работе на станции и пропустил подачу документов. Как я говорил раньше, бывают неприятные моменты: там, пьяные и прочее, но, несмотря на это, я хотел еще какое-то время поработать на этой должности. На самом деле первое желание непременно стать машинистом куда-то постепенно улетучилось.

На Касумигасэки пересадка трех линий: Маруноути, Хибия и Тиёда. На каждой свой персонал. Я входил в группу, обслуживавшую линию Маруноути. Самый большой офис был на Хибии — главный офис всех трех групп. На Маруноути и Тиёда — так, помещения. Накануне 20 марта, когда распылили зарин, было воскресенье, но я шел в ночную смену и должен был ночевать в станционном офисе линии Тиёда. Там как раз не хватало работников, и я шел на подмену. На станциях кто-то непременно ночует. Причем в необходимом количестве. Не хватает кадров своих — приходят на подмену с двух других линий. Хоть мы в разных группах, но работаем-то на одной станции, все друг друга знают. Бывает, просят тебя, в следующий раз попросишь ты — в этом смысле все как одна большая семья.

Где-то в полпервого мы опускаем жалюзи, закрываем турникет, отключаем билетные автоматы, затем умываемся и в начале второго можем ложиться спать. Некоторые освобождаются раньше, в полдвенадцатого, и к двенадцати уже отдыхают. Утром те, кто пораньше легли, просыпаются в полпятого, кто позже — в полшестого. Начало движения на линиях в разное время, но примерно часов с пяти.

Проснувшись утром, мы первым делом проводим уборку, открываем жалюзи, готовим к работе турникет. Затем по очереди завтракаем. На завтрак сами варим рис, делаем суп мисо. Непременно есть дежурный по кухне. Поэтому буквально едим из одного котла.

В тот день я просыпался позже. Встал где-то в полшестого, сразу же надел форму и без пяти шесть уже был у турникета, где проработал часов до семи. Потом до полвосьмого позавтракал и пошел на другую сторону — к турникету со стороны выхода Тораномон. Там как раз выходы А12 и А13. В 8:15 — смена.

Сменившись, я шел к офису, когда увидел, как оттуда с тряпкой в руке вышел мой старший коллега — Мацумото. Я спросил, что случилось? Нужно прибраться в вагоне, ответил он.

Я свою смену закончил и был свободен, поэтому предложил ему сходить вместе. На эскалаторе мы поднялись на платформу.

Там уже находились Тойода, Такахаси и Хисинума, на платформе валялись размокшие газеты. Как раз в том месте, где они укладывали газеты в полиэтиленовый пакет, по платформе была разлита жидкость. И Мацумото начал ее вытирать тряпкой.

• Предыдущая
• 6/112
• Следующая